В голову полезла картинка: пистолет, и сил не хватает нажать на спусковой крючок. Пистолет был стартовый, принадлежал отчиму. Антон мечтал убить этого дядьку, когда вырастет. Убил бы уже тогда, но только в семь было рано и непонятно, как именно. В кино, которое показывали по телевизору, не хватало подробностей. Любимая мечта тех лет: он вырастет и станет киллером. Целился, когда не видели, в фотографию на столе. Старался, чтобы даже мысленно не задеть маму – на фото они с отчимом вместе. Разуваешься, развязываешь шнурки – непременно прячь их концы в ботинки: иначе скандал и оскорбления. Отчим приучает быть аккуратным. Семь долгих лет кошмара.

А здесь он что – его друга бьёт?! От ярости сознание почернело и заглохло. Антон бросился вперёд – и тут же улетел в шиповник. Треск и осыпающиеся лепестки. Странный звук. Рядом завопили. Потом опять стало слышно море, и как с пляжа несётся задушевно-протяжное хора бабулек: «Зачем чубатой кра-аса-то-ою казачки сердце па-а-а-карил?» Далее из ниоткуда по частям стала раскручиваться сложносоставная матерная фраза. Голос отчима. Антон потряс головой – в ушах звенит! Стал выбираться из кустов.

Яшка уже очухался. Но смотрит, как упоротый енот. Сидит на асфальте, крутит в пальцах ручку. Бывший отчим, выпятив грудь, трясущимися руками снимает пиджак.

Антон кинулся к другу. Тот с отстранённым смешком продолжал крутить ручку.

– Выстрелила. А я пугнуть хотел. А она работает…

Антон пригляделся внимательнее к отчиму. Вернее, тому, что тот ошеломлённо держал, рассматривая. Пола пиджака разнесена в клочья и обуглена. При этом ткань всё ещё дымилась. А наглаженная голубая рубаха отчима осталась нетронута, да и сам он производил впечатление не раненого, но на время сильно растерявшегося человека.

Вот здесь-то Антона и взял бывший «папа» за локоток, да и отвёл в сторонку. И произошёл тот самый разговор. Закончившийся ультиматумом.

3.

Потом они с Карповым возвращались на электричке в Калининград, Антон тихонько сочувствовал Яшке. Ничего не говорил, но поддерживал. Как-то у него это всегда удачно получалось. «Забота пошла» – шутила в таких случаях Королева-Спасайка.

– Что будет-то… – уже на выходе из Северного вокзала промямлил Яндекс.

– Ты где эту хрень взял?

– Когда вещи у дяди Вовы в сарае разбирал. В ящике. Сам понимаешь.

«Значит, дядя Вова всё-таки был» – мысли в перегруженный Антонов мозг приходили на редкость тупые. А вообще ему бы подумать о другом. О том, что сказал ему отчим. О чём они договорились. И что нельзя знать никому на свете. Или всё-таки лучше пойти в полицию и всё рассказать, как есть? А как же Янек?

– Так что теперь будет-то… – Яшка даже пытается изобразить удальство и безразличие. Но дважды один и тот же вопрос – это не удальство уже.

– Ты пока дома посиди. Этот мужик, он… он сказал, что всё решит, ну… Он мой знакомый оказался. Короче, просто дома сиди. Увидишь, всё нормально будет. Яш. Ты пока вопросов не задавай. А ручку, он сказал, отдаст потом. Потерпи. Только мы её после вместе выкинем. Вспоминая и подбирая слова, путая слоги, Яшка всё же выдавил:

– А как же мя-пать? О дяде Вове?

Антон аж подскочил от возмущения. Выругался.

– Как бы от нас с тобой мяпать не осталась.

Кумир Янека – его знаменитый дядя Вова, большую часть жизни просидевший по разным поводам в тюрьмах. Вступался не за кого надо, игнорировал покровительство нужных людей, боролся… Доборолся до открытой формы туберкулёза. Так и сгинул где-то в Архангельской области. И вот уже полгода, как Яшкина мама стала полноправной владелицей комнаты в коммуналке, а сам Яндекс – наследником дядивовиного сарайчика. Разбирает старый хлам понемногу, хвалится то заплесневелым манускриптом, то плётку с ручкой из чьей-то ноги с копытом нашёл. Тащит всё в дом. Другая бы мать это добро на помойку снесла. Но мама Яши очень терпеливая, балует дурака своего, как может. А отец у них в Москве остался, другую семью завёл. Янек о нём и не говорит никогда.

Яшке, как и Антону, пятнадцать. И у него, дурака, железная пластинка в дурной башке, там же – масса всякой информации и ни малейшего представления о действительности. Вот кого спасать надо. А отчим сказал: «Приедет ко мне твоя мать – отдам заявление. Будем в расчёте. Скажешь кому – посажу и тебя, и этого». А сказал – сделает. Он же аккуратный. Если бы только шнурки в ботинки. А то ведь и жизнь чужую в унитаз. Методично. Сосредоточенно посапывая.

Глава 3

1.

Мало-помалу всё вокруг стихло. Ребятишки разбрелись кто куда, и Маргарита наслаждалась покоем на низкой скамье под яблоней, привалясь спиной к стволу. Сын с этой смешной девочкой Ирмой отправился на крышу «смотреть звёзды». Ну-ну. Димка вроде серьёзный парень, вот и Элизабет Альбертовна произвела на него сильное впечатление. Ещё бы: вдова диссидента, правозащитница… Да с таким человеком, как она, раз в жизни встретился – и то, считай, не зря жил. Дурачок Антоша, с девочкой убежал. Это-то всегда успеется. А вот ему бы с Элизабет пообщаться! Димка от неё не отходит. Антон, балбес, даже не понимает, к кому в гости попал. А сколько судеб спасла эта легендарная женщина! Да и сейчас её жизнь – подвиг и стремление помочь. Благо, телефон-интернет бесперебойно служат ей даже в этой местности. Но – не у них на хуторе. Там устойчивое Средневековье.

Впрочем, Средневековье было не самым плохим временем. Люди заботились друг о друге, помогали вдовам и сиротам. Хотя и ведьм жгли, чего там. Маргарита любила представлять себя в той эпохе, но имела сомнения насчёт костра. В Калининграде даже ходила на место Фиалковой горы – именно здесь в последний раз в Кёнигсберге сжигали ведьму. А сейчас лютые ведьмы работают в министерствах и ведомствах, и ничего им не делается, а о Фиалковой горе знают лишь специалисты. Цветами фиалок посыпали пролившуюся на землю кровь казнённых, отсюда и название.

Маргарита задумалась, затем распахнула принесённый ежедневник. Было ещё не вполне темно, а скорость письма у неё развилась исключительная. Восстановился студенческий ещё навык, ведь и компьютера у них на хуторе, конечно же, нет. А откуда он возьмётся, если живут они без электричества вообще? Разговоры про солнечные батареи ведутся, конечно. И про мини-гидростанцию. И про ветряк. Ещё, бывает, про биотопливо речь заходит. Но пока это только разговоры.

Иногда Маргарите становилось до слёз себя жалко. Тот душевный покой, о котором она мечтала и который обещал ей муж, что-то никак не наступал. Маргарите нравилось просыпаться по утрам, если накануне она сделала что-то полезное. Тогда её не мучили сожаления, отступал вечный страх за сына. А изо дня в день носить воду, возиться с козами и собаками, пчёлами, приготовлением еды в дровяной печи и стиркой в реке ей уже не так нравилось, как прежде. Всё это было бессмысленным – если бы, конечно, не отец Антона. Он не пил. А значит, это время спасения и надежды. Но сейчас Антон-старший уехал «на большую землю». И это ужасно, на самом деле-то. Она столько ради него претерпела – но будет ли прок? Там, в новой компании, он запросто может сорваться. И что тогда… О, она это уже проходила. То страшное чувство, когда спиртное возникает отовсюду, оттуда, где его и быть вроде как не должно. Это чудовищно, будто под землёй текут невидимые водочные реки, и стоит произнести заклинание, как открывается новая артезианская скважина. Если бы всё потом сходило безобидно на нет. Но так не бывает. Маргарита прекрасно знала, как менялся её муж от выпитого, что начинало происходить с его личностью, каким агрессивным и поганым он вмиг становился. Она готова жертвовать собой, сколько потребуется, но вернуться к тому, что было?

И она не может жить без него – физически не может, как без воздуха. Она пробовала оторваться, завести нормальную семью. «Нормальная семья» оказалась тюрьмой, а тот её муж – вертухаем. «Не знаю, простит ли меня когда-нибудь сын…» Маргарита грустила и записывала в дневник события и наблюдения сегодняшнего дня. А потом отвлеклась, стала выводить в столбик дела:

Заготовить 20 веников

Разобрать в сарае

Отнести Ире сыра

Покрасить козу

На последнем пункте Маргарита задумалась и поставила вопросительный знак. Раньше она козу не красила, и сейчас колебалась – надо ли? Но на свежих вырубках в лесу появилось много зверобоя, а коза-то белая… Как бы не траванулась. Зверобой потому так называют, что вызывает повышенную светочувствительность у белых коз, овец, свиней. Если днём держать не в тени, появится зуд, животина начнёт неистово чесаться – до язв, до слабости. Мучается и может даже издохнуть. Не надо нам этого!

Знающие люди посоветовали Маргарите козу покрасить. Но не сказали, чем. Одна надежда – на интернет Элизабет Альбертовны. Но пока в интернете она нашла лишь, как красить овец в «Майнкрафте».

Вот всегда у неё так. Опять хлопоты. Даже смешно, если подумать. Но плюс в отсутствии электричества всё-таки имелся: читала теперь Маргарита очень много. А чем ещё заняться-то, кроме отупляющей работы? И великолепно, что неподалёку живёт Элизабет Альбертовна. Это просто подарок пространства какой-то! И как же ей уже прямо сейчас не хватает мужа. Как он там… Билет купил друг, всем обеспечит. Только б не выпивкой.

К яблоням кто-то быстро шёл. Маргарита приняла беззаботный вид, откинула прядь со лба, рассмеялась и захлопнула ежедневник.

– Это что там ещё за полуношники?

Из сумерек проявился Яша. Выражения его лица было не разглядеть, но Маргарита почувствовала исходившее напряжение и даже страх. «Что это с ним?» Янека она знала больше года, и он казался ей на редкость беспроблемным человечком. «А ведь мальчик читает, и много! Но при этом жизнь его совсем не пугает… Сказывается детство в Москве», – так или примерно так думала она о Янеке. И теперь мгновенно насторожилась: ох, не понравилась ей эта перемена в товарище сына.

– Яша, а где остальные?

– Не знаю, Маргарита.

После её имени повисла маленькая неловкая пауза, фраза будто осталась незавершённой.

Янека, по правде сказать, бесило, что надо называть Антонову мать только по имени. Дико как-то – взрослую женщину. Но отчества у Лисицыных-Назаровой были под запретом: «Мы не чиновники и не учителя, оставь эти глупости!» И всякий раз его передёргивало. Он кашлянул, перевёл дух:

– Маргарита, мне надо кое-что вам рассказать.

2.

Ирма сидела рядом с Антоном и мёрзла. К тому же её одолевал вопрос – в каком состоянии окажется завтра утром её причёска? Сгоряча, но всё же не без тайной мысли, она согласилась ехать в лес, и мама разрешила – Чубрик-то безобидный, и родители его там будут. Мама давно уже ругает Ирму за Антоху: мол, глазки строишь парню, а сама плевать на него хотела. Разве так можно? Но Ирме очень-очень надо было уехать из города. Да и узнать про приют, попросить помощи, поддержки – тоже надо. Ну и что, что она при этом нравится Антону? Что тут плохого-то? Это нормально – всем нравиться.

И вообще, не мамино это дело. Конечно, она мамулю обожает, но мама такой слоупок иногда. Возраст, всё-таки. Нервы. Милый розовый слоупок, не понимающий очевидного. Например, такую простую вещь, что её, Ирмины чувства – это вообще ничьё, кроме как её собственное, дело. А если ей нравятся взрослые парни, что теперь? Дима вот ничего, только мелковат, жалко. А Чубрик – он славный, няшечка. Правда, лучше его не доводить. Но Ирма всегда умеет вовремя остановиться. Потому что Чубрик иногда бывает ужасно обидчивым. И ужасно милым, когда разозлится и орёт. Он так умеет хлопать ресницами в случае несогласия! А ресницы у него пушистые, светленькие. Длинные девчачьи ресницы. А ещё Ирме нравится, что Антоша всегда её понимает, поддерживает. Если ей весело, то и он веселится. Настроения не портит, не зануда, вообще. Свой парень. Также он очень хорошо может всё рассчитать – Ирма-то опаздывает, то есть задерживается, постоянно. А с Чубриком в этом смысле надёжно. Ну, может быть, потом, потом-потом, она возьмёт и выйдет за Чубрика замуж. Ну, только сильно потом. Потому что мало ли как сложится. Сходит первый раз замуж не за Чубрика, а потом уж, может, и за него. Если он дождётся и не сильно обидится.

Замуж первый раз надо идти в белом платье. Денег будет много-много. А иначе что за свадьба, кому она нужна? Значит, так: поскольку хватит на всё-всё-всё, можно, не экономя, заказать платье от Каролины Эрреры. Ну, например, кружево шантильи по тюлю. Да, а тюль пусть будет телесного цвета. Отмечать можно будет в Светлогорске, на море. А потом сразу – в свадебное путешествие по Швеции. А гостей будет человек двести, не больше. Нет, чего это она? Уже ведь всё решено. Сначала официальная часть пройдёт у них в Концертном зале. Надо к гастролям какой-нибудь знаменитости подгадать. Уговорить, пусть выступит у неё на свадьбе, жалко, что ли? И потом она такая выходит на сцену, в свадебном платье. Играет… ну, потом решит, что играть. Платье со шлейфом, жених такой красивый-красивый, ослеплён ею, ничего не соображает. А она его за руку берёт и ведёт. А во внутреннем дворике уже все гости собрались, администратор из загса ждёт, расписывает их, и можно ещё заказать такие специальные облака. Сейчас есть машины, они облака любой формы выдувают. Ну вот, потом облака летят, никто ничего не понимает, все обалдели, фотают: что за облака в виде имён? Музыка опять, торт свадебный – взбитые сливки с вишней, надо будет кружевные тарелочки всем гостям одноразовые, шампанское дорогое. Все поздравляют, и ведут к карете. А карета – ландо такое, запряжена двумя лошадьми изабелловой масти. И они садятся с женихом, и выезжают. А у них же там кругом брусчатка: копыта лошадей цокают по брусчатке, все останавливаются, смотрят, снимают. И она сидит со своим теперь уже мужем, и вокруг цветы. А в небе облака с их именами плывут. А люди стоят на тротуарах, и снимают, снимают, снимают их. А потом все приглашённые рассаживаются по машинам – хорошо бы, чтобы у всех такие, либо белые, либо мокрый асфальт, одинаковые, и мчатся к морю, в Светлогорск. А там уже в ресторане банкет, столы накрыты скромно, но со вкусом. Там тоже музыка живая, скрипки, ну, это-то несложно, скрипачей найти. Такая классика везде, Шуберт, хрусталь, свечи, белые розы в высоких вазах…

Тут Ирме внезапно стало скучно. Но картина была всё-таки ня. «Ладно, в первый раз замуж схожу торжественно, а на второй свадьбе оторвусь!» Вот с Чубрюхой можно оторваться на свадьбе. А первый раз – нет. Всё должно быть элегантно. Мы с Андрюшей… Ой, не надо про это сейчас!

И влип же Яшка в историю! А вот Яшенька нравится Ирме куда больше Антоши. Он брутальный такой, вырастет – вообще классный мужик будет. Но всё равно так, как друг он ей. Ну, ругаются, конечно, с Яндексом. У них интересно – на расстоянии или в компании там всё более-менее, каждый своим занят. А когда одни – такая хрень начинается, туши свет. Ладно, ерунда. Маленькие они все пока, мальчишки. Глупые-глупые. Эгоисты. Дима ещё этот – старается. Ага, так она и разбежалась в него влюбляться! У Ирмы есть своя тайна, и никто из них никогда о ней не узнает. Да, Андрей совсем взрослый. Работает у них в Концертном зале. И она всё правильно рассчитала – пусть ему скажут, что Ирма уехала в лес с ночевкой: посмотрим, будет ли злиться? Интересно, просто ужас как! Она наслаждалась тем, что становится всё старше и старше. Жизненный опыт появляется. И к Андрею всё так серьёзно, что…

– Что? Ну-у, Чубрюха, мне надоело уже. Пойдём вниз! Да не нужна мне твоя куртка, я всё равно замёрзла, как собака. Хочешь тоже замёрзнуть за компанию? Идём уже отсюда!

А звёзды, конечно, красивые. Но вот если бы здесь сейчас сидел её Андрюша, а не Антошка… они были бы ещё лучше. Вот как бы это сказать? О, точно! Бриллиантовее. А так, с Антошкой – ну, светятся, будто стразики.

3.

Мишаня заключил с Элизабет Альбертовной небольшую сделку. Он никогда не старался специально совершать сделки на выгодных для себя условиях, но почему-то в итоге всё оказывалось именно удобно. А удобно – это значит сытно, уютно и К О М П.

Старушке Элизабет требовались новые глаза. Да, так она и выразилась, энергично размахивая двумя тяжеленными на вид лупами. Очки она не признавала потому, что они – любые – сваливались с её короткого кукольного носа. А также натирали череп за ушами. Контактные же линзы кончились, и следующие курьер обещал привезти только через два дня.

Так и продал Мишаня этой правозащитной ведьме свои молодые глаза. Стал читать ей вслух письма из колоний для несовершеннолетних – долго и нудно, прерываясь лишь на взрывные комментарии Элизабет Альбертовны. Было ему не то чтобы интересно, однако, если задавать побольше вопросов, то старушка разговорится. А в это время можно свернуть Элизабетин почтовый ящик и тихонько слазить на любимый Steam; проверить, чего там свеженького «ВКонтаче» выложили, перекинуться парой мемов с одним кентом под ником Семьслоноводинкотейко из какой-то неведомой Лойны. Вот почему Мишаня то и дело изобретал вопросы.

Да и Яшку потом можно будет грамотно потроллить, как раз его сейчас тема.

– А если собираются на малолетнего заявление подать, что ему делать?