Наш домишко невелик. По годам своим – старик. Он не беден, не богат. Полна горница ребят. Все по лавочкам сидят, кашу пшённую едят, да капусту квашеную ложкой разукрашенной. Тары-бары, растобары! В дом идёт купец с товаром:
– «А кому баранок связку? А кому потешну сказку?»
– «Не хотим баранок связку. Расскажи, купец, нам сказку. Наградим, как водится, за твою пословицу»!
– «Чуден свет да дивны люди, все дела их как на блюде. Расскажу-ка вам про то, что не знаемей всего. Отчего мужик в кафтане, ну, а баба в сарафане? Что без рук, без ног воюет? Да, где Солнышко ночует? Речь начну я без коварства: жили-были в русском царстве худо-бедно сын да мать. Им ума ли занимать? Но вдова решила сына, неучёного Мартына, отвести узнать науку, потерпеть ученья муку. Где б такому подучиться, чтобы вовсе не трудиться, А иметь во всем достаток, жить красиво и богато? Ходят нищими по свету, просят у людей совету, где б найти им «лёгкий хлеб»?
– «До чего вопрос нелеп. Изойди хоть целый свет, без труда достатка нет. Знает только чёрт один, как вдруг статься господином»!
– «Что ж, пойдём искать мы чёрта».
Ходят, бродят. Ноги стёрты. Утомилися с походу. Отошли прочь от народа. На кладбище забрели, на могилки прилегли.
– «Ох, – примолвила старуха, – проклятущая житуха! Негде с сыном нам прилечь. Нечто камень – это печь?»
Вдруг, откуда не возьмись, с преисподней поднимись, жутко страшный чёрт Емеля с перепою и с похмелья.
– «Что пугаешь нас, рогатый? Неча взять с нас, небогаты».
– «Не меня ли вы искали? Я пришёл, а вы не ждали?»
Оробели бедняки. Кажут чёрту кулаки.
– «Отдавай-ка мне Мартына и не жди семь лет ты сына. А как срок-от истекёт, в полный разум он войдёт». Заключили договор, чтоб не вышел после спор. И в уплату за ученье Чёрт потребовал уменье опознать, всего лишь, сына, разлюбезного Мартына. Попрощались и пропали, в преисподню, видно, пали. Приуныла тут старуха:
– «На меня опять проруха!»
Делать нечего, смирилась, хоть слезами и умылась. Ждёт-пождёт седьмой-от год. Срок прошёл, она бредёт на заветную могилку выручать сынка, Мартынку. Села, охать принялась. Тут землица поднялась. Вылетело семь скворцов, прежде ражих молодцов. Чёрт чинит вдове допрос, у него один вопрос:
– «Узнаёшь ли ты Мартына, своего родного сына?»
– «Где ж узнать его средь птиц, нет у них привычных лиц».
– «Ну сама ты виновата, что глупа и простовата. Приходи в другой ты срок, а пока давай зарок, что коль снова не узнаешь, от меня навек отстанешь. Эй, горластые скворцы, вы, несносные юнцы! Поклевали „лёгкий хлеб“? Полезайте-ка вы в склеп! Я, друзья, вас обучу лишь тому, чего хочу!»
Тут злодей захохотал и из виду весь пропал. Вновь вдова не спит ночами. Накачал ей чёрт печали. Поневоле поумнела, поневоле присмирела. Стала думать да гадать, как ей сына опознать:
– «Коли б я была как птица: воробей иль там синица, по-пичужьи б говорила, поняла б, кто сердцу милый».
– «Ой, беда, беда, беда! Ох, податься мне куда за подмогой иль советом? Не в ладу я с целым светом».
Стала бедная старушка слушать птиц: поёт кукушка, та старательно считает все «ку-ку», затем смекает, что осталось жить немного и спешит опять в дорогу. Вот в кустах трещит сорока, не понять нельзя – тревога! Вот, что значит этот стрёкот, птицу слышно издалёка. Ближе к ночи станет жутко. Крикнет сыч, пугая в шутку. Захохочет на дубу. Загудит в свою трубу. Утром радуются птицы: вот воркует голубица, вот трезвонит воробей, распевает соловей. Много вызнала вдова, учит птичие слова. Как-то ей пришла на ум тяжелейшая из дум: ей ль тягаться с хитрым Чёртом? Лица мальчуганов стёрты. Обернёт он их зверьём, ящеркой иль муравьём…
– «Ой, беда, беда, беда! Ох, податься мне куда за подмогой иль советом? Не в ладу я с целым светом».
Глядь, идёт путём навстречу старый дед с сумой заплечной. С длинной белой бородой, с гривою, как лунь, седой. В скромном, нищем одеянье, тянет руку к подаянью, шепчет истово молитву, со грехом вступая в битву.
– «Богомолец, сделай милость, попроси, чтобы свершилось надо мною Божье чудо, без подмоги мне так худо! Чтобы слыша голос птичий, знала звуков я различье, понимала б ход беседы, тайный смысл могла разведать! Чтобы, слыша вой звериный, или гадкий свист змеиный, иль жужжанье комара, все слова понять могла. Мне ж не абы для чего, для сыночка моего, что попал в темницу к чёрту, и томится среди мёртвых».
Ах-ах-ах, и разрыдалась. Слёз сдержать и не пыталась. Тут промолвил старый дед:
– «Невозможного тут нет. Все во власти Божьей воли посреди земной юдоли: не вершится ничего без веления Его».
Дед повёл вдову к реке, что текла невдалеке. Зачерпнул воды сосудом, пошептал, и вышло чудо: Только бедная старушка попила воды из кружки, как вдруг слышит перекличку – разговор ведут синички. Дальше больше: воробьи обсуждают их бои. Ворон громы предвещает. Утка птенчиков считает. Сколько птичьих разговоров на полей пустых просторах! Лес наполнен болтовнёй меж звериною роднёй. Всех речей не переслушать. Вот пошла вдова покушать. У трактира сивый конь ткнулся мордой ей в ладонь.
– «Не ходи в трактир ты ныне. Там хозяин мой постылый. Глуп и страшен чёрт Емеля с перепою и похмелья. Матушка, в твоей я воле, вызволи из тяжкой доли быть рабом у злого чёрта, выходца из царства мёртвых. Как наступит испытанье, сделай Чёрту ты признанье, что, мол, более всего на Мартынку моего и похож, и мне приятен тот, кто шкурою без пятен, между дюжины коней иль иных каких зверей. Осерчает старый Чёрт на подобный поворот. Делать нечего, придётся всё устроить, как ведётся: даст волшебный „лёгкий хлеб“ и к себе вернётся в склеп. Нам останется скатёрка, неразменный рубль и тёрка».
Сына слушает вдова Не жива и не мертва. Потихоньку попрощались и ненадолго расстались. Как истёк седьмой-от год, срок прошёл, вдова бредёт на заветную могилку выручать сынка Мартынку. Села, охать принялась. Тут землица поднялась. Вышло стадо жеребцов, прежде ражих молодцов. Видит бедная вдова, что задача не нова. Ищет шкуру для ответа, на которой пятен нету. Чёрт чинит вдове допрос, у него один вопрос:
– «Узнаёшь ли ты Мартына, своего родного сына?»
Всех старушка обошла, сына своего нашла. Рассердился чёрт рогатый, сыпать стал вдове проклятья. Но нарушить договор был не властен этот вор. Выдал нищим он скатёрку, неразменный рубль и тёрку.
– «Получите „лёгкий хлеб“!» – и к себе убрался в склеп.
Тут вдова и сын Мартынка подались скорее к рынку. Построгали рубль на тёрке, вышла целая пятёрка. И до той поры строгали, пока уйму не набрали. В городе купили дом да и обитают в нём. Настаёт пора обедать, скатерть им даёт отведать: и гуся, и каши пшённой, и картошечки печёной. Стол сама им собирает, после всё с стола сметает. Нет беды, и нет печали. Унеслись тревоги в дали. У вдовы во всём достаток. С Божьей помощью богаты! Их домишко невелик. По годам своим – старик. Он не беден, не богат. Полна горница ребят. Все по лавочкам сидят, кашу пшённую едят, да капусту квашеную ложкой разукрашенной.
И я у них был, мёд-квас пил, по усам текло, а в рот не попало»!
Конец
Как в глухом лесу Зайчишка
веселился красным летом.
Ну, а с осени парнишке
не до смеха по приметам.
Под кустом сидит, не евши,
весь обсыпан жёстким снегом.
Лапой за ухом почешет
и поскачет к человеку.
У того ведь есть припасы:
и овса, и ржи, и сена.
Знает ловкий заяц лазы,
он воришка прирожденный.
Вот, плутая по сугробам,
вышел к небольшой деревне:
– «Дай в гумно пойду на пробу,
угощусь там непременно!»
Видит, у крылечка стадо
длинноухое пасётся.
Мнит, покрасоваться надо
перед ними, чем придётся.
Столбиком встаёт Зайчишка
перед братьями косыми,
не боясь прослыть врунишкой,
говорит слова простые:
– «У меня вот не зубишки,
а преострые зубища!
И не лапы-коротышки,
а такущие лапища!
От того, признаться надо,
нет резону, мне бояться!
Полагается награда
всем, кто может сильно драться!»
Но, не дожидаясь драки,
разбежались зайцы в поле,
пересказывая враки
встречным зверям на просторе.
Вот услышала Ворона
басню про Зайчишку-хвасту.
Сорвалась в полёте с кроны,
отыскала зайца:
– «Здравствуй!
Говорят, ты самый сильный?»
И давай трепать косого.
Тот же голоском умильным
просит вымолвить лишь слово
в оправдание оплошки:
– «Тётя, тётенька Ворона!
Не совру теперь ни крошки,
перестань трепать, мне больно!
Я не сильный, не зубастый!»
Отпустила зайца тётка,
лишь примолвила:
– «Не хвастай!»
Он запомнил это чётко.
Между тем, проходит время,
и случилось раз такое:
на селе собачье племя
стало промышлять разбоем.
Раз Ворона на заборе
зазевалась, задремала.
Тут её схватила свора
и давай трепать немало.
Заяц-хваста как увидел,
захотел помочь Вороне,
позабыв свои обиды.
Лапами забил, трезвоня
по трухлявой деревяшке.
Стая бросила Ворону,
кинулась как по отмашке
к зайцу по крутому склону.
Тот отчаянно прыжками
по сугробам прямо скачет,
в лес шмыгнул и за кустами
свой дрожащий хвостик прячет.
Погодя совсем немного,
подалась в поля Ворона.
Зверя встретивши любого
молвит восхищённым тоном:
– «Есть в лесу один зайчишка.
Говорят, он будто б хваста
и какой-то там врунишка,
нет, он всех смелей, гораздо!»
Дед в денёк не самый лучший
ловит рыбку на пруду.
Из-под льда в мороз трескучий
добывает так еду.
Наловил. Садится в сани.
На несчастье, на беду —
уйма рыбы взгляды манит,
и Лисичка тут, как тут.
Изловчилась, на дороге
как калачик улеглась.
Опустил с саней дед ноги.
«Что за диво? Глянько, ась,
воротник моей старухе.
Впрямь хорош подарок ей.
Все подруги-завидухи
станут с злости зеленей».
Он в лисицын хвост вцепился,
мечет в сани, в груду рыб.
Над лошадкой кнут тут взвился,
что, мол, сани не быстры?
Едет, едет по дороге,
едет, песенку поёт.
Он доволен, слава Богу,
что большой улов везёт.
Только рыжая плутовка
осторожно, чуть дыша,
лапой сбрасывает ловко
карася, плотву, ерша.
Вот уж сани опустели,
и Лисы в помине нет.
– «Где добыча, в самом деле? —
обернулся старый дед.
Дедова старуха плачет,
а сбежавший «воротник»
по дороге с рыбой скачет.
Вдруг из-за куста возник
серый Волк. Лисы приятель
говорит ей напрямик:
– «Свежей Рыбки мне не взять ли?»
Длинный высунул язык.
– «Налови сам, да и кушай!»
– «Как же? Не возьму я в толк.
Не могу удить, послушай!» —
говорит с досадой Волк.
Тут Лиса: «Но я ж сумела!
Посмотри какой улов.
Ты на пруд ступай-ка смело,
хвост топи без лишних слов!»
Потрусил Волк вниз, на воду.
Сам же думает: -«Поди ж,
непременно на охоту
говорится: «Зверь, ловись!»»
Оглядевшись на просторе,
хвост свой в воду опустив,
он завыл как бы от горя,
в темноте вдруг загрустив:
– «Ты ловись, ловись-ка, Щука,
на мой длинный серый хвост,
чтоб увидела подруга
твой необычайный рост!»
А из-за кустов Лисица,
высунув наружу нос,
наговоры шепчет, злится::
– «Мёрзни-мёрзни, волчий хвост!»
Бесплатно
Установите приложение, чтобы читать эту книгу бесплатно
О проекте
О подписке