Глава 3. Вальденсы^[28]

Получив страшную весть о гибели любимого, Генриетта приказала фрейлинам не беспокоить ее. Она легла в постель, желая забыться и уснуть. Но сон уступил место новым воспоминаниям. Были ли они счастливыми? Наверное, потому что в то время Арман еще был жив, хотя Генриетту и разлучили с ним. Надолго…

У Лувра и стены имеют уши, а юная и наивная принцесса даже не думала делать из своей любви тайну, хотя к этому ее и призывала более опытная в амурных делах Мари-Мадлен. Поэтому не удивительно, что вскоре новость о романе Генриетты Французской и Ла Рош-Гюйона достигла ушей короля и королевы-матери. Принцессе пришлось пережить ярость брата, гнев Марии Медичи, но самым страшным ударом для нее стал отъезд Армана. Граф был вынужден покинуть Париж с запретом приближаться к городу ближе, чем на двадцать лье, под страхом смертной казни. Узнав об этом, Генриетта выплеснула на родных поток своего негодования, но добилась только того, что взбешенный король отправил ее в монастырь Валь-де-Грас, под опеку родственницы кардинала Ришелье – Луизы де Шемро. Людовик поступил так из боязни, что сестра, чего доброго, сбежит к своему любовнику в Ла-Рошель, куда и отправился Арман.

Теперь встреча двух влюбленных казалась совсем невозможной, а принцесса получила хороший урок на всю жизнь.

– Прав, тысячу раз прав был король Людовик XI^[29], говоря: «узнай я, что моя шапка проведала о моих мыслях, я бы тут же швырнул ее в огонь», – пожаловалась она Элен – единственной фрейлине, которой было разрешено отправиться с ней в изгнание. – Будь я поумней, то сделала бы вид, что ссылка графа меня совершенно не волнует. Двадцать лье – небольшое расстояние, особенно когда скачешь на встречу с любимым. И я смогла бы увидеться с Арманом…

– Это и сейчас возможно, – прошептала баронесса. – Валь-де-Грас – это не Бастилия, и я уверена, что вы сможете послать весточку графу. Он приедет и…

– Нет, – решительно произнесла Генриетта. – Я не стану подвергать его жизнь такому риску. В конце концов, не будет же мой брат держать меня здесь вечно?

Вопреки уверениям баронессы Сент-Люс, монастырь стал для Генриетты настоящей тюрьмой. Принцессе было запрещено покидать святую обитель. Даже на прогулках в монастырском садике ее сопровождали монахини.

Вскоре терпению Генриетты пришел конец. Вне себя от ярости, она ворвалась к аббатисе и пригрозила уморить себя голодом, если сестры и дальше будут совать нос в ее дела. Угроза произвела должное впечатление, и Генриетту оставили в покое. Поэтому, обставив келью по своему вкусу, принцесса зажила в свое удовольствие. Время от времени ее навещали члены ее «домашнего кружка», через которых принцесса могла бы поддерживать связь с Арманом. Но, помня о вездесущих шпионах Его Преосвященства, зажав волю в кулак и приглушив чувства, Генриетта довольствовалась теми радостями, которые были ей предоставлены, и жила ожиданием свободы.

Единственным развлечением в ссылке для Генриетты и Элениты были прогулки верхом в окрестностях монастыря. Во время одной из них они наткнулись на следы недавнего столкновения.

– Похоже, не обошлось без жертв, – принцесса указала на лежавшие в траве два тела.

– Вот еще один, – побледнев, ответила Элен, – кажется, дышит.

Принцесса спешилась и подбежала к раненому. Тот тихо застонал.

– Он жив! – воскликнула принцесса, судорожно оглядываясь вокруг в поисках помощи.

К счастью, мимо проезжала крестьянская телега, груженная дровами.

– Эй, любезный! – окликнула возницу принцесса. – Пять пистолей, если доставишь этого человека в монастырь.

– Это мы мигом, – охотно согласился тот.

Так святая обитель пополнилась еще одним постояльцем…

Раненый потерял много крови, но, к счастью, рана была не смертельной. Оказав помощь, монахини ушли, и принцесса с Эленитой остались наедине с незнакомцем. Теперь у них была возможность рассмотреть его как следует.

Раненому на вид можно было дать лет сорок. У него были правильные, мужественные черты лица; черные, слегка волнистые волосы, волевой подбородок…

– Какой красавец, – восхищенно вздохнула Элен.

– Да, но вот интересно, кто так жаждал его смерти? И что это он сжимает в кулаке? – Генриетте пришлось приложить немалые усилия, чтобы разжать стиснутые пальцы.

Там оказался серебряный перстень грубой работы – большой кроваво-красный рубин в оправе из черных агатов, образовавших собою надпись на латыни.

– «Ut quisque est doctissimus ita est modestissimus», – прочитала вслух Генриетта. – «Кто умнее, тот скромнее»… Элен, это же девиз «Черных капюшонов»!

– Значит, он один из них, – прошептала баронесса.

Об ордене «Черных капюшонов», или «Молчаливых», слышали все, но говорили только шепотом – такой ужас внушала его страшная репутация. Доподлинно об истинной его деятельности было известно мало, а неизвестность обрастает слухами, часто не всегда правдивыми… Больше знали и говорили о реформаторской церкви, о вальденсах, учение которых положило начало протестантизму.

Еще в 1176 году богатый лионский купец Пьер Вальдо создал общину, противопоставившую свои идеалы католическому Риму. Проповедование суровых монашеских устоев, бедности, идеи «общего блага» и «просветительства» и перевод Библии на народный язык привлекло к нему много сторонников. Это вызвало беспокойство папы.

Скоро последовала анафема сторонников движения, за которой начались гонения и преследования. Но было слишком поздно. По всей Европе, вплоть до Франции, Германии, Италии, Испании, Венгрии, Чехии и даже Польши, в дыму от костров, на которых горели еретики со своими проповедями и убеждениями, пробивались ростки новой веры.

Но даже крестовый поход, организованный папой против отступников, не сломил мужество вальденской общины. А в 1251 году произошел зверский погром в Тулузе, где главный просветитель и наиболее влиятельные сторонники новой церкви были убиты, а их имущество уничтожено. После такого поражения многие пастыри решили сменить мученический венец на католический крест и стали миссионерами Рима.

Именно в то время и появился орден «Черных капюшонов», основатель которого итальянский дворянин Бартоломео Вельди решил бороться с Римом не только словом, но и делом, не останавливаясь перед убийством противников. Это была первая в мире террористическая организация, во главе которой стоял Великий Магистр. Ему подчинялся «собор», состоявший из двенадцати наиболее влиятельных членов ордена, по количеству общин – территориальных сфер влияния вальденсов.

Костяком каждой общины была избираемая коллегия лидеров («ректоров»), которым подчинялись «совершенные» – странствующие проповедники, оставившие семью и мир, жившие случайной работой или подаянием. В их окружении существовала значительная часть верующих («друзей»), не порвавших окончательно связи с католицизмом, но руководствовавшихся верой и указаниями лидеров. Это были «солдаты» и «агенты», умевшие и убивать и проповедовать.

«Черными капюшонами» их прозвали по цвету монашеского одеяния, а «Молчаливыми» – за стойкость и отвагу, которая изумляла даже видавших виды палачей, когда им в руки попадала такая жертва. Впрочем, у пойманных «капюшонов» был только один выбор – умереть: как герой от рук противника или как предатель. Выбор был очевиден, так как во втором случае смерть была куда страшней и мучительней, – «капюшоны» жестоко расправлялись с отступниками…

Итак, устранение наиболее влиятельных членов кардинальской курии, «чехарда» на папском престоле, монархоубийства – все это было делом рук «Молчаливых». И они никогда не останавливались на достигнутом. Призрак ордена держал в страхе Рим в течение многих столетий. Учение великого магистра ордена – Джона Виклифа^[30] – дало жизнь гуситам^[31] в Чехии, вдохновило Лютера^[32] и Кальвина^[33] на создание Реформаторской церкви…

Принцеса знала все это, и поэтому, видя перед собой одного из «Молчаливых», испытывала смешанное чувство страха и жалости. Глубоко вздохнув, она вернула перстень на палец хозяина и еще раз оглядела келью.

Должно быть что-то еще…

Генриетта подошла к камзолу раненого, висевшему на стуле, и ощупала его. Подкладка подозрительно оттопыривалась.

– Так и есть. Какие-то бумаги… письма!

Подумав мгновенье, принцесса засунула их за корсаж платья.

Раненый пошевелился и тихо застонал.

– Кажется, приходит в себя, – тихо сказала Элен.

И действительно, незнакомец открыл глаза.

– Где я? – слабо прошептал он, поморщившись от боли.

– В монастыре, – ответила Генриетта.

Незнакомец с трудом приподнялся и оглядел девушек.

– Вы не похожи на монахинь, – проговорил он.

– Вы лежите, не волнуйтесь, – Элен попыталась уложить его, но тот отстранил ее.

– Как я здесь оказался?

– Мы… – начала Элен, но Генриетта перебила ее.

– Вы были без сознания и истекали кровью, когда мы вас обнаружили. Оставить вас в таком состоянии мы не могли и перенесли сюда. А теперь, может быть, представитесь?

– Меня зовут Эрнандо де Молина, маркиз Валенса. Кому я обязан своим спасением?

– Я Генриетта Французская, а это баронесса Сен-Люс.

– Прошу прощения, Ваше Высочество. Позвольте мне поблагодарить вас. Если бы не вы…

– Не стоит благодарности, маркиз.

Де Молина оглянулся вокруг. Он заметил свой камзол, висевший на спинке стула, нащупал кольцо на пальце и заметно успокоился.

– Может, хотите отдохнуть?

– Да, Ваше Высочество, я чувствую некоторую слабость…

– Тогда мы вас оставим.

Девушки вышли. Подойдя к лестнице, Генриетта остановилась и на цыпочках вернулась к двери.

– Так я и знала, он ищет письма. Ничего, пускай поволнуется, а мы пока проведаем нашу добрую настоятельницу.

Луиза де Шемро, аббатиса монастыря, находилась в общей молельне, где ее и нашла Генриетта.

– А, Ваше Высочество, – язвительно поприветствовала ее настоятельница. – Говорят, вы сделались сестрой милосердия?

– Совершенно верно, матушка. Видимо, святость этой обители благотворно повлияла на меня. Ведь тот, кто оказывает помощь ближнему, удостоится благодати, не так ли?

– Аминь. Раненый уже пришел в себя?

– Да.

– Кто он и что с ним произошло?

– Это дворянин, знатного рода. На него и его спутников напали разбойники.

– Какой ужас! – встревожилась аббатиса. – Сестра Мария, вы не должны больше ездить на рынок одна, без сопровождающих. Для бандитов все равны – и дворяне и слуги Господа… Что-то еще, Ваше Высочество?

– Мне нужны ключи от сада, чтобы раненый мог дышать свежим воздухом.

– Вы хотите, чтобы незнакомый мужчина свободно разгуливал по монастырю?

– Он знатен и богат, к тому же раненый. Вряд ли его заинтересуют деньги монастыря и честь сестер. К тому же, я уверена, он щедро рассчитается за оказанную помощь. А гулять он будет под моим присмотром.

– Держите.

– Благодарю вас, матушка. Кстати, распорядитесь, чтобы ему принесли куриный бульон, он очень слаб.

– Вы слишком заботитесь о нем.

– Как говорил святой Исайя, оказать помощь наполовину все равно, что не оказывать ее совсем.

Среди монахинь раздался смешок. Настоятельница покраснела.

– Его Преосвященство интересуется, не нужно ли чего-нибудь Вашему Высочеству? – усмехнулась она. – Ваше Высочество может высказать пожелания и на будущее, ведь вы еще задержитесь в этих стенах, не правда ли?

– Я воспользуюсь его предложением позже, – преувеличенно спокойно ответила принцесса, делая вид, что колкости аббатисы ее не задевают…

Не найдя писем, маркиз разозлился и уже собрался бежать на поиски принцессы, чтобы потребовать обьяснений, но рана еще очень тяготила его. Поэтому он постарался успокоиться и дождаться возвращения своих спасительниц.

Скоро в келью вошла монахиня и протянула маркизу чашку с ароматным бульоном.

– Где принцесса? – бесцеремонно поинтересовался Валенса.

– Ее Высочество отправилась на прогулку.

– Я хотел бы ее увидеть.

– Я передам. Но сейчас, сударь, успокойтесь и хорошенько поешьте.

Эрнандо де Молина поел, но успокоиться ему не удалось.

После обеда его посетила настоятельница. Ей не терпелось задать пострадавшему несколько вопросов. Но ничего нового она не узнала. Маркиз только пообещал оставить монастырю щедрые пожертвования в благодарность за заботу и тут же вручил ей довольно дорогое кольцо.

– Странные нынче разбойники, – удивилась аббатиса, – брезгуют драгоценностями…

Маркиз пропустил ее замечание мимо ушей.

Вечером пришли еще две монахини сделать перевязку. Принцесса так и не появилась.

– Не будем торопить события, Элен, – говорила Генриетта. – Не надо, чтобы он ощущал слишком большой интерес к себе. К тому же не следует давать повод для подозрений нашей дорогой аббатисе.

Завтрак маркизу опять принесла монахиня. Он настойчиво попросил передать Ее Высочеству, что хотел бы ее увидеть. На этот раз принцесса пришла.

– Как вы себя чувствуете, сударь? – спросила она, входя к нему в келью.

– Благодарю, вас, Ваше Высочество, уже лучше.

– Я советую вам написать родственникам или друзьям о вашем ранении. Я бы могла отправить письмо с расторопным человеком.

– Думаю, я воспользуюсь вашим любезным предложением, – задумчиво ответил де Молина.

– Зачем вы хотели меня видеть?

– Ваше Высочество, я просил вас посетить меня, поскольку мне нужно задать вам несколько вопросов.

– Слушаю вас.