Вероника не стала ждать, пока Роман поставит машину, выскочила из нее и опрометью бросилась в дом. Там было полно народа. Возле Розы Ефимовны суетился врач. Женщина лежала на диване с бледным лицом, глаза ее были закрыты. Рядом в креслах сидели Александр и Элла. Сын держал мать за руку, а Элла капала в стакан с водой лекарство. Сестры Розы Ефимовны сидели на диване, прижавшись друг к другу, и смотрели на все происходящее испуганными глазами. На другом диване Вика увидела компаньона Вадима с женой и сыном. Рядом с ними банкир, тоже с женой и дочерью. Кого-то она заметила еще, но Веронике было не до того, чтобы всех разглядывать. За столом сидел молодой человек в штатском и что-то писал. Она бросилась прямо к нему и, не поздоровавшись, выпалила:

– Вы следователь? Объясните, что случилось!

Следователь поднял голову и, увидев девушку, спокойно ответил:

– А вы кто, собственно, будете и почему я вам должен что-то объяснять?

Вероника остолбенела от такого, как ей показалось, холодного безразличия в глазах молодого следователя.

– Я ее сестра, – не моргнув глазом, соврала Ника.

– Не знаю, как вам это сказать, – уже более миролюбиво проговорил следователь. – Неприятная история произошла. Сестра ваша, Юлия, застрелила своего мужа Вадима Демидова.

– Он умер?

– Нет пока, но врачи сказали, что он сейчас в коме, карета «Скорой помощи» минут двадцать как уехала. Сначала врачи пытались что-то сделать здесь, а потом повезли в Склиф.

– Где Юлька?

– В машине она, и теперь я должен доставить ее куда следует.

– Молодой человек, вы не можете этого сделать, она в положении! И потом, уверена, это ошибка, Юля не могла стрелять в Вадима, она до безумия его любит.

– Вот от безумной любви у людей крыша и едет. Знаете, сколько мне пришлось таких преступлений расследовать, которые совершались на почве ревности?

– А сама Юля что говорит?

– Ничего не говорит, плачет только и твердит: «Я не могла, я ничего такого не делала, я ничего не помню».

– Вадим богатый человек, и это мог сделать кто угодно.

– Улики, сестрица, улики! Кроме них, никого в спальне не было. Двери были заперты изнутри, окна тоже закрыты с внутренней стороны. Пистолет оказался в руках Юлии, и отпечатки на нем только ее. Эксперт здесь два часа возился.

– Этого не может быть, наша Юлька не могла, вы понимаете, это же Юлька, она и таракана не обидит, ей их всегда было жалко.

Вероника не заметила, как перешла на крик. Она размазывала слезы по лицу и, рыдая, продолжала возмущаться, с ней началась самая настоящая истерика.

– Вы не можете посадить ее в тюрьму, вы не имеете права так поступать с ней, она ждет ребенка! Она не стреляла в Вадима, я в этом уверена!..

– А почему это вы так уверены? – раздался голос с кресла.

На Веронику смотрели злые глазки Эллы. Ника резко повернулась на голос и зло прошипела:

– Радуешься, стерва? Теперь, если Вадим умрет, а Юлю посадят, наследство твоему муженьку-бездельнику перейдет? Может, это ты все и подстроила?

– Ну, если только через вентиляционное отверстие пролезла, – ухмыльнулась наглая Эллочка.

Александр тоже открыл было рот, чтобы что-то сказать, но счел за благо промолчать.

– А вот это мы посмотрим, кто, куда и через что пролез! – выкрикнула Ника и вылетела из дома. Она подбежала к машине, которую даже не заметила, когда примчалась сюда, и распахнула дверцу. За рулем сидел Виктор и, положив руки на руль, склонил на них голову.

– Где Юля, Витя?

– Вон, в милицейской машине, – махнул тот головой.

Юля сидела на заднем сиденье с закрытыми глазами. На ее руках блестели наручники. Вероника втиснулась в машину и села рядом с ней.

– Юлечка, подружка, привет моя милая, это я, Вероника.

Девушка открыла глаза, посмотрела на Нику и, когда до нее дошло, кто сидит рядом, бросилась Нике на грудь и зарыдала.

– Никуся, я не делала этого, я же люблю его! Мы легли поздно, немного выпили, Вадим в честь меня открыл бутылку вина из коллекции… занимались любовью и потом уснули. Больше ничего не помню. Меня еле разбудили, разбили окно, влезли в комнату, а у меня все как в тумане и перед глазами только лицо Вадима, все в крови. Как оказался пистолет у меня в руках?.. Ведь он в городской квартире остался, в секретере, у Вадима в кабинете. Я его оттуда не брала. Никуся, миленькая, объясни, что происходит? Если Вадим умрет, я тоже жить не буду. У меня очень сильно болит голова, и ощущение того, как будто я что-то забыла и не могу вспомнить. Это как сон, видишь и не помнишь. Ника, не давай им меня арестовать, я ни в чем не виновата, я не могла, я его люблю больше жизни. Ты слышишь, Ника?

– Все образуется, Юленька, я обязательно докажу, что ты не виновата. Скажи, моя милая, в спальню, кроме двери и окон, есть еще вход?

– Какой вход, Ника, там больше никакого входа нет, я ничего про это не знаю! Скажи им, чтобы они не сажали меня в тюрьму, я не виновата, честное слово! – Юля разрыдалась сильнее прежнего, прижавшись головой к груди подруги.

– Я уже просила их не увозить тебя, но закон есть закон, и я не могу ничего с этим поделать. Ты только верь мне и потерпи. Я скажу Роману, чтобы он связался с Сережей Никитиным, ты же знаешь, он хороший следователь. Он обязательно во всем разберется и не даст тебя в обиду. Ты должна держаться, у тебя будет ребенок, и он обязательно должен появиться, всем назло, и это сейчас зависит только от тебя. Ты просто обязана сберечь ребенка! Слышишь?

– Да, Никусенька, я слышу, я все поняла. Ты правда найдешь того, кто это сделал?

– Обижаешь, подружка, век воли не видать, – заулыбалась Вероника сквозь слезы и, обняв подругу, спрятала от нее глаза.

Она вышла из машины и подошла к Виктору. Его глаза были красными, и в них была такая мука, что Веронике ничего не оставалось, как только сказать:

– Ничего, Витюш, думаю, все со временем выяснится.

Девушка устало прошла в дом и, подойдя к следователю, который все еще продолжал что-то писать, тихо сказала:

– Капитан, давайте куда-нибудь выйдем, я хочу с вами поговорить.

– Сейчас, я уже заканчиваю.

По лестнице со второго этажа спускались два молодых человека. У одного в руках был чемоданчик, у второго какие то бумаги.

– Леонид Иванович, мы закончили, можно ехать.

– Подождите, ребята, меня в машине, минут через десять я освобожусь. Вероника Дмитриевна, давайте выйдем на улицу.

– Откуда вы знаете мое имя? – задала Ника вопрос, думая в этот момент совсем о другом.

– Ваш друг подсказал, он только что вышел отсюда и тоже хочет со мной о чем-то поговорить.

Когда они спустились во двор, к ним тут же подошел Роман, и они втроем пошли в сторону сада.

– Из районного отделения к нам поступил звонок, – начал следователь. – На место послали мою группу. Когда я увидел, что здесь и кто, мне самому стало плохо. Семья не простая, если что не так, потом греха не оберешься. Не люблю я богатых преступников.

Утром Роза Ефимовна поднялась на второй этаж, чтобы разбудить Вадима с Юлией к завтраку. Когда она постучала в дверь, ей никто не ответил; она постучала еще раз, опять тишина. Тогда она начала звать сына по имени. Дверь была закрыта с внутренней стороны, и женщина забеспокоилась. Она вышла во двор и попросила садовника заглянуть в окно спальни. Тот приставил садовую лестницу к стене и залез. Когда он заглянул в окно, то от испуга свалился с лестницы и, побледнев, проговорил:

– Они оба лежат на кровати, там все в крови.

Роза Ефимовна схватилась за сердце и побежала в дом. Подняла всех на ноги и требовала, чтобы Александр выломал замок. Но сын не стал этого делать, а позвонил в милицию и «Скорую помощь». И те, и другие приехали быстро. Дверь взламывать не стали, просто разбили окно и через него проникли в комнату, открыли ее.

Вадим лежал на подушке лицом вниз с раной в голове – она буквально плавала в крови. Рядом валялась другая подушка, видно, стреляли через нее, поэтому никто и не слышал выстрела. Юля лежала рядом с зажатым в руках пистолетом «вальтер». Было похоже, что она в глубоком обмороке, ее еле-еле врачи привели в чувство. Вот пока и все. Нам сразу позвонили и передали дело в мои руки. Но я могу вам сказать, что все улики против Юлии, я вам уже говорил об этом.

– Понятно, – тяжело вздохнула Вероника. – И что вы собираетесь делать?

– Вести следствие, что же мне еще остается. Хотя здесь и вести-то вроде нечего. Нужно просто уговорить Юлию, чтобы она призналась в совершении преступления на почве ревности. Тогда меньше дадут. Может, вы с ней поговорите? Она вас послушает.

Вероника остановилась как вкопанная и посмотрела на следователя, как на не совсем нормального человека, потом ухмыльнулась и тихо проговорила:

– Капитан, а не пошел бы ты…

– Куда?

– Вы очень догадливы, капитан, именно туда, куда вы подумали.

Вероника быстро подошла к машине, в которой сидела Юля, и распахнула дверцу. Двое мужчин, которым следователь дал распоряжение ждать в машине, стояли в сторонке и курили. Ника прикинула расстояние и, все же понизив голос до шепота, чтобы ее не услышали, зашептала подруге:

– Юля, где ключи от дома?

– Здесь где-нибудь лежат, скорей всего, у Розы Ефимовны или у Саши, ты у них спроси.

– Ничего я спрашивать не буду, не думаю, что мне их дадут. У тебя есть запасные?

– Да, но они в квартире на Кутузовском. В письменном столе у Вадима в кабинете лежат.

– Где ключи от квартиры?

– У меня в сумочке, а сумочка в спальне здесь, на втором этаже. По-моему, она на столике у зеркала лежит, я точно не помню, ты сама посмотри.

– Ладно, попробую сейчас их достать. Говори код, быстрее, сюда уже скоро придут.

Юля продиктовала код сигнализации, которая включалась в квартире Демидовых, когда хозяева покидали ее. Вероника улыбнулась Юле и еще раз сказала:

– Ты только верь мне, ладно? Я тебя никогда и ни при каких обстоятельствах не брошу, потерпи совсем чуть-чуть. Договорились?

Юлька кивнула, чуть не плача, а Виктор, который подошел в это время к девушкам настолько близко, что все слышал, пробормотал:

– Ника, я надеюсь, ты понимаешь, что делаешь.

– А я надеюсь, Витенька, что у тебя абсолютно заложило уши и ты временно ничего не слышишь.

– Откуда ты все знаешь, Вероника Дмитриевна, и как догадалась, что у меня уши заложены?

– Я умная, Вить, во всяком случае, очень на это надеюсь. – Вероника поцеловала Юлию и, шепнув ей на ухо: «Я тебя люблю», пошла прочь от машины, заглатывая комок слез, который перекрыл ей горло и мешал дышать.