– Отошел? – поинтересовался Свидерский, когда блакориец затих. Алекс говорил гундосо, зажимая пальцами нос. – Ну прости меня, Март. Прости.
– А-а-а-а! – барон напоследок зло пнул стол. Рухнул в кресло, схватил бутылку, начал пить. И, чуть не подавившись, закашлялся, поймал выжидательный взгляд Алекса и признался сипло: – Еще тогда простил, Данилыч. Когда ты меня закрывал. Да и так бы простил… Хотя ты скотина, конечно. Но что делать, если кроме тебя, Вики, которой я не нужен, и Макса, которому еще хреновей, чем нам троим вместе взятым, у меня нет друзей? Сейчас погиб Михей… и что, нам так и рассы́паться по миру, забыв друг о друге? Есть что-то посильнее обид, Алекс…