Эта история произошла в те далёкие времена, когда на нашей планете всё было по-другому.
Ещё не было на Земле тех растений, что мы видим сейчас, и тех животных, к которым мы привыкли. Не было и самого Человека. В тёплых вязких болотах, покрывающих землю, квакали огромные пупырчатые жабы. Они лениво переползали с кочки на кочку, и там сидели неподвижно, выпучив огромные глаза. Длинными липкими языками ловили они пролетающих мимо комаров и мух. А насекомые тогда тоже были гигантскими и напоминали игрушечные вертолёты или дроны.
Деревья не имели ни малейшего сходства с современными. Они никогда не цвели и никогда не давали плодов и семян. Древовидные папоротники с прямыми длинными стволами и пучком листьев на верхушке, напоминающих пушистые перья, очень плохо держались в топях и часто заваливались в трясину, распугивая ничего не понимающих лягушек и тритонов.
Ливневые дожди заливали Землю и не давали воде испаряться.
Такой была наша планета сотни миллионов лет назад.
Но однажды на Земле произошли перемены. Все началось с того, что твёрдые слои планеты ожили, начали перемещаться и налегать друг на друга. Как слоеный пирог. Представляете, какой грохот стоял! Так образовались горы со скалистыми утёсами. Горные хребты вырастали прямо из-под земли и отвоёвывали территории, ранее занятые болотами.
Пришлось растениям и животным тоже изменяться и научиться жить на безводных территориях, в горах и даже на голых скалах. Папоротники со своими слабыми корнями для этого не годились. Они продолжали жить только на тех участках, где осталась вода. На Земле стало сухо, и нужно было научиться экономить воду. Вскоре папоротники уменьшились в размерах и уступили место новым растениям.
Новые животные обрели сухую кожу, покрытую чешуйками и щитками, а растения – сильные корни и листья-иголки. А ещё у этих растений появились семена.
В низинах поселились ели, а на горы взобрались сосны. Все эти растения назвали хвойными за хвою – листья, превратившиеся в иголки и способные экономить воду и использовать её только по необходимости. Благодаря этой своей способности они стали вечнозелёными.
Вот такой стала наша планета! Это тоже было очень-очень давно —
десятки миллионов лет назад. А Человека на Земле по-прежнему всё ещё не было.
Упало как-то семя, принесённое сильным восточным ветром, на горный склон, и выросло из него могучее дерево. Стояло оно одно-одинёшенько, зорко оглядывая окрестности, на страже лесного порядка. Все деревья вокруг уважали грозное дерево, побаивались и не решались подойти к нему близко.
Опечалился богатырь – был он сильным и выносливым, мощные корни его пробирались между камнями и укреплялись так, что даже самый сильный ураган не мог пригнуть ствол к земле или сломать ветви. И вместе с тем был он глубоко несчастным в своём одиночестве. Душа его была звонкая и солнечная. И когда на дерево падали солнечные лучи, оно светилось изнутри золотистым цветом. За это качество его прозвали Янтариком.
Янтарик никак не мог понять, почему рядом с ним никто за много лет так и не поселился, почему все остерегались его и не хотели с ним дружить. Разве грозный вид был тому причиной?
«Разве можно делать выводы на основании одного только вида? Никто даже не попытался поговорить со мной и узнать меня лучше», – так размышлял Янтарик. И ему становилось ещё грустнее. «Если не найдётся кто-нибудь, кто скрасит моё одиночество, я просто умру от тоски», – решил он однажды и начал молиться.
Он молился своему растительному Богу и просил матушку Землю прислать ему утешение, и его молитвы были услышаны. Вновь подул холодный восточный ветер и принёс с собой семя с лёгким крылышком. Оно долго крутилось, опускаясь на землю, и приземлилось совсем рядом с Янтариком. Прошло немного лет и выросло деревце стройное, гибкое и такое же высокое.
И когда Солнце поднялось над горизонтом и коснулось лучами горного склона, деревце засветилось золотым светом. И Янтарик, увидев это, сразу понял, что это деревце послано ему Богом. «Янтаринка! Моя Янтаринка!» – воскликнул он и протянул свои могучие ветви.
Янтаринка ответила ему поклоном и зазвенела весело. Так родилась их любовь!
С тех пор прошло много лет. Янтарик и Янтаринка жили очень счастливо. Они вели долгие беседы, касаясь ветвями, а в трудные времена поддерживали друг друга. Свет их любви и счастья озарял горный склон, и всем, кто здесь жил, было спокойно и радостно.
Однажды вновь раздался оглушительный грохот, и земля вздыбилась. Горы вдруг начали опускаться вниз, а предгорные равнины подниматься вверх. Огромная трещина расколола горный хребет и начала, извиваясь точно змея, ползти по земле. Она очень быстро приближалась, и Янтарик с Янтаринкой с ужасом наблюдали, как она пролегает между ними. С каждой минутой расстояние увеличивалось и вскоре превратилось в глубокую пропасть.
Сколько не тянули деревья друг к другу ветви и не взывали о помощи, всё было напрасно. Вскоре влюблённые были так далеки, что перестали видеть друг друга. Пропасть между ними заполнилось водой, и образовалось море.
Янтарик и Янтаринка оказались на противоположных берегах и залились от горя слезами. Слёзы их были смолистыми и блестели на солнце золотыми каплями. Капли стекали по стволам и застывали.
Прошли годы, а Янтарик и Янтаринка всё плакали и плакали, роняя золотистые слёзы в морскую пучину, и горе их было безутешно. Поняв, что уже ничего нельзя изменить, они в последний раз протянули навстречу друг другу ветви и упали в бездну. Волны долго баюкали их и, наконец, прибили к берегу. Там они и обрели вечный покой.
Прошло еще несколько миллионов лет. За это время на нашей планете всё изменилось. Появился и Человек. Землю населили птицы и звери, расцвели невиданной красоты цветы. Многоголосьем наполнились леса, луга, степи. Разноцветьем раскрасились. Стало на Земле радостней и веселее. Только морские волны по-прежнему набегают на берег, вынося на него всё новые и новые следы прежней жизни.
Однажды после прилива на белом песчаном берегу зазолотились два камешка. Они были ярко-медового цвета и совершенно прозрачными. Солнце посмотрело на них сверху и, опустив тонкий луч, зарядило своей силой и энергией. И как по волшебству янтарные камешки вдруг засветились и озарили всё вокруг светом любви и счастья. Они узнали друг друга. Это были слезинки Янтарика и Янтаринки. Всё, что от них осталось.
Янтарные капельки теперь были неразлучны. Это они рассказали мне эту историю, как только я достала золотые серьги из бархатной коробочки и вдела их в уши. А я услышала и рассказала вам.
Любовь и счастье – никогда не исчезают бесследно. Они лишь изменяются. Помните об этом!
Отрывок из романа «Solo Piano Терезии Пасюк»
Владимир Прилуцкий был членом автомобильного клуба, открытого на центральной площади Северска. Доставшийся от свёкра автомобиль марки «Ford» изумительного цвета горького шоколада, купленный тем за границей, он разбил, не успев к своему великому сожалению покатать на нём всех артисток местного театра, до которых был большим охотником. В досье полицмейстера Краснова, который незамедлительно прибыл на место происшествия, говорилось – «… такого-то числа, такого-то года автомобиль, в котором находилась актриса Северского театра Елизавета Нежинская и Владимир Прилуцкий, на большой скорости врезался в фонарный столб на перекрёстке улиц Старосельской и Вагонной. Получился сильный толчок, и автомобиль перекинулся. Г-жа Нежинская была выброшена в сторону и получила лёгкие ушибы. Г-н Прилуцкий, будучи в нетрезвом состоянии, к большому удивлению свидетелей, не пострадал. Автомобиль восстановлению не подлежит».
Красавец и франт Владимир Прилуцкий, потомок небогатого чиновника, который получил в наследство от отца лишь польскую фамилию, с юных лет обладал удивительной способностью производить на слабый пол нужное впечатление и поэтому отказа у него никогда не имел. Наследство нелюбимой жены стало для него хорошей поддержкой в деле покорения женских сердец. На них его и растратил.
Северск, где Прилуцкий проживал со дня рождения, задумывался по образцу лучших европейских столиц, по канонам классицизма и культуры Просвещения. И, конечно, был просто немыслим без здания театра. Григорий Потёмкин первым выдвинул идею театра, и на плане градостроительства местом для его размещения был определён высокий холм, откуда открывался изумительный вид на широко разливающийся здесь Ижень. После смерти графа театр разделил судьбу университета с консерваторией, которые до поры так и остались прекрасным, но нереализованным проектом. История Северского театра такая же запутанная, как и судьба самого города. Он прошёл длинный путь от «благих начертаний» до становления, от дворянской детской самодеятельности и ярмарочного балагана до классического театра, от ветхого деревянного сарайчика, который однажды развалился от сильного ветра, до щеголеватого каменного строения.
Театр Северска, как и другие театры, был тайным миром, в котором актрисы, свободные от многих условностей, становились игрушкой мужских страстей. За ними волочились, с ними сходились и расходились, их обеспечивали, но на них почти никогда не женились.
Елизавета Нежинская, прежде чем поступить на службу в театр, обучалась в театральной школе вместе со своим сводным братом Алексеем. Учебная программа для воспитанников была составлена как нельзя лучше, однако ученики уроков не учили, списывая свою неподготовленность на отсутствие времени. Утром они репетировали, по вечерам были заняты в спектаклях. Если молодые ученицы ещё готовы были отвечать преподавателям, то старшие шикали на них и объявляли общий бойкот.
Уже в театральной школе у молодых актрис были поклонники. Они часто разъезжали под окнами этого учебного заведения, доступ в который посторонним был строго запрещён. Поэтому окна в дортуарах делали или слишком высокими, или закрашивали наполовину белой краской, дабы свести к минимуму какое бы то ни было общение. В дверях спальни ежедневно дежурила одна из девиц и сообщала подругам, влезающим по очереди на окна, о приближении воспитательницы или инспектора.
Елизавета очень быстро овладела всеми знаками, которыми переговаривались воспитанницы-танцовщицы со сцены со своими поклонниками, сидящими в первых рядах, и теперь тоже мастерски ими пользовалась. Если актрисы проводили пальцем по губам, это означало, что хотели получить от ухажёра конфет. Если дотрагивались до мочки уха, шеи или запястья – кавалер должен был раскошелиться на украшение – серьги, ожерелье или браслетик.
Успех актрисы на сцене полностью зависел от её способностей к флирту и интригам. Необходимо было уметь удерживать поклонников при себе, устранять соперниц, иметь благосклонность у начальства. Только тогда она имела возможность безбедного существования. В противном случае её ждало мизерное жалование, роли, не приносящие славы, бедность, тесные съёмные квартирки, тяжёлая работа и, как правило, недолгая жизнь.
Елизавета вышла на сцену не по призванию, не по непреодолимой тяге к искусству, а так, как будто решилась выйти замуж за нелюбимого, но богатого человека. Мать её, тоже актриса, определила Лизу в театральную школу, не особо прислушиваясь к желаниям дочери. В тринадцать лет Елизавету чуть было не выгнали из школы за бесталанность, и уже тогда она усвоила простую истину – талант это, конечно, дело важное, но на сцене нужно совершенно другое – упорство, удача, обаяние, умение попасть в роль, если так можно выразиться. Длительные дополнительные занятия с преподавателем Михаилом Уханским возымели действие, и вскоре он смог открыть в ученице незаурядные способности и возможности, которые к девятнадцати годам позволили актрисе сделать головокружительную карьеру.
Играя роли, Елизавета Нежинская не была вульгарна или подчёркнуто «пикантна», а соединяла удивительную грацию и какую-то ей одной свойственную стыдливость. Актриса мягкая и тактичная, обладавшая строгим вкусом, она была единственной молодой артисткой на сцене, которая покоряла зрителей правдой игры. Прекрасные, благородные черты лица, стройность, волны светло-русых волос, голубые глаза, нежные и вместе с тем пламенные, необыкновенная грациозность движений, маленькая ножка – всё это делало её красавицей в полном смысле.
В спектаклях партнёром Елизаветы выступал некто Ален Дюпон – француз по происхождению, танцор по образованию. Его жизнь в театре складывалась трудно, и он, начав заниматься вокалом, быстро овладел им. Подготовив и исполнив несколько партий с известным композитором Фредериком Морелем, он вскоре дебютировал в оперетте, был замечен и стал выступать постоянно. Позже он и сам начал писать музыку, и несколько его произведений стали в последствие знаменитыми романсами.
Однажды фотограф-итальянец Марио Маретти, которого считали лучшим не только в Северске, но и далеко за его пределами, сделал снимок финальной сцены спектакля, где Ален Дюпон нежно обнимает Нежинскую в образе прекрасной царицы. Этот снимок был вывешен в витрине фотоателье в качестве украшения и рекламы, настолько он был хорош. Но это вызвало пересуды у завистников, которые сочли приоткрытую ногу Елизаветы признаком непристойности и разрушения нравственных устоев общества. Несмотря на сплетни и разговоры за спиной, поклонников у актрисы становилось день ото дня всё больше. На одном из спектаклей ей преподнесли золотую диадему с бриллиантовой звездой, а буквально на следующий день – бриллиантовую брошь в виде бабочки. Браслеты, медальоны, серьги, щедро украшенные драгоценными камнями, казалось, сыпались к ногам Елизаветы.
Обрушившаяся слава и почитание Елизавете, как любой женщине, а тем более актрисе, с одной стороны были приятны, но с другой тяготили её. Она и её жизнь всегда были на виду у публики и городского населения. О ней говорили, о ней мечтали, о ней недоговаривали, о ней придумывали небылицы. Сплетни кружились вокруг неё словно мотыльки. «Мотыльки» надолго не задерживались и вылетали из театральных кулис. Завистливые подруги не могли простить Нежинской артистической карьеры и успеха, которым та пользовалась у мужской половины театралов.
Губернатор Иванов, грузный и некрасивый, с постоянной одышкой, указывающий на сердечную недостаточность, вызванную излишним весом и малоподвижным образом жизни, испытывал к Елизавете по-настоящему нежные чувства. Он участвовал в судьбе девушки, будучи ещё фанатом её матери – в прошлом исключительного таланта актрисы, внезапно потерявшей голос на одном из выступлений. Грудной, немного низкий для женщины голос её, очаровывающий слушателей чистотой звучания и искренностью, врачи так и не смогли восстановить, объясняя причину слабости голосовых связок нервным срывом. С тех пор в семье Нежинских сделали ставку на Елизавету, которая должна была продолжить семейную династию актеров.
Иванов, посещающий все театральные премьеры, первым приходил в гримёрку к Елизавете, чтобы поблагодарить её за игру и побеседовать в приватной обстановке. Его подарки были изысканными. Корзины экзотических цветов, которые непременно доставляли к самой премьере, не могли не вызывать восхищения у наблюдавших за губернатором. Он по обыкновению всегда долго топтался у дверей уборной Нежинской, прихорашивался, откашливался и поправлял фрак, прежде чем войти.
Слухи распространялись по театру быстрее, чем губернатор входил в уютную гримёрную Елизаветы. Здесь всегда царил полумрак, пахло дорогими духами и шоколадом. Актриса сидела в глубоком кресле расслабленная и тихая, напоминая дремлющую кошку. Иванов проводил у Нежинской не более получаса. Это время сразу после спектакля она всегда отводила только ему из глубокого уважения и благодарности. Они говорили о новинках европейских театров, о моде, о зарубежных актёрах и их светской жизни. Елизавета никогда не забывала замолвить словечко о проблемах своего театра и о необходимости помочь кому-нибудь из начинающих.
Слухи-мотыльки вылетели из здания театра и очень быстро добрались до губернаторского дома. Губернаторша Иванова была женщиной властной и ревнивой. Объектом её ревности был не столько муж-губернатор, сколько его положение и состояние. Поэтому она сразу поверила слухам и во избежание утечки материальных благ в виде дорогих подарков актрисе, о которых судачили все без исключения, предприняла некоторые меры по устранению мнимой соперницы.
Директор театра Казимир Новак, поляк по происхождению, испытывал к губернаторше Ивановой единственное чувство из существующих – раболепие. Он сразу отреагировал на недовольство Ивановой по поводу излишнего внимания губернатора к молодой диве Нежинской и устроил последней настоящее гонение со стороны остальных актёров.
Владимир Прилуцкий в театральной среде имел репутацию ловеласа, женского угодника и в некоторой степени даже альфонса. Он не единожды был замечен в связях с богатыми возрастными дамами, которые его боготворили, ценили его лёгкий весёлый нрав, умение создать атмосферу праздника повсюду, где он появлялся. Внешность Прилуцкого была броской и поистине шикарной. Был он от природы высок, строен и немного худоват. Густые тёмно-каштановые волосы и карие глаза привлекали взгляды женщин. Правильные черты лица выдавали аристократатическое происхождение. Одевался Прилуцкий стильно и ярко, всегда следовал моде, умело пользуясь благосклонностью дам. Умом не отличался, и по обыкновению в обсуждении серьёзных вопросов не принимал участия. Однако женщины прощали ему этот небольшой недостаток, компенсированный наличием других важных для них качеств.
О проекте
О подписке