© Ирина Костина, 2016
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
автор: Ирина Костина
Над городом стоял туман. Господин Новоселецкий лениво вылез из открытого экипажа, на заснеженную привокзальную площадь. Подошёл к одинокому фонарю, вынул из внутреннего кармана часы и вгляделся в циферблат: половина девятого.
Запахнул плотнее пальто и шагнул к зданию. У крыльца поскользнулся, нелепо взмахнул руками и чуть не упал, выкрикнув крепкое словцо.
Разозлившись, ввалился, держась за поясницу, внутрь вокзала и уверенно толкнул дверь коменданта.
– Чего у тебя крыльцо не чищено? – заявил с порога.
Фёдоров чуть не поперхнулся чаем. Подскочил из-за стола:
– Митрофан Иванович! Доброго здоровья.
– Будешь тут здоров; спину вот потянул, – проворчал тот, супя брови.
– Сию минуту. Всё исправим, – засуетился комендант, выглядывая за дверь, – Митька!…
Отдав распоряжения, вернулся с оправдательным выражением лица:
– Весна нынче больно пакостная. Всё, что за день водой берётся, ночью льдом оборачивается. Не успеваем уследить.
– Ладно зубы-то мне заговаривать. Скажи-ка лучше, московский скорый у тебя в девять прибывает?
– Без шести минут, – уточнил комендант.
– Не опоздает?
– Шутить изволите, Митрофан Иванович? – захихикал тот, – Когда это у нас скорые поезда опаздывали? А Вы встречать кого изволите?
– Изволю.
Фёдоров облегчённо выдохнул, повеселел:
– А я думаю, чего бы это к нам с самого утра господин полицейский исправник пожаловал?
– Испужался? – коварно прищурил глаз Новоселецкий. – Знаю, рыло-то в пушку.
– Да, ну что Вы, Митрофан Иванович! – оскорбился тот, – Ей-богу обижаете.
– Будет, юлить-то. Раз время есть, давай-ка, Семён Григорьевич, чайком меня напои.
– Вот это завсегда с удовольствием!
Новоселецкий снял шапку, пригладил пышные усы. Кряхтя, уселся на стул, придвигая к себе стакан с дымящимся чаем. Потянул носом:
– Душистый у тебя чай. Хороший.
– Индийский, – гордо уточнил Фёдоров, – Мёд берите; алтайский. А может, наливочки?
– На службе не употребляю. И тебе не советую.
Семён Григорьевич, потянувшись было под стол, быстро ретировался и перевёл разговор в другое русло:
– Ну, тогда халву кушайте. Сладкая! Митрофан Иванович, а кого из Москвы встречаете? Родственника?
– Помощника. Направлен на службу ко мне в управление по рекомендации самого господина Столыпина. По осени мы с Александром Францевичем прошение в Петербург писали. Город растёт, как на дрожжах. Шестьдесят тысяч жителей! А у меня на всё про всё – один помощник, четыре надзирателя, четыре урядника, да пятьдесят городовых! Где ж это видано-то, чтоб на такую ораву, да всего четыре полицейские части? Тюрьма переполнена ссыльными. Людей толковых в полиции нет. А преступность гремит на весь уезд, и сладу никакого. Число лиц, умерших насильственным образом, превышает даже губернский город Оренбург.
– Да-да. Ох, не говорите, Митрофан Иванович, – закивал комендант, – Страшное дело.
– Уж ты бы помолчал, – осадил его Новоселецкий, – Твоя Пригородная Слобода – мне, как кость в горле! Проходной двор! Преступного сброду в ней, как г… на за баней! Окопались тут; кнута на вас нет!
Фёдоров оробел:
– Ваше высокородие. Я-то при чём?
– А-то я Вашего брата не знаю! Гляди-ка, чай у него индийский, мёд с алтайских гор. Халва, небось, с самого Пекину! Заворовался, Семён Григорьевич!
– Господь с Вами, Митрофан Иванович, голубчик, – побледнел комендант.
Их речь прервал паровозный гудок.
– Московский? – встрепенулся Новоселецкий.
– Он самый. Прибывает.
Митрофан Иванович схватил шапку и, уходя, пригрозил коменданту пальцем:
– Гляди, доберусь я до тебя.
Вокзал. Вид с площади
Железнодорожная платформа кишела пассажирами. Мужики, бабы с детишками, с чемоданами, корзинами и узлами, бурлящим потоком двигались сквозь туман к привокзальной площади, чтобы через четверть часа раствориться в городском пейзаже.
Новоселецкий грустно поглядел на это шествие. Каждый день к ним в Челябинск прибывает огромное число народу. Вся эта толпа, явно, сейчас обоснуется в Переселенческом пункте. И кто знает, с какими помыслами приехал каждый из них? Надолго ли задержится? Что от него ждать?
Митрофан Иванович поправил шапку и двинулся к вагону первого класса. Ещё издали он заприметил молодого человека с саквояжем. Пассажир стоял, вглядываясь в лица прохожих; вероятно, ожидал встречающего. Новоселецкий по мере приближения скептически отмечал про себя: «Уж больно молод; совсем мальчишка. К тому же, франт. Гляди-ка, пальтишко у него из дорогого сукна. Перчатки белые. Шляпа из модного салона. Какой из него полицейский? Может, не он?»
Исправник поравнялся с пассажиром. Тот доверительно взглянул на него:
– Господин Новоселецкий?
«Ах, чёрт, выходит, он» – разочарованно пронеслось у того в голове:
– Так точно. Митрофан Иванович.
Гость учтиво приподнял шляпу:
– Аладьин Василий Кириллович. Направлен приказом министра внутренних дел на должность помощника уездного исправника в Ваше полицейское управление.
Новоселецкий кисло улыбнулся. Кого присылают? Прости, господи. Небось, сразу со студенческой скамьи. Одеколоном от него разит, как от барышни. А на ногах ботиночки лаковые. Это по нашей-то погоде!
Юноша заметил направление взгляда исправника и зябко поёжился:
– Признаться, не ожидал, что уральская весна так сурова. В Москве нынче уж ручьи бегут.
– Да, – буркнул Новоселецкий, – Вот на будущей неделе масленицу отгуляем, и у нас ручьи побегут. Да так, что мосты на реке посрывают.
Вокзал. Вид с платформы.
Они прошли с платформы через крыльцо, уже спешным порядком очищенное ото льда, и сели в экипаж. Туман опустился к земле, и по обе стороны от дороги стали видны редкие берёзы и тополя.
– Простите, Василий Кириллович, сколько Вам лет? – не удержался Новоселецкий.
– Двадцать пять, – ответил тот и смущённо улыбнулся, – Понимаю Ваш вопрос. Я выгляжу моложе своих лет. Мне и маменька об этом всегда говорит. Я вот и усы отрастил, нарочно, для виду, так сказать. Чтобы старше казаться.
Митрофан Иванович жалостливо взглянул на его усы, тоненькие, аккуратные, затейливо закрученные на концах; баловство одно, а не усы.
– Учились?
– Непременно. Юридический факультет в столице, – не без гордости сообщил Аладьин, – А курс сыскного дела нам читал сам господин Филиппов! Рассказывал про расследование самых громких преступлений. Но выдающейся личностью в сыскном деле я считаю Ивана Дмитриевича Путилина. Его «Записки начальника Санкт-Петербургской сыскной полиции» я читал пять раз. Помните, дело о «душителях»? А как он выслеживал «парголовских чертей»? А дело «о безумной мести», когда суд присяжных плакал? Ух, вот это жизнь! – и неожиданно добавил, – Знаете, Митрофан Иванович, я ведь к Вам в уезд сам напросился.
Новоселецкий приподнял в изумлении бровь.
– Да, – с жаром подтвердил юноша, – Ведь у Вас в городе такая статистика убийств! Я читал.
Исправник скис:
– Это верно. Статистика у нас удручающая.
– Ну, что Вы! Напротив, как должна быть интересна здесь работа сыщика! Ух, мне так и не терпится скорее взяться за какое-нибудь расследование в Вашем городе! – с запалом воскликнул Аладьин и огляделся по сторонам, – Кстати, а где же город? Сколько едем, а всё лес…
– Сейчас будет, – пообещал Митрофан Иванович. А про себя подумал: «Эх, больно наивен да горяч! Сбежит через месяц. Опять останусь куковать вдвоём с Ванькой Лепихиным.»
– Церковь! Вон, справа, за лесом! – разглядел Василий.
– Это кладбище, – пояснил исправник, – Подъезжаем. Я Вас, Василий Кириллович, в «Дядиных комнатах» размещу. В центре, и до места службы недалеко.
– Мне, право, неловко, – растерялся помощник, – Не хотелось бы стеснять Ваших родственников. Я не прихотлив, и с удовольствием разместился бы в меблированных комнатах.
– Каких родственников? – не понял Новоселецкий.
– Как «каких»? Дядю…
Митрофан Иванович вдруг напыжил усы, крякнул и расхохотался:
– Дядин – это фамилия! – пояснил он сквозь смех, – Купец наш местный. Доходный дом недавно отстроил. Мы его «Дядины комнаты» зовём. Кстати, одни из лучших в городе.
Аладьин понял свою ошибку и рассмеялся в тон начальнику. Под дружный хохот они въехали на Южную площадь.
Ул. Скобелевская. Дом купца Дядина.
Возница остановился перед парадным крыльцом двухэтажного каменного дома.
– Ну, вот, Ваше жилище, – указал Новоселецкий, – Управляющий предупреждён о Вашем приезде. Ступайте. Располагайтесь. А мой дом тут неподалёку, через квартал. Когда желаете приступить к службе?
– Да хоть сегодня! – откликнулся помощник, – Вот только ванну приму и переоденусь с дороги. Буду готов через пару часов.
– Завидное рвение, – покачал головой Митрофан Иванович, – Так и быть. Заеду за Вами через пару часов.
С румянцем на щеке, гладко выбритый, в свежей хрустящей рубашке и нарядной жилетке, в шёлковом узорчатом галстуке на булавке с жемчужной головкой, предстал Василий Кириллович перед начальником, спустя два часа, когда тот зашёл к нему в комнату.
«Вырядился на службу, точно петух», – фыркнул про себя Новоселецкий и поставил на пол высокие сапоги с галошами:
– Вот. Держите. Это Вам подарок для возможности передвижения по нашим улицам.
– Спасибо! – обрадовался тот. И, живо скинув лаковые ботинки, переобулся. Оглядел себя, – Чудно как-то. А галоши зачем?
– Галоши у нас – первое дело, – пояснил исправник, – Челябинская грязь особенная. Она на дорогах пребывает восемь месяцев в году. Оттого и галоши не простые; Вы такие нигде не купите. А, заходя в помещение, будете их снимать.
– Уяснил, – кивнул Аладьин.
Уездное полицейское управление располагалось в одноэтажном деревянном доме на улице Уфимской позади Народного дома. Новоселецкий радушно распахнул перед помощником скрипучую дверь:
– Добро пожаловать на службу!
Василий пригнул голову, чтоб не задеть балку низкого дверного проёма, и осторожно переступил порог. Миновав тёмный квадратный коридор, через следующую дверь, они проникли в комнату, имеющую весьма захламлённый вид.
В ней было два окна с серыми занавесками. В углу – кирпичная белёная печь. Рядом подпирал потолок огромный двустворчатый шкаф. Вдоль стен хаотично стояли стулья и деревянные тумбы, нагруженные кипами бумажных папок вперемешку с газетами. В остальное пространство были втиснуты три дубовых стола. За одним из которых сидел взъерошенный молодой человек лет двадцати семи в синем форменном кафтане. Он тут же подскочил и приветствовал исправника.
– Рекомендую, – сообщил Новоселецкий, – Ваш коллега, мой помощник Лепихин Иван Павлович.
– Аладьин Василий Кириллович, – представился новичок и пожал Ивану руку, перепачканную чернилами.
– Вот Ваш стол, – повелительным жестом указал начальник, – Можете приступать к своим обязанностям.
– А-а…, – в растерянности попытался произнести что-то Василий, но Новоселецкий его опередил:
– Первое задание: наведите порядок в бумагах. Заодно и ознакомитесь с делами. У меня нынче заседание у ротмистра Никитина. Буду поздно. Господин Аладьин, остаётесь за старшего.
И исправник удалился.
Молодые люди уставились друг на друга. Наконец, Лепихин нарушил молчание:
– А Вы из самого Петербурга?
– Да. Учился в столице, – пробормотал тот, скучно оглядывая помещение, – А родом из Тулы; там имение родительское.
Он продвинулся к окну, заглянул за пыльную занавеску:
– А кто у вас тут убирает?
– Так никто, – весело откликнулся Лепихин, – Когда я веником пройдусь. А Вы, господин Аладьин, водку пьёте?
– Что? – не понял Василий, – В каком смысле? Нет. Не употребляю.
– Это хорошо. А то до Вас тут работал Гаврила Деевич; уж он-то закладывал за воротник, будь здоров! По три дня в запой уходил. Шишига терпел-терпел, да и вытурил его взашей.
– Кто это «Шишига»?
Лепихин засмеялся:
– Да это я Митрофана Ивановича за глаза так зову.
– А-а.
– Только Вы ему не говорите; осерчает. Он – мужик строгий. Но справедливый. Его в городе боятся, то есть уважают, – Иван поманил Василия ближе, – По секрету, я заметил за ним одну особенность: он становится добрым и разговорчивым, когда ест.
– И, судя по комплекции, поесть он любит, – лукаво подметил Аладьин, – Иван Павлович, а где нынче ваши остальные агенты? Выполняют поручения?
– Какие агенты? – Иван удивлённо заморгал, – Нас двое. Теперь с Вами – трое.
– Как это? – пришла очередь удивиться Аладьину, – А как же вы преступников выслеживаете?
– Выслеживаем? – усмехнулся Лепихин, – Как в книжке про сыщика Путилина?
– Читали? – обрадовался Василий.
– Читал. Всё-то у него гладко да ладно; и агенты ряженые, и улики сами в руки плывут, и убийцы в раз находятся. А на деле-то оно не способно выходит. Вон они, не раскрытые преступления. Глядите, полная комната.
Аладьин удручённо оглядел беспорядок и решительно хлопнул в ладоши:
– Что ж, тогда начнём с уборки! Скажите-ка, господин Лепихин, а чей это дом?
– Капаруллина купца.
– Он здесь проживает?
– Нет. Сдаёт.
– А кто-то ещё здесь обитает?
– С внутреннего крыльца прачка живёт с дочерью Акулькой; превредная, скажу Вам, девица.
– Ясно, – кивнул Василий, приглядываясь к лежащим в беспорядке папкам, – А почему бы не убрать их аккуратно в шкаф?
– Извольте.
Аладьин подошёл к шкафу и решительно распахнул створки; оттуда на него лавиной обрушился ворох бумаг, пребольно ударив по затылку, и заполонил пространство комнаты. Лепихин расхохотался:
– Полагали, Вы – самый умный, да?
Аладьин не обиделся. Усмехнулся, потирая ушибленную макушку:
– Вот что, Иван Павлович…
– Можно просто Иван, – любезно разрешил тот.
– Хорошо, Иван, – Василий обнял коллегу за плечо, – А можешь ты мне найти живо хорошего плотника? И, чтобы с материалом.
– Запросто!
Когда, спустя час, Иван вернулся в управление с плотником, он от неожиданности раскрыл рот. Все папки с делами стояли ровными стопками на столах, перевязанные бечёвкой. А на подоконнике крутилась девица, намывая оконные стёкла.
– Вот, – радостно сообщил Василий, завязывая узел на очередной стопке, – Акулина Антиповна любезно согласилась помыть нам окна. Уж не знаю, как её и благодарить!
Акулька кокетливо хихикнула. Закрыла помытое до солнечных зайчиков окно, спрыгнула с подоконника и, улыбаясь Аладьину во весь рот, сладко заворковала:
– Василий Кириллович, я занавесочки-то уже замочила. К вечеру принесу отутюженными.
– Ну, Акулина Антиповна! – восторженно воскликнул тот, – Ну, что бы я без Вас делал? Кудесница!
– Да, ладно Вам, барин! Скажете тоже.
И Акулька, подхватив тазик, вприпрыжку умчалась, оглушая сенцы задорным хохотом.
Обескураженный Лепихин проводил её взглядом и, наконец, пробормотал:
– Что Вы с ней сделали? Сколь я её знаю, слова доброго от неё не слышал…
– Странно, – пожал плечами Аладьин, – А по мне так весьма милая девица.
И тут же переключился на мужика:
– Иван, это и есть плотник?
– Да.
– Тот самый? Как я просил, лучший в городе?
Лепихин растерялся с ответом. А плотник на эти слова выпрямил спину и задрал кверху бороду.
– Как Вас величать, уважаемый? – спросил его Василий.
– Кузьмой.
– А по батюшке?
– Да, полно, барин. Мы к тому не привыкшие, – смутился он.
Аладьин шустро подхватил плотника под руку и заговорил:
– Понимаешь, Кузьма. Дело очень ответственное и секретное. Нельзя поручить абы кому. Только мастеру.
– Ага, – кивнул плотник, распираемый гордостью.
– Вот здесь, во всю стену должен встать стеллаж.
– Чего? – не понял мужик.
– Полки, – пояснил Аладьин, – Вот по этому чертежу.
И он протянул плотнику бумагу, где карандашом был сделан его собственный набросок. Кузьма внимательно поглядел на рисунок, затем на стену и заявил:
– Это можно!
– А доски у тебя есть?
– Имеются.
– Отлично. Но, учти уважаемый Кузьма, что по этому чертежу делаются стеллажи во всех полицейских управлениях Европы.
– Сделаем, барин, не хуже, чем в Европе, – разошёлся плотник, засучивая рукава.
Аладьин обернулся к Лепихину и незаметно подмигнул:
– Один известный итальянский мастер собрал этот диковинный стеллаж всего за два дня!
– Тю! – пренебрежительно бросил Кузьма, – Тоже мне, «мастер»! Да я Вам, господа хорошие, его до заходу солнца соберу!
– Неужели, превзойдёшь итальянца? – лукаво поддел его Аладьин.
– Да что они, фрязины, понимают в плотницком деле!
Иван тихо усмехнулся в кулак. Василий оставил Кузьму и переключился на Лепихина:
– Ну, а пока наш мастер будет занят работой, мы с Вами, Иван Павлович, приведём в порядок документы. Знакомо Вам такое понятие – каталог?
Лепихин в недоумении сморщил лоб.
– Ничего. Сейчас узнаете, – пообещал Аладьин.
В самый разгар дня, когда Иван с Василием были заняты составлением каталога, в комнату ввалилась тётка в шерстяном цветастом платке. И прямо с порога заголосила:
– Да что ж это делается? Ведь ограбили, подчистую, черти окаянные. Ничего ж во дворе оставить нельзя!
Лепихин, не долго думая, «перевёл стрелки»:
– Гражданка, у нас теперь новый помощник исправника – Василий Кириллович. Он нынче за старшего. Обращайтесь к нему.
– К Вам что ли? – переметнулась потерпевшая к Аладьину.
– Да.
– Ой, а хорошенький какой! – воскликнула она, прищурив глаза и расплылась в улыбке, – Не уж-то нынче у нас такие полицейские?
– Назовите себя, – попросил её Василий.
– Так Ращупкина я! – сообщила тётка, – Служу в доме купца Кузнецова. Постирать там и прочее по хозяйству.
– И что у Вас украли? – деловито осведомился тот, приготовившись писать.
– Так верёвку со двора увели!
– Какую верёвку? – растерялся Василий.
– Так с под белья, что во дворе висела.
Лепихин фыркнул:
– Ращупкина, ты бы ещё из-за потерянной катушки ниток сюда пришла!
– А чего? – возмутилась та, – Верёвка-то новая была; только на прошлой неделе куплена. Аж восемь аршин! Хозяин у меня из жалованья, сказал, взыщет. А я чем виновата? Кто ж знал, что ночью уведут?!
– А украли ночью? – уточнил Аладьин.
– Как пить-дать, ночью! Я ж с вечера бельё замочила. А по утру прополоскала, выхожу во двор, а её – нет! Что ж выходит? Кто хошь, во двор ночью шастай! Бери, чего хошь! И никакой на их управы?!
– Ладно, – вздохнул Василий, – Напишите заявление и опишите подробно, как всё было.
И придвинул Ращупкиной лист бумаги и чернильницу. Та скисла:
– Ваше благородие, так мы грамоте-то не обучены. Вы бы сами написали, а я крестик поставлю.
Аладьин вздохнул и сам составил заявление. Затем деловито одёрнул жилетку:
– Иван Павлович, я – на место преступления.
– А можно и мне с Вами? – подхватился Иван; ему стало любопытно поглядеть, как новый помощник будет расследовать пропажу верёвки.
– Хорошо, – разрешил Василий. И обратился к плотнику, – Кузьма. Остаёшься за старшего. До нашего возвращения никого не впускать и никого не выпускать!
– Как скажете, барин, – радостно откликнулся тот.
Угол улицы Исетская с улицей Большой
Поймали экипаж, доехали до угла улиц Исетской и Большой. Ращупкина повела их к дому хозяина.
– Вон! Вон там она висела, между столбов! – указала она пальцем на пространство, примыкающее ко двору.
На этой странице вы можете прочитать онлайн книгу «10 дней в уездном городе Че. история, которая вполне могла бы произойти», автора Ирины Костиной. Данная книга имеет возрастное ограничение 16+, относится к жанру «Современные детективы».. Книга «10 дней в уездном городе Че. история, которая вполне могла бы произойти» была издана в 2018 году. Приятного чтения!
О проекте
О подписке
Другие проекты