– Я вообще удивляюсь, что тебя так просто отпустили. От этой гадюки всегда всякие неприятности, а ты пролетела. Вот везунчикам всегда так – все с рук. Ну и слава Богу. Давай поедим, смотри, какие я пирожки принесла.
Джемма грустно смотрела на стол, который Татта накрыла к ужину, нарядно, аппетитно и чистенько, так, как всегда. Джемма очень любила вот эти вечера с подружкой, пухлая, ласковая, всегда веселая девчонка с легким, летящим взглядом прозрачных серых глаз и пышной гривой темно-русых волос умела сделать даже из простого ужина праздник, успокоить, снять напряжение и усталость. Вот и сейчас, услышав, что подруга шерудит около своей двери, Татта выскочила в коридор, уцепилась сильной, горячей ручкой в ладонь Джеммы и втащила ее к себе – благо двери их квартир были рядом. А потом налила ей рюмку клубничной наливки, всунула в руки пушистый мягкий халат и подтолкнула в сторону ванной.
– Ты пока поплавай, расслабься, мне там гидромассаж новый поставили, а я ужин налажу. Давай…
Татта была лучшей у них в городке. Матери ценили ее биоматериал на вес золота – из него получались потрясающие экземпляры и почти без брака. Как так природа умудрилась распорядиться, какие тайные наборы хромосом причудливо соединялись при оплодотворении, но из ее толстого, неповоротливого тела извлекали идеальные яйцеклетки, из которых росло идеальное потомство. И за последние годы не было ни одной осечки. Может, поэтому, Татте многое позволялось, она была особенной, почти неприкосновенной.
Джемма долго лежала в ванной, набитой до краев плотной ароматной пеной и слушала сквозь неплотно закрытую стеклянную дверь, как напевает Татта. Она очень хотела с ней посоветоваться. Но чертова Илария запретила выносить сор из избы, велела молчать и не вякать. Наконец, Джемма собралась с силами, вылезла из воды, накинула халат и села на краешек стула, уставившись на пышный румяный пирожок в поджаристую корочку которого кто-то искусно вбил ажурную маковую дорожку.
– Твои любимые. Еле нашла, разбирают сразу. Какао хочешь со взбитыми сливками? Или кофе тебе?
Татта с удивлением понаблюдала, как подруга неопределенно качает головой, налила ей какао, украсив его взбитой шапкой сливок, потрогала слегка кончиками прохладных пальцев бледную кожу на ее лице, вздохнула и села напротив.
– Не обошлось, похоже. Ну, давай, дорогая, выпей какавки, закуси пирожком и махни еще рюмашку. И рассказывай!
Джемма вдруг послушалась, быстро слупила пирожок, нежная, слоистая, молочно-сахарная серединка, которого таяла во рту, чуть не захлебнулась какао, и только, прислушавшись, как острый клубничный огонек растекается у нее в груди, согревая, всхлипнула и рассказала все. Татта слушала внимательно, потом жалостливо погладила ее по руке.
– Это у тебя, Вареничка, три дня есть. Через три дня тебя призовут и потребуют ответа. Ты сама-то чего думаешь? Куда хочешь?
Джемма справилась с нахлынувшими слезами – это прозвище, которое дала ей подруга, всегда грело ей душу, а теперь она вдруг поняла, что может не услышать его больше. И вся ее уютная, привычная жизнь полетит в тартарары, ломая и калеча ее тело, душу и судьбу.
– Я не знаю, Татуш. Мне страшно!
Татта присела рядом, крепко обняла подругу, и от тепла ее пышного тела Джемма расслабилась, слезы ушли.
– Слушай сюда. Я знаю всех из этих трех групп, вернее знаю о них, как они живут. Там везде хрень, но лучше все же переходные.
– А я хотела вниз. Там все же наука, интересно…
Татта встала, вытащила телефон, покопалась внутри, сунула тяжелую, чуть вибрирующую коробочку Джемме. С экранчика на них смотрело серое, вытянутое вниз, как морда лошади, лицо. С лица, как из старого таза дырки пучились равнодушные глаза, но взгляд был острым, умным, злым.
– Эска! Она там за главную, фотографироваться любит, попросила. Матери узнают, сожрут меня живьем. Видишь, какая рожа? Рожа ладно, они там все, как пустые футляры, у которых на место башки присобачен комп. И морды у всех одинаковые, вроде у них вместе с яичниками личность вырезают, потом никого не узнать. Жутковатые твари. Не советую…
Джемма с ужасом смотрела в пустые глазницы Эски, из которых, откуда-то из черепа светил острый яркий огонек.
– Они там по алфавиту, как лошади в фермерском стойле. Айка, Биска, ну, и так далее. А ты станешь Данкой, наверное. Там двух букв не встретишь, если появляется повтор, первая исчезает. Вот так вот!
– А переходные? Про них ты знаешь?
Татта странно посмотрела на Джемму, усмехнулась краем пухлого рта.
– Не очень. Знаю только, что они живут отдельно, у них свой лагерь в лесу. И от них…
Джемма замерла, почувствовав, что подруга сейчас скажет что-то важное
От них пахнет Закатом. И чем-то еще запретным и тайным. Их не пускают сюда, вновь рожденных выводят к ним Матери. Туда, за ворота, к переходу, выводят сами. Нам их видеть нельзя.
…
Дома Джемма долго сидела у окна, вглядываясь в фиолетовую ночь. Теплый ветерок шевелил серебристые от луны листья черешни, растущей перед их домом, а гроздья уже начинающего поспевать винограда переливались перламутром. Запах далекого леса, который только что был густым и теплым, потихоньку редел, расходился, оставляя после себя аромат свежести и чистоты.
Джемма больше не думала ни о чем. Она знала, что она скажет Рамоне. И этот выбор, который она сделал, заставлял ее сердце сжиматься – тревожно и горячо…
…
Утренняя прохлада чуть охладила горячую кожу Джеммы, она, вздрогнув, открыла глаза, поняв что так и сидит у открытого окна, почти голая, лишь в накинутом на плечи полупрозрачном халатике. Хотела было встать и задернуть занавески, но внизу, гордо откинув голову назад, как будто ее тянули тяжелые косы, уложенные замысловатым узлом, стояла Рафаэлла. И ее точеное, смуглое лицо с азиатскими раскосыми глазами было бесстрастно -внимательным, как будто она рассматривала подопытную зверушку.
– Зайду, не против? Или предпочитаешь, чтобы тебя вызвали?
Взгляд Рафаэллы всегда был странным, так, наверное бы смотрела домашняя кошка, у которой ее хозяева- домочадцы вдруг чудесным образом уменьшились во много раз, став не больше мыши. И кошка никак не может решить для себя – она теперь хозяйка? Или все-таки нет… Настороженно-острый, хищный, но все-таки осторожный взгляд раскосых, непроницаемо-черных глаз второй Матери касался тела и лица, как будто щупальцами, шарил, искал чего-то, и было непонятно, находил ли. Джемма стянула на шее почти не ощутимую, легкую, как воздух ткань халатика, кивнула.
– Конечно, не против. Заходи.
Джемма понимала, что разрешение Рафаэлле совершенно не требуется, надо ей – зайдет, не спрашивая, но тоже сыграла в эту игру, Мать спросила – она разрешила.
Рафаэлла вошла, вернее прокралась в комнату Джеммы, у ее тела длинного, изящного, точеного была грация хищного зверя, и даже запах, который она принесла с собой был хищным. Так пахнет, наверное, в диких джунглях – влажной пряной травой, пьяной росой и кровью. Джемма поставила второй стул к своему изысканному журнальному столику, постояла, пока Мать не сядет, села сама. Рафаэлла долгим, колючим взглядом потрогала ее лицо, потом поправила выбившиеся волосы, вздохнула.
– Татта наговорила тебе, я думаю, всякого. Слишком много ей позволяет Великая Мать, распустила девочку. Ты поверила всему, говори?
Джемма молчала, опустив веки. и соглашаться и отрицать было бы глупо, у Рафаэллы на все было всегда свое мнение, изменить его еще не удавалось никому.
– Ну да. Поверила… Впрочем, это неважно, мнение и желание твое, конечно, учтется, но Мать окончательное решение примет сама. Ты мне вот что скажи…
Рафаэлла вытащила небольшой, тонкий, как бумажный лист, планшетик, потрогала длинными тонкими пальцами экран, напряженно свела темные брови, а потом насмешливо улыбнулась, снова вцепившись взглядом в лицо Джеммы
– Ты и вправду чувствуешь запах Заката? Это мало кому дано… И как он пахнет?
Джемма осторожно посмотрела на Мать. От нее можно было ждать чего угодно, говорить ей правду было опасно, а врать бессмысленно.
– Да. Он пахнет чем-то, от чего сводит внутри.
Рафаэлла снова усмехнулась, встала, подошла поближе, потянула Джемму за локоть, заставив приподняться, и горячей маленькой ладонью провела по ее животу.
–Так?
Джемму скрутило жгутом от непривычного, острого, больного ощущения, она отпрянула, отбежала к окну
– Так… Ну да. Илария, как всегда права. Тебя не успокоить и не переделать. Ты переходная по сути. Думаю Великая это тоже поймет. А пока – вот!
Джемма только сейчас заметила, что Рафаэлла пришла не с пустыми руками. Она принесла маленький чемоданчик – плоский, пластиковый, глянцевый. Щелкнув блестящим замочком, она выложила на стол штук десять стеклянных баночек с разноцветными таблетками, длинную косметичку из блестящей ткани и такой же планшет, как у нее, только поменьше.
– Завтра к тебе придет инструктор, ты будешь учиться быть не рабочей лошадью, а истинной женщиной. В планшете закачено кое-что для тебя – немного приоткроешь завесу над нашей жизнью. А таблетки будешь пить по инструкции, она тоже закачана отдельным файлом, пропускать нельзя – это важно. У тебя пять дней. За это время ты не будешь выходить из комнаты, не будешь работать, готовься. На пятый день пойдешь к Великой Матери. Но думаю, решение уже ясно.
Джемма с опаской открыла косметичку, но там не лежало ничего страшного. Просто косметика – крем, тушь, помада, еще какие-то флакончики, целый арсенал.
– Рафаэлла… А ты как думаешь? Куда меня отправят?
Рафаэлла потянулась, как хищная кошка, выгнула спину, Джемме даже показалось, что она мурлыкнула
– Можешь даже не сомневаться. Ты рождена переходной.
…
Девочкам не разрешалось держать открытыми занавески в ночное время, еще до заката они должны были их задернуть, переждать, и лишь потом открыть, при желании ненадолго. Но перед сном опять закрыть – чтобы Рассвет не прокрался в открытые окна. Джемма часто не принимала во внимание этот запрет, но сейчас не решилась ослушаться. И сквозь закрытые плотную, как сукно, ткань не проникали ни звуки, ни свет, поэтому она даже не проснулась, когда там, с другой стороны окна зашебуршились. И уже, когда круглая, как шар, одышливая Мадлен вкатилась к ней в комнату, Джемма почувствовала себя застигнутой врасплох. Но Мадлен быстро изменила вокруг себя ситуацию, ее ясный, спокойный, всегда жизнерадостный голос развеял неловкость, и Джемма облегченно вздохнула.
– Ну что? Узница совести? Попалась? Ну ничего, не тушуйся, закрытая дверь позади всегда означает открытую впереди. Смотри-ка, что я принесла!
Мадлен шарахнула на стол здоровенную корзинку, из которой хитро торчало горлышко шампанского.
– Там еще пирожные и конфеты. У нас с тобой четыре дня свободы и беспредела. Так что – вперед!
Джемма залпом махнула бокал шампанского и вдруг поняла, как прекрасны и точны слова инструкторши. Дверь впереди зазывно приоткрылась. И то, что было за ней и пугало и тянуло.
…
О проекте
О подписке
Другие проекты