Глава 2

Люси

– Всем привет, меня зовут Люси и я алкоголичка.

Я обвела взглядом небольшую группу людей, которые титаническим усилием воли заставили себя выдрать свои задницы из помойки, в которой они проторчали всю ночь, и притащиться к семи утра в старый подвал под тайским рестораном, где еженедельно проходили наши встречи с куратором.

Помещение было и без того затхлое, пропитанное тошнотворными запахами просроченных продуктов, так ещё и амбре от каждого нашего члена группы исходило такое, что можно было легко превратить в пепелище всё здание целиком, если кто-то здесь захочет ещё и покурить.

– Мы рады тебя видеть, Люси, – куратор улыбнулся, словно блаженный, что говорило нам о том, что сам он в данный момент накачан до предела чем-то посильнее алкоголя, – Как прошла твоя неделя?

«Паршиво, как и всегда. А твоя поганая идея собираться по утрам делает меня ещё злее. И единственное, что мне сейчас хочется – это украсть огромную луковицу с кухни ресторана и запихнуть её тебе в глотку, чтобы ты больше не доставал нас своими тупыми вопросами и сектантскими проповедями», – в голове мой монолог звучал именно так, но я ещё сохранила толику здравого смысла и вовремя прикусила язык.

– Лучше, чем я думала, – прокашлялась я и начала самозабвенно врать, – Сегодня двадцать четвертый день, как я не пью. Я очень горжусь собой, хотя понимаю, что впереди меня ждёт огромная работа над своим сознанием и своими привычками, но уже сейчас каждый прожитый день в борьбе с недугом я принимаю с благодарностью. Отпускать гнев и злость мне помогают ваши мантры. Спасибо вам, что так трепетно относитесь к каждому из нас и написали такие необходимые слова. Сила, которую я приобретаю с каждым днём, помогла мне найти новую работу. Благодаря моему дорогому другу и вашей поддержке, я смогла пройти собеседование и уже завтра приступаю к новым обязанностям.

Лицо куратора вытянулось, глаза практически вылезли из орбит, от радости услышанного он тихонько запел свои любимые молитвы и, сорвавшись с места, раскинул в сторону руки и стал ходить по комнате, размахивая ими, словно крыльями.

– Кто тебя просил? – заворчал Борис, с которым я как раз перед началом встречи за углом опрокинула рюмку коньяка, чтобы продержаться хотя бы до середины встречи, – Мы теперь отсюда до обеда не уйдём. Пока его прилив не закончится, нам так и слушать этого небесного, мать его, певца.

– Лучше так, – захохотала Надя – медсестра, вот уже пять лет работавшая в хосписе, – чем слушать эту ерунду про светлое будущее.

– Может, выпьем за нашего куратора? – замурлыкал рыжий Петька, лицом и фигурой напоминавший растолстевшего кастрированного кота, и достал из рюкзака бутылку виски, – Чего ему одному то летать?

– Убери немедленно, – ворвался в наш коварный план суровый голос моего Дон Кихота, – Если сам не можешь сдержаться, имей совесть не портить настрой другим, – он нервно сглотнул, затем повернулся в мою сторону, – Люси продержалась почти месяц. У неё впереди ответственный день. Мы должны её поддержать, а не утопить в яме с коньяком.

Я отвела взгляд, чувствуя себя последней тварью по отношению к моему Дон Кихоту. Однако он был из тех мужчин, которым не нужна была правда, он хотел жить в сказке, которую сам себе придумал. А кто я такая, чтобы мешать ему? К тому же наверно одним из главных правил, которое я усвоила от своей матери, было правильно оценивать мужчину и принимать на себя любую роль, которая заставит его расчехлить свой кошелек…

…

Вообще если уходить в дебри или точнее в глубины моего сознания, что я многократно делаю в компании с абсентом, то даже мне, несведущей в психологии понятно, что все мои проблемы начались из детства. Хотя правильнее будет сказать, что все вокруг меня называют это проблемами, я же смотрю на вещи гораздо гибче и считаю, что моя манера жить – вполне себе рабочий способ существования.

Моя мама называла меня русской рулеткой. Примерно за две недели до моего зачатия у неё был весьма активный месяц. Она пыталась познакомиться с очень влиятельным банкиром, но его жизнь протекала совершенно в других слоях общества. И ей во что бы то ни стало нужно было войти в тот узкий круг людей. Для этого ей пришлось обивать не один порог сомнительных заведений, различных притонов, чтобы добраться до нужных людей. Но эти нужные люди были в большинстве своём мужчины, которые, как известно, денег с женщин не брали. Они любили, чтобы с ними расплачивались другой монетой. Поэтому маме пришлось изрядно попотеть, ублажая тех буйволов, чтобы добиться желаемого. И через две недели сразу два события ворвались в её жизнь. Банкир, наконец, заметил её. А тем же вечером она узнала, что ждёт меня. Если первому событию она была безмерно рада, то второе определённо выбило её из колеи. На этом моменте можно поплакаться и сказать, что моё детство было ужасным и полным лишений с такой-то гулящей мамашей, но тогда это станет очередной порцией вранья. Ведь моё детство прошло в изобилии. Сколько себя помнила, меня окружали дорогие вещи, мы жили в шикарных квартирах, передвигались исключительно первым классом. У меня были лучшие платья, украшения, игрушки и всё, что мне так сильно хотелось. Я была избалована богатой жизнью. И может показаться, что жизнь в золотой клетке и отсутствие понятия о суровой реальности довели меня до заплесневевшего сарая, полного алкоголиков, но и это будет ошибкой. Несмотря на все блага, которые я получала, едва лишь ткнув пальцем в понравившуюся вещь, я довольно рано и весьма чётко осознала цену нашей жизни.

С самого начала мама воспринимала меня не сколько, как дочь, а как проект, в который следует вложить средства, чтобы в дальнейшем он смог приносить прибыль. Она делала из меня куклу, которая миловидно хлопая пышными ресницами, растапливала сердца всех необходимых ей людей, которые могли открыть нам нужные двери. Имя Люси выбиралось под стать образу. Когда я была маленькой оно мне очень шло, я была любимицей светских тусовок – малышка Люси. Именно по этой причине она записала меня ещё совсем юную школьницу-подростка с полной кашей в голове от своего сформировавшегося тела и новых желаний на конкурс красоты, который волновал меня в тот момент меньше всего на свете. Я хотела познать себя, открыть для себя взрослый мир, но вместо этого я, поверив в свою уникальную красоту и безграничную силу своих талантов, снова влезла в образ невинной куклы и самозабвенно готовилась к конкурсу, проходила этап за этапом, оттачивая каждый жест, поворот головы и грациозные поклоны. Мои труды увенчались успехом в финале. Я, лишенная последних сил от постоянного стресса, оголодавшая из-за строгой диеты, полностью покрывшаяся непроходящей сыпью от тонн косметики, что на меня ежедневно накладывали, но все же невероятно счастливая получила свою заветную корону.

Стоило мне сойти со сцены, как я побежала в гримёрку, удерживая на высокой причёске тяжёлую корону, чтобы скорее показать её матери. Но пробегая мимо полуоткрытой двери склада поломанных манекенов для конкурсных платьев, увидела, как мама, стоя на коленях перед главным судьёй, усердно отрабатывает мой выигрыш, пока тот потеет и пыхтит от удовольствия.

Будь я сейчас у настоящего психолога, он бы наверняка сказал, что это был переломный момент в изменении моего восприятия жизни. Это настоящий шок для ребёнка увидеть такое. И я бы наверно с ним согласилась в том смысле, что тот момент действительно стал для меня большим открытием. И первые десять минут, когда я убегала прочь из павильона, где проходил конкурс , я определённо была в шоке. Но дойдя до парковки, я увидела свою заплаканную соперницу, занявшую третье место. Она ревела так громко, что могла перекричать стаю орущих голодных чаек. Она кричала на мать, что та должна была обеспечить ей корону.

Ей так нужна была эта корона, в то время как для меня она стала чугунной чушкой на голове, готовой в любую секунду придавит меня к земле. Я поняла, что все мои усилия не стоили и камешка на этой короне. Всё, чего я сейчас хотела, – это укатить на набережную, пробежаться по бутикам, накупить себе одежды, которую мне запрещала носить мать, называя её неподходящей образу невинной куклы, и в тоненьком бикини прощеголять по пляжу, чувствуя себя повзрослевшей женщиной.

Я стащила корону с головы и подошла к девчонке.

– Ты хочешь корону? – я покачала тяжёлым украшением прямо перед её лицом.

Девчонка подняла на меня опухшие от слёз глаза, украшенные грязными подтеками туши, плавно стекающими на щеки, и, с недоверием осмотрев меня, прохрипела:

– А что отдашь?

– Отдай свои призовые мне за третье место сейчас наличными, и корона твоя, – я положила корону на капот их машины, затем выжидающе посмотрела на переглядывающихся мать и дочь.

Мать была настолько измотана истерикой своей ненаглядной дочурки, что сразу поняла, что её ждет, если она мне откажет. Поэтому вынув кошелек с банковскими картами из сумки, она кивнула в сторону банкомата. И уже через двадцать минут у меня в руках была внушительная сумма. И вот тогда я почувствовала настоящую радость. Я прокутила всю ночь, развлекаясь на пляжной дискотеке, постигая секреты взрослой жизни. К утру я повзрослела во всех смыслах. И вернувшись к матери, уже не была той наивной дурочкой. Я чётко понимала, как мать зарабатывала нам на роскошную жизнь. Войдя домой, я ни слова не сказала ей о том, что видела её в кладовке. Когда она спросила, где я пропадала всю ночь, я вскользь ответила, что праздновала победу с друзьями, и протянула ей пакет с дорогим ремнём, который она уже очень давно хотела. Она с удивлением осмотрела подарок, затем отложила его обратно в коробку и сурово сказала:

– Мы никогда не тратим свои деньги на такую ерунду, ремень надо вернуть. Твои призовые нам ещё понадобятся.

– А это были не мои призовые, – в тон ей ответила я.

Чувство признания я ощутила в тот момент, увидев, как уголки маминых губ поползли вверх. Она пододвинула коробку с ремнём к себе и улыбнулась.

– Значит, всё не зря, – она хмыкнула себе под нос, взяла коробку и бутылку шампанского из холодильника и ушла к себе в комнату.

А я на радостях понесла спрятанные пакеты с новой одеждой в свою комнату и, врубив на полную громкость музыку, стала создавать себе новый образ.

В наших отношениях началась новая глава. Мама уже не пряталась и открыто заявляла, что ей и от кого было нужно. Она приводила в дом толпы мужчин, закрывалась с ними в комнате и вытворяла такое, что не могла перекричать ни одна колонка. В зависимости от прыти мужчины иногда скачки заканчивались довольно быстро, а некоторые продолжались до самого утра. И после каждого такого визита мужчина был готов сделать для матери всё, что угодно. Я, вечно прячущаяся в своей комнате или подглядывающая из-за угла в моментах, когда мама соблазняла очередного кандидата в спонсоры, была поражена, как точно она всегда била в цель. Еле уловимый жест руки, фраза, сказанная томным голосом, случайно задравшаяся юбка сводили с ума даже самых холодных мужчин. Я мечтала стать такой же. К своему совершеннолетию я чётко понимала, что не хочу гробить свою жизнь, тратя в пустую свою молодость на паршивой работе, когда можно получить всё, лишь взобравшись на влиятельный член.

Я стала пробовать техники своей мамы на сверстниках. Молодые парни были очень податливы, мне хватало лишь пары случайных касаний, чтобы они падали к моим ногам. Довольно быстро я собрала себе целую команду ботаников, которые успешно сдавали за меня все экзамены в институте. Но мне хотелось большего, мне было необходимо потренироваться на взрослых мужчинах. И вот однажды я не удержалась от соблазна попробовать себя в действии, когда мама привела домой владельца особняка на итальянском побережье, куда она хотела уехать на лето, но аренда стоила сумасшедших денег, а личные средства моя мама никогда не спускала на развлечения. А вот погостить бесплатно было бы куда приятнее, но для этого нужно было стать к владельцу дома мечты гораздо ближе.

Он остался один на кухне, пока мама ушла в ванну привести себя в порядок. И тогда перед ним появилась я. На мне была полупрозрачная ночнушка, сквозь которую проступали твёрдые соски, губы были опухшие и красные. Я специально их покусала перед тем, как выйти. Едва увидев меня, его зрачки расширились, а взгляд упёрся в мою грудь. Я прошла мимо него, делая вид, что не замечаю, взяла из холодильника пакет молока и поставила перед ним на стол. Затем потянулась за бокалом, висевшим прямо над его головой над барной стойкой и едва коснулась грудью его плеча. По его шее тут же побежали мурашки. Я поняла, что это победа.

Но радоваться долго мне не пришлось. Едва выйдя из ванны, мать почернела от злости и вытолкнула меня обратно в комнату, заперев дверь с наружной стороны. Выйти я смогла только под вечер. В коридоре меня встретила холодная, словно льдинка, мать и два огромных чемодана.

– Тебе пора уезжать, такси ждёт внизу, – она положила на стол мой паспорт и билет на самолет.

– Куда? – осторожно спросила я.

– Я купила тебе билет до Москвы, а дальше уж сама решай, где захочешь остаться.

– А ты?

– Я остаюсь здесь ещё на месяц, затем лечу в Италию, – бесстрастно ответила мама.

– Почему я не могу полететь с тобой? – до меня, наконец, стало доходить, что я совершила огромную глупость.

– Нам стало тесно вместе. Ты зашла на мою территорию и чуть не разрушила мне все мои планы, – в голосе мамы появились металлические нотки.

– Я просто хотела попробовать. – испуганно оправдалась я, – Как ты.

– У тебя получилось, – мама удовлетворённо закивала головой, – Наверно, я даже могу тобой гордиться. Но вместе с тем, ты стала молоденькой соперницей для меня, и на твоём фоне я уже выгляжу, как списанная со счетов тётка.

– Я не стану тебе мешать! – запаниковала я.

– А это уже ты контролировать не можешь, – вздохнула мама, – У мужчин есть глаза и член, который встаёт при виде молоденьких нимфеток. Но ты, как я вижу, времени зря не теряла и уже поняла, как с ним нужно обращаться, так что вполне справишься сама. В Москве у меня есть квартира, я арендовала её на полгода. Престижный дом, вокруг одни набитые кошельки. Удержишь планку на том же уровне, останешься там. Нет, значит будешь искать другие пути. Я влезать не буду. Живи, как хочешь. И сама к тебе никаких претензий предъявлять не буду. Но есть одно правило. Там, где буду я, тебя быть не должно.

– Ты хочешь меня полностью вычеркнуть из жизни? – внутри у меня все похолодело.

– Не драматизируй, – мама склонила голову набок, – Так уж заведено, что самки всегда бросают своих детёнышей, чтобы они сами научились выживать. Я даю тебе шанс стать самостоятельной личностью. Подумай сама, теперь ты вольна делать, что хочешь. Да и старая мать тебе в дальнейшем тоже больше не будет обузой. Мы расходимся, оставив о себе лучшие воспоминания.

Я не нашлась, что ответить. Была ли мама права в своей теории? Я на тот момент не знала, но ослушаться её я не рискнула. Тем же вечером я улетела в Москву.

И вот с того момента и начались проблемы.

…

«Люська, дрянь такая, открывай дверь! Иначе я сейчас ментов вызову и тебя быстро с твоим убогим отсюда вышвырнут»!

За дверью в очередной раз надрывала свои голосовые связки хозяйка квартиры. За годы жизни она изрядно натренировала высокие ноты и прикупила набор кастетов, чтобы её удары во входную дверь звучали убедительнее.

Я поморщилась, пытаясь справиться с подступившей тошнотой. Ещё минуту назад я была в отключке после вчерашнего праздника. Сложно было даже вспомнить, где и как он закончился, но раз за стеной надрывалась мерзкая Стёпка или как она велит себя называть Степанида Витальевна, то домой я всё-таки добралась. И знакомый раскатистый храп сбоку говорил о том, что Марсель тоже со мной. Я откинула плед в сторону и сползла с кровати. По телу пробежали мурашки от холода, окна квартиры были настежь распахнуты, а я была совершенно голая.

– Люська! Я сейчас выломаю дверь, – не успокаивалась Степанида.

– Да иду я, заглохни! – выкрикнула я, – Дай хоть трусы надеть, стерва!

Я закопалась в груде разбросанных по полу шмоток и, отрыв первую попавшуюся майку и мужские трусы, натянула на себя и прошлёпала к двери.

Проскрипев замком, я немного приоткрыла дверь, но тут же отлетела в сторону, когда Стёпка с размаха толкнула её прямо со мной, вцепившейся в ручку.

– Ты совсем из ума выжила? – крикнула я, – Сломаешь же!

– Заткнись, убогая! – она огляделась вокруг и вся позеленела от омерзения, – Что вы здесь устроили? Какого чёрта превратили квартиру в бомжатник?

– Не неси ерунды, – я вздохнула и закрыла дверь, чтобы ушлые соседи не грели уши, – Ты мне такой её и сдала. И уже год как обещаешь починить туалет. А мне приходится, как кошке ходить в лоток.

– На какие шиши мне тебе что-то чинить? – взбеленилась Степанида, – Ты мне квартплату за три месяца просрочила, так что гони деньги или вылетишь отсюда, как та самая дранная кошка вместо со своим лотком.

– Да мы же заплатили на прошлой неделе, что ты несёшь? – я побелела от злости и страха остаться без жилья, заорав громким фальцетом, – Марсель тебе лично заплатил за два месяца.

– Мне твой сморчок ничего не платил, – отрезала Стёпка, – пришёл, навешал какой-то лапши про умершую бабушку и пообещал в этом месяце отдать все долги с компенсацией. И где всё это?

Я обхватила ладонью лоб, пытаясь уменьшить боль от сильнейшей мигрени, начавшейся ровно в тот самый миг, как в квартиру залетела Степанида.

– Вот же гад! – выругалась я и кинула в него его же ботинком.

Но он был до того пьян, что даже не почувствовал, как подошвой получил прямо в нос.

– Что? Подставил тебя твой красавчик? – заржала в голос Стёпка, – А нечего быть такой дурой. У него на лице было написано, что он моральный урод.

– Но кошелёк то был полон, – поморщилась я.

– И где же тогда бабки?

– Не знаю, – прошептала я, чувствуя, что в глазах уже темнеет от боли, – У меня нет денег сейчас.

– Тогда к вечеру, чтобы вас тут не было, – отрезала Стёпка.

– Нет! – заорала я, – Я найду, обещаю! Не выгоняй, пожалуйста. Мне некуда идти.

– А мне какое дело? Мне деньги нужны! Это ты молодая и красивая, тебя любой мужик купит, что захочешь. А я уже старая, и никому не сдалась, мне нужны деньги, чтобы выживать.

– Я найду, я клянусь! – я умоляюще взглянула на бабку, – Погоди.