– Говорит, что мы варвары, что большевики – враги немецкого народа. Нас надо истреблять. Восточные земли – это жизненное пространство третьего рейха, так им сказал фюрер.

В полевой сумке гауптмана, среди разных бумаг, мы обнаружили сложенную в гармошку карту. Раскинув ее на пне, увидели стрелы. Это были стрелы направления ударов немецких войск. Стрелы вели на Севастополь, Баку, Сталинград, Минск, Москву, Куйбышев, Ленинград.

« Что это? Они хотят выйти к Волге? Нереально, фантазии. Но немцы идут на восток» – подумал Илья, глядя на карту.

– Они не боятся, Петр Семенович, наносить это на карты! В каком масштабе план раскрывают!

– А чего тут раскрывать? Гитлер давно уже написал об этом. Носит немец такую карту, посматривает на нее и верит во всемогущество фюрера. Меня смущает другое, почему мы, зная о таких планах Гитлера, позволили ему захватить себя врасплох?

Немецкий офицер, что- то еще говорил и говорил.

– О чем это он?– спросил Илья Петра Семеновича.

– Он предлагает нам сдаться в плен. За это он гарантирует жизнь всем, кроме комиссара.

– Стрелять! Стрелять собаку! – гневно сказал кто-то за спиной.

– Повезем его с собой, нельзя убивать. В бою – бей, а сейчас он пленный, – сказал Илья.

6.

Впереди, откуда батальон ждал противника, послышался треск автоматных очередей. Прогремели взрывы гранат и стрельба из пушки. Все это удивило Илью. Когда батальон отходил, то в той стороне никого не оставалось. Стали спрашивать командира взвода, который прикрывал отход, кто же это ведет бой.

– Это Володин,– последовал ответ, – он выскочил из леса на своем танке и пошел. Остановился возле двух домиков, а тут и немцы объявились. Он начал их обстреливать, а те развернулись и залегли. Хотел я ему помочь, но немцы стали обходить, пришлось их сдерживать.

– А почему не доложили раньше об этом?– спросил Илья.

Но тут в разговор вмешался радист:

– Володин вызывает.

Шевчук рванул к рации и узнал голос Володина:

– Товарищ капитан, вы меня слышите?

– Да, слышу.

– Танки подходят.

В трубке послышался глухой звук, выстрел из пушки. Полетел в немцев снаряд. Который утаил Володин, когда прятали его танк в лесу.

– Держись, Володин, сейчас мы тебе поможем, – крикнул Илья.

– Зажгли меня, не вижу, куда стрелять!

И тут донесся взрыв гранаты и длинная пулеметная очередь. Послышалось тяжелое дыхание до хрипоты не бросивший свой танк командира. В наушниках стало тихо после новой пулеметной очереди.

– Эх, Володин, Володин! – проговорил Илья.

Немцы, которые подожгли Володина, двигались осторожно. Один танк шел впереди. А за ним еще три. Далее были еще танки. Танкисты батальона Шевчука подбили еще два танка, а остальные вели огонь издалека. До вечера батальон стоял в обороне. Немцы давно обошли батальон, да и как не обойти.

Солнце скрылось за горизонтом. На западе было видно багряное зарево, море огня. Это зрелище было страшным, оттуда волна за волной катятся немцы, уничтожая все на своем пути.

Илья вдруг вспомнил, как горело его родное село. Это было в детстве. Как молились сельчане, а священник брызгал на огонь водой. Все упали на колени и молились. А пламя, обдавая жаром, неслось дальше. Не стало трех улиц в селе, дымились пепелища. Но люди тогда победили огонь.

Но сейчас все было гораздо страшнее. Немцы идут огромной силой, но у наших сил много. Вся большая Россия позади. В небе послышался гул самолетов. Они снизились и начали засыпать лес бомбами. После этого кошмарного налета немцев, Илья и командир полка поднялись с земли, отряхиваясь от налипшей травы. Командир протирал глаза, от взрывов с головы сорвало у него фуражку. Мимо проносили убитых при налете. Их было много. Илья никак не мог привыкнуть к этому. Им бы еще жить и жить, а они уже мертвые. Командир полка сел на поваленное дерево. Его запавшие щеки заросли серой щетиной, волосы растрепались.

– Шевчук, если я погибну, то командовать полком останешься ты, – тихо сказал он и опустил голову.

– Кто виноват в этом? Где моя ошибка? Полк я растерял. На мне лежит большая вина. Я должен держать ответ за мой полк. За тех людей, что погибли без большой пользы, загинули люди, – тихо говорил командир.

– Товарищ командир полка! Что вы такое говорите? Немцев мы бьем, и к своим пробьемся, – ответил ему Илья.

– Пробьемся? Как же я без машин появлюсь?

– А мы и без танков будем воевать.

– Эх, собраться бы в кулак и ударить! А сейчас уже и стрелять нечем, – отвечал майор.

И у Ильи появились сомнения: « А вдруг мы не пробьемся? Как заколдованный круг – не выйти из него. Уже не раз казалось, прорывались, а круг снова замыкался».

– Разрешите выслать вперед Федина? – сказал Шевчук.

– Федина нельзя, он слишком горяч, – не поднимая головы, ответил командир полка.

– Но ведь кому-то надо идти впереди? Дорога может быть заминирована. Разрешите мне?

– Нет, впереди пойду я. Распорядитесь, чтобы машины вытянулись в линию, – командир полка поднялся и взял обе руки Ильи повыше локтя, пожал и, сгорбившись, пошел к своему танку.

Уже опустилась ночь на землю. Где-то далеко сверкали молнии. Вот опять вспышка молнии и стали видны лица танкистов. Лица все настороженные, все ждут команды. И вот, наконец, прозвучала команда в лесу: «Заводи». Танки медленно начали движение, и выходить из укрытий. Едва слышно работают моторы машин. Фары никто не включает, чтобы не привлечь противника. Впереди шел танк командира полка, за ним танк Шевчука. Чуть поодаль шел танк Петра Семеновича. Прильнув к смотровой щели. Илья вглядывался в темноту. Вдруг под танком Ильи раздался взрыв. Он почувствовал резкий толчок и лбом ударился о прицел. Мотор танка развил максимальную скорость, но танк стоял на месте и не двигался. Илья пытается вылезти из танка и вдруг впереди раздался взрыв, и вспыхнуло огромное пламя. Илью зашатало, и он упал. В голове у него стучала только одна мысль «Танк командира полка». Еще он почувствовал, как кто-то подхватил его, и правая рука прикоснулась к чему то, холодному. Какая – то сила тянула его вниз, и он закрыл глаза. Вдруг в нос Илье ударил резкий запах, и он очнулся. Радом прозвучал голос:

– Контузило его.

Замполит Петр Семенович помог Илье подняться. В голове у него сильно шумело. Стояла ночь, но было светло, как днем. Горели над ними осветительные ракеты. Их было десятки. Теперь сверкнула молния и осветила сгрудившиеся танки перед развороченной машиной командира полка. И снова стало темно. Идти вперед нельзя – заминировано. Стоять тоже нельзя – немцы накроют огнем.

– Командуй, Петр Семенович! Всем назад! – Илья не слышит своего голоса, но замполит все понял и кивнул головой в ответ.

Вновь танки разворачиваются. Петр Семенович подкладывает под спину Илье брезент и поддерживает его. Танк идет, скрежещут на поворотах гусеницы машины, и тело Ильи бросает из стороны в сторону. В голове у него тяжесть и подступает тошнота к горлу. Сзади рвутся снаряды немцев, но они остервенело, бьют по пустому месту.

Танки остановились только на рассвете. У Ильи звон в ушах и слезятся глаза от контузии. Он большими глотками осушает флягу с водой.

– Петр Семенович, скажите, мне все время мерещится оторванная голова командира полка. Мне показалось, или так и было?

– Нет, так оно и есть, Илья Петрович. Да и тело его собрать не смогли.

И Илье вспомнилось, как майор Поспелов медленно садился в танк и нехотя надевал шлем, как будто чувствовал, что жить осталось мало. В бой он шел мертвым: морально он уже был убит. Он винил себя в этой неразберихе. Рвался к своим, хотел вместе со всеми громить врага. Но не удалось ему это осуществить.

7.

Илья слез с танка, но слабость в ногах еще чувствовалась. В полумраке утра было слышно постукивание молоточков по пальцам траков, и раздавался дребезжащий звук. Кто- то из танкистов выправлял крыло машины. Полк стоял в ложбине между двух рощиц. Деревья были маленькие и редкие, проглядывались насквозь. Слева рощицу огибала дорога, и оттуда доносился нарастающий гул мотора. Этот гул совсем другой, не такой, как у танков полка «двадцатишестерок». И вдруг из-за поворота показывается танк. Экипажи уже у орудий, но этот танк огонь не открывает.

– Не стрелять!– кричит Илья.

На башне танка видна пятиконечная звезда. Это «тридцатьчетверка» – новая машина, о которой много говорили в полку. Из нее легко выпрыгнул лейтенант.

– Свои! Догнал все- таки!– произнес он радостно.

– А что это?– Илья показал рукой на вмятины в броне танка.

– Это снаряды, отскакивают как горох. Красавица,– похлопал ласково по броне лейтенант.

– Как воевали?

Лейтенант махнул рукой и зло сплюнул на землю.

– До Берлина топать собирались, но не вышло. Ходили, маневрировали. Весь путь усеян танками.

– Немцев-то били?

– А как же? Три коробки сожгли. Да, если бы всем собраться, разве столько бы нащелкали? Да знал бы Сталин, что так у нас. Да он бы…

– Останетесь с нами, – приказал Илья лейтенанту.

– Есть, остаться с вами, – козырнул он в ответ

Новую машину окружили со всех сторон танкисты. Они заглядывали вовнутрь, ощупывали башню, удивлялись вмятинам от снарядов.

– Вот бы нам такие танки, – с завистью произнес комсорг Федин, – Эх и рванули бы!

Шевчук пошел к своей машине, где уже собралась горсточка уцелевших командиров. Держали совет, как действовать дальше. Одни склонялись к тому, чтобы зарыть танки и просачиваться малыми группками, пешком. Другие, а этих было большинство, предлагали пробиваться с техникой к своим. Их поддерживал и Петр Семенович.

– У нас, верно, мало снарядов и горючего, – сказал он, – однако мы еще сумеем пощипать немцев.

– Да, но ведь бензин на исходе!– воскликнул кто- то из командиров.

– Если мы остановимся в разгар боя, то всем – крышка!

– А если мы пойдем малыми группами пешком, то какой будет от этого толк? Бить надо немцев до конца, – Петр Семенович решительно рубанул ребром ладони воздух. Под стеклами очков задорно блеснули светлые выпуклые глаза.

Все командиры молчали. Осталось последнее слово за командиром полка Ильей Шевчуком.

– Будем пробиваться к своим с танками, – приказал он, – пеших взять на броню.

Все стали расходиться по своим танкам, остался только замполит. Он вытащил из вещмешка маленькую шкатулку из полированного дерева, поставил себе на колени и, примостив блокнот, стал что-то записывать. Илья смотрел на шкатулку. Нигде не расставался с ней замполит. Это не простая шкатулка: вставишь ручку, повернуть несколько раз, затем нажать на желтую кнопку и зазвучит вальс « На сопках Маньчжурии». Сильные мужские голоса запоют торжественно и грустно:

Тихо вокруг,

Лишь ветер на сопках рыдает…

– Что пишешь, Петр Семенович? – поинтересовался Илья.

– Пишу донесение.

– До этого ли сейчас? Как это отправишь?

– Я о людях пишу Илья Петрович. А о них читать никогда не поздно. Если мой блокнот к врагам попадет, то все равно будет польза. Поймут они, что-то о матушке России. Им не пройти так, как шагали они по Европе. Сейчас я пишу о Володине.

– Пойдемте к танкам Петр Семенович. Пора выступать.

– А я еще хотел письмо написать домой, – Петр Семенович запрокинув голову назад, задумался.

– У меня три девочки. Назвали так: Вера, Надежда, Любовь.

Петр Семенович положил блокнот в шкатулку. Щуплый, сутуловатый, в синем измазанном комбинезоне и черном кожаном шлеме, он поднялся и неторопливо зашагал к танку.

Время подходило уже к обеду. Полк внезапно атаковал немцев, обходя город справа. Немцы открыли ответный огонь и подбили два танка. Танк Ильи мчался, оставив позади вспышки от орудийных выстрелов.

« Неужели смогли прорваться? Неужели конец мытарствам? А не примут ли нас свои за чужих? Но где же наши войска? Может, встретит нас комдив и снова все будет как прежде?» – подумал Илья.

Дозор впереди подал сигнал флажками:

«Противник»!

Илья направился к дозору, который расположился на высотке. С нее открывается вид на маленький городок. В бинокль было видно знамя, которое висело у входа в двухэтажное здание. В центре знамени – белый круг с черной свастикой. Кулаки у Ильи сжались от такого зрелища, вот тебе и прорвались к своим!

Шевчук приказывает командиру первой роты послать танк в разведку. Машина рванула с места и начала набирать скорость. Слышна стрельба из пулемета, три выстрела одновременно и загорелся танк разведчик. Илья решил идти в атаку правее. «Тридцатьчетверка» пошла вместе с ними. Снаряд чиркнул по броне танка и отлетел в сторону. Все танки стали вести прицельный огонь по противнику. Видно, как взлетела вверх немецкая пушка, расчет убегает и падает от пулеметной очереди. Механик Ильи закричал:

– На таран пошел!

Илья услышал хруст под танком. Уже горели два танка батальона. А вот от «тридцатьчетверки» снаряды отскакивали как горох. Танк Ильи движется все быстрее, еще немного и огонь остался позади.

– Стой! – кричит Илья механику.

– Все кругом! – приказывает он по рации.

И снова танки спрятались в лесочке. Вокруг собрались те, кто остался жив в этой атаке. Многих нет в живых. Нет и Петра Семеновича. Илья боится о нем спросить и все молчат. Но вдруг один танкист начал рассказывать:

– Снаряд ахнул, и танк Петра Семеновича заполыхал.

– Так они же выскочили из танка, сам видел, – сказал другой танкист.

– Да, но всех срезал немецкий пулемет.

Шевчук решил похоронить замполита. Перед его глазами, как живой стоял Петр Семенович.

– Разрешите, товарищ комполка, замполита вытащить, – произнес Федин.

– Но поле обстреливается немцами.

– Я попробую прорваться и захватить тело Петра Семеновича,– ответил Федин.

Илья пошел на опушку леса, чтобы посмотреть, где лежит Петр Семенович. Следом за ним идет Федин. Он осматривается, отбрасывает светлые волосы с высокого лба и вдруг срывается и бежит влево по полю.

– Стой! Куда! – кричит Илья Федину.

Но тот даже не оглянулся. Он добежал до места и тут застучал немецкий пулемет и Федин упал.

Кто- то за спиной у Ильи произнес:

– На верную смерть пошел, прямо под пули немца.

Но Федин поднялся и, пригибаясь, петляя, снова побежал по полю. Опять застрочил пулемет, и снова Федин, взмахнув руками, упал.

– Все! Еще один! – вырвалось у Ильи.

Пулемет умолк. Илья уже собирался уходить, и вдруг услышал:

– Побежал, побежал, жив!

Илья обернулся и не поверил своим глазам: Федин опять бежал к чернеющему посреди поля танку. И снова застучал пулемет, потом стрельба утихла. Вдруг один из танков выстрелил из пушки по немецкому пулемету.

– Кто стрелял?

– Командир взвода Климов, – ответили Илье.

– Молодец! Прикрыть огнем Федина!

Снова застрочил другой немецкий пулемет. Федин, пробежав еще немного, снова упал и скрылся из виду. Именно там была небольшая ложбинка. Все замерли и ждут, как будет Федин нести замполита. Медленно тянутся минуты. И вдруг, словно из под земли вынырнул Федин, и снова побежал по полю. Немцы обрушили на него огонь. Два танка выскочили из леса и открыли по стрельбу по немцам. Было видно Илье в бинокль, как Федин подполз к подбитому танку, положил тело Петра Семеновича на брезент и потащил его к лесу. Федин снова упал. Танк Климова сорвался с опушки и на полной скорости помчался по полю к Федину. Приблизившись к нему, он развернулся и остановился. Климов выскочил из башни, положил тело Петра Семеновича, а сам встал на носовой части машины, одной рукой держась за ствол пушки. Другой рукой он обхватил Федина. Танк Климова понесся обратно к лесу. Вот он совсем близко к опушке, взрыв снаряда – недолет, другой взрыв снаряда – перелет. Еще выстрел, танк качнулся и замер. Из него повалил густой, черный дым.

В глубину леса несли замполита и Федина. Санитар, который осмотрел Петра Семеновича, тихо сказал:

– Пуля в голову, пуля в сердце.

Кто- то вынул из наружного кармана Петра Семеновича партбилет и передал Илье. Он раскрыл его, на него с фотографии глядел совсем молодой замполит.

– Федин жив! Очнулся!

– Всего изрешетили, а жив, дышит, – сказал санитар, осторожно снимая с него комбинезон. Лицо Федина исказилось болью, он с трудом повернул голову на стук лопат. Поодаль рыли широкую, на двоих, могилу. Глаза у него заискрились, он понял, что это не для него пока.

– Спасибо тебе, Федин, от всех нас спасибо, – нагнувшись, Илья поцеловал его.

– Повоюем еще, – ответил Федин.

За спиной Ильи послышался знакомый голос:

– Товарищ капитан, старшина Михайлик прибыл!

Илья повернулся и увидел осунувшееся, давно небритое лицо Михайлика. Он шагнул к нему и крепко обнял.

– Жив?– вырвалось у него.

– Добрался, нашел? А как же наши, как Оксана и Семочка?

Михайлик посмотрел на Петра Семеновича.

Все сняли шлемы, танкисты в суровом молчании стояли полукругом у могилы. В центре, в земле, лежал покрытый красным полотнищем Петр Семенович. С трудом сдерживая волнение, Илья произнес:

– Мы хороним человека, которого все любили. В самые тяжелые минуты он всегда поддерживал в нас веру в то, что русский народ выстоит, победит. Мы никогда его не забудем. Прощай, наш дорогой друг и соратник.

Осторожно опустили тело в могилу. Посыпались комки земли, они издавали глухие звуки. Вдруг зазвучала скорбная музыка. Она приближалась и усиливалась. Илья оглянулся и увидел командира танка Крылова. Он шел медленно, играя на баяне любимую песню Петра Семеновича – « На сопках Маньчжурии». Вот он уже у могилы, и остановившись, запел протяжно и печально. Другие танкисты хором подхватили песню:

Тихо вокруг,

Лишь ветер на сопках рыдает.

Порой из-за туч выплывает луна,

Могилы бойцов озаряет…

Песня звенела все громче, заполняя весь лес. На опушке разорвалась мина, за ней вторая, но танкисты продолжали петь. Все ниже опускал Илья голову, и глаза заволокло пеленой слез.

8.

Илья сидел под лохматой сосной и в руках держал партбилет Петра Семеновича. У него самого такая же книжечка. На него нахлынули воспоминания, как его принимали в партию.

« Сейчас война. Где сейчас наши войска? Надо пробиваться к своим войскам. Не все же так потрепаны, как батальон и полк наш?»– так думал Илья и гладил ящичек из полированного дерева. Под рукояткой торчит записочка и рукой Петра Семеновича написано: « Илья Петрович, на память тебе». И подпись замполита. А в шкатулке толстая тетрадь с его записями. Подошел старшина Михайлик и что-то ломает пальцами. Михайлик небольшого роста, а силы у него много.

– Вот оно как получилось, – заговорил он, – и отошли то куда, еле отыскал вас. Мыкался, мыкался по дорогам и всюду немцы. Утром слышу грохот боя, стреляют наши танки. Нашел вас. Полк-то наш где?

– Все здесь, Михайлик.

– Как же так?

– Расскажи лучше, как там наши.

– Я писал с дороги вам. Всего насмотрелся. В первый же день нас обстрелял « мессершмитт» из пулемета.

– Много сирот появилось. Женщину одну убило, осталась маленькая девочка. Когда хоронили мать, она кричала: «Не надо! Мама возьми меня с собой!» Едва ее от ямы оттащили. Потом она забилась в угол машины и сидела. Самолеты бомбят, а она не уходит. Все дороги были забиты такими детьми. Оксана Дмитриевна осунулась, не узнать ее. Сына из рук не выпускает. В городе, я посадил ее в эшелон. Но вдруг налетели три «хенкеля», начали бомбить эшелон. Посыпались люди из вагонов, а немцам только это и надо – из пулеметов по ним стреляли. Крики и плач кругом. Бросился я искать своих, вижу Оксана Дмитриевна на рельсах лежит, Сему собой закрыла, а Ольга ее тянет за руку. Отвел я их под стену, закрыл от пуль. Семка показывает на свою руку, кровь на ней. Ольга побежала за водой, а он кричит: «Мама, мама!». Я смотрю, царапина небольшая, пуля видно задела руку. Снова посадил в вагон. Переживаю я за Оксану Дмитриевну, Ольге сказал, чтобы до самого места проводила».

Михайлик замолчал, а Илья думал о том, что услышал: « Досталось моим родным и где они теперь? Когда вновь увидимся?»