5

Он не проиграл ни одной битвы. Без поблажек выносил тяготы кампаний, как обычный воин. Через шесть лет после восшествия на македонский престол, в возрасте двадцати пяти лет разгромил самую сильную армию своего времени и завладел сокровищами Персидской империи. Но и этого ему было мало. Он дошел до Каспийского моря, пересек территории нынешних Афганистана, Туркменистана и Узбекистана, перевалил через снежные хребты Гиндукуша, преодолел зыбучие пески и вышел к реке Окс, которая сегодня называется Амударья. После чего углубился в земли, на которые прежде не ступала нога грека (Самарканд и Пенджаб). Блестящих побед больше не было, войска теряли силы в изнурительной борьбе против непокорного местного населения, совершавшего частые мелкие набеги.

В греческом есть особое слово для описания его одержимости: póthos. Это тяга к чему-то далекому или недоступному, желание, которое причиняет боль, поскольку неутолимо. Этим словом называют и смятение безответно влюбленных, и скорбь траура, когда мы невыносимо тоскуем по умершему. Александра снедало желание двигаться дальше и дальше, бежать от скуки и посредственности. Не давало ему покоя. Ему не исполнилось и тридцати, а он уже начал подозревать, что мир чересчур мал для него. А если в один прекрасный день все земли закончатся и нечего станет завоевывать?

Аристотель учил его, что конец мира лежит за Гиндукушем, и Александр намеревался добраться до самого края. Его влекло туда, словно магнитом. Увидит ли он там великий Внешний Океан, как рассказывал учитель? Или море будет срываться исполинским водопадом в бездонную пропасть? А может, предел мира и вовсе неразличим в густом тумане и разливающейся белизне?

Но люди Александра, расхворавшиеся и приунывшие от бесконечных дождей (стоял сезон муссонов), отказались идти дальше в Индию. Они прослышали об огромном неизведанном индийском царстве по ту сторону Ганга. Мир и не думал кончаться.

Один старый вояка заговорил от имени всех недовольных: подчиняясь приказам молодого царя, они преодолели тысячи километров и умертвили по пути никак не меньше семисот пятидесяти тысяч азиатов. Предали земле лучших друзей, павших в боях. Терпели голод, леденящий холод, жажду, долгие переходы по пустыне. Многие пали, словно скот, вследствие неизвестных болезней, другие оказались страшно изувечены. У немногих выживших не осталось прежних юных сил. Лошади охромели и обезумели от боли, подводы вязнут в слякоти на дорогах. Даже пряжки ремней проржавели, а пайки́ в сыром воздухе стремительно портятся. Люди ходят в годами не чиненных сапогах. Они хотят вернуться домой, обнять жен и детей, хоть те, надо думать, уж и не помнят их. Тоскуют по родному краю. Если Александр решит продолжить поход, на македонцев пусть не рассчитывает.

Александр пришел в бешенство и, подобно Ахиллу в начале «Илиады», удалился под угрожающие возгласы в шатер. Началось психологическое противостояние. Сперва солдаты молчали, потом осмелились освистать своего утратившего самообладание царя. Они не собирались терпеть унижение после того, как подарили ему лучшие годы жизни.

Напряжение не спадало два дня. А потом знаменитое войско повернуло обратно, на родину. Одну битву Александр все-таки проиграл.

Друг-македонец

6

Птолемей, близкий друг Александра, сопровождал его во всех походах. По происхождению он никак не был связан с Египтом. Отпрыск знатного, но непримечательного македонского рода не мог и помыслить, что однажды станет фараоном богатой страны на Ниле, куда он впервые попал в возрасте сорока лет, не зная местного языка, обычаев и сложноустроенной бюрократии. Однако завоевания Александра и их далеко идущие последствия как раз и относятся к таким историческим сюрпризам, какие ни один аналитик не в силах предсказать – по крайней мере, прежде, чем они случатся.

Македонцы гордились своей страной, но знали, что остальные народы считают ее отсталой, погрязшей в племенных дрязгах и незначительной. В причудливой иерархии греческих независимых государств они явно находились на несколько ступеней ниже благородных афинян или спартанцев. Они сохраняли традиционную монархию, в то время как большинство городов-государств Эллады заигрывало с самыми изощренными формами правления. К тому же на свою беду македонцы говорили на непонятном всем остальным диалекте. Когда один македонский царь захотел участвовать в Олимпийских играх, разрешение ему дали только после тщательной проверки. Словом, в греческом клубе их терпели с трудом. А для остального мира они попросту не существовали. В ту эпоху очагом цивилизации был Восток, Запад же считался темным диким краем, населенным варварами. В атласе географических представлений и предрассудков Македония находилась на периферии цивилизованного мира. Вероятно, не многие египтяне смогли бы найти на карте родину их будущего правителя.

Александр покончил с этим пренебрежительным отношением. Он был столь велик, что все греки приняли его как своего. И даже сделали национальным символом. Во время долгого османского господства греки слагали легенды о том, как могучий герой Александр восстанет из мертвых и избавит родину от турецкого гнета.

Наполеон ведь тоже постепенно превращался из провинциала-корсиканца во француза (без уточнений) по мере того, как завоевывал Европу: триумф – это паспорт, к которому никто не придерется.

Птолемей всегда находился рядом с Александром. В юные годы он служил оруженосцем будущего царя, участвовал во всех его блестящих походах в составе находившейся на особом положении конницы гетайров, как называлась конная гвардия войска македонского царя, и был одним из его личных телохранителей. После бунта на берегах Ганга познал все лишения обратного пути, превзошедшие самые худшие опасения: на войско одновременно и яростно обрушились малярия, дизентерия, тигры, ядовитые змеи и ядовитые насекомые. Мятежные народы, жившие на берегах Инда, нападали на людей Александра, изможденных долгими переходами во влажном тропическом климате. К зиме из всех прибывших с Александром в Индию в живых оставалась только четверть.

После стольких побед, страданий и смертей наступила радостная и печальная весна 324 года до нашей эры. Птолемей и прочие наслаждались коротким привалом в Сузах, на юго-востоке современного Ирана, когда непредсказуемый Александр решил закатить грандиозный пир, включавший в качестве сюрприза несколько свадеб – самого царя и его приближенных. В течение великолепного пятидневного празднества он женил восемьдесят военачальников и царедворцев на знатных персидских девушках, точнее, девочках. И сам добавил к своим женам – македонские обычаи допускали полигамию – старшую дочь Дария и еще одну девицу из могущес-твенного восточного клана. Широким театральным (и тщательно продуманным) жестом распространил брачную лихорадку на всю свою армию. Десять тысяч солдат получили от царя подъемные для женитьбы на местных жительницах. Единственная в своем роде акция по поощрению смешанных браков. В голове у Александра бурлили мысли о метисной империи.

Птолемей не остался в стороне от сузских свадеб. Ему досталась дочь богатого сатрапа, правителя области. Как и большинство товарищей по оружию, он, возможно, предпочел бы материальное вознаграждение и пять дней кутежа без лишних хлопот. Македонцам было вовсе не охота брататься – а уж тем более родниться – с персами, которых они недавно разили на поле боя. В новой империи зрел нарыв, которому вскоре предстояло прорваться на фоне национализма и слияния культур.

Александр не успел навязать империи свою волю. В начале следующего лета тридцатидвухлетний царь скончался в Вавилоне от лихорадки.

7

Пожилой Птолемей с лицом Энтони Хопкинса, диктуя в Александрии свои воспоминания, открывает писцу мучительную, не дающую ему покоя тайну: Александр умер не естественной смертью. Сам Птолемей и прочие военачальники отравили царя. Фильм – «Александр», снятый Оливером Стоуном в 2004 году, – показывает Птолемея человеком зловещим, этаким греческим Макбетом, вначале преданным Александру полководцем, а после цареубийцей. В конце персонаж срывает маску и открывает истинное темное лицо. Возможен ли такой ход событий? Или нам следует считать, что Оливер Стоун, как и в фильме «Джон Ф. Кеннеди. Выстрелы в Далласе», умело играет на любви зрителя к теориям заговора и историям про убитых лидеров?

Нечего и сомневаться, что в 323 году до нашей эры македонцы из Александрова войска тревожились и злились. К тому времени большинство частей составляли выходцы из Персии и Индии. Александр позволял варварам проникать даже в элитные подразделения, а некоторым давал привилегии знати. Верный гомеровскому культу доблести, он набирал лучших храбрецов вне зависимости от происхождения. Его бывших товарищей по оружию такая политика оскорбляла и возмущала. Но настолько ли, чтобы изменить долголетней преданности и пойти на огромный риск, с которым сопряжено уничтожение царя?

Мы никогда не узнаем наверняка, был ли Александр убит или умер от инфекционного заболевания (вроде малярии или простого гриппа), которого его истерзанное тело, получившее в ходе кампаний девять тяжелых ранений и подвергшееся нечеловеческому напряжению, не вынесло. Возможные преемники Александра беззастенчиво пользовались его внезапной кончиной как оружием в борьбе за власть, обвиняя друг друга в убийстве. Быстро распространился слух об отравлении – самая шокирующая и драматичная версия. Историкам не под силу продраться сквозь заросли пасквилей, обвинений и сталкивающихся интересов – им остается только взвешивать все за и против каждой из гипотез.

Фигура Птолемея, верного друга, а может, предателя, по-прежнему пребывает в сумраке.

8

Фродо и Сэм, хоббиты, добрались до страшного перевала Кирит Унгол в западных горах Мордора. Чтобы унять страх, они болтают о том, как внезапно на них свалились приключения. Дело происходит незадолго до окончания «Двух крепостей», второй части «Властелина колец» Дж. Р. Р. Толкина. Сэмиус, который больше всего на свете любит вкусно поесть и послушать хорошую историю, говорит: «Но все-таки интересно, попадем ли мы когда-нибудь в песню или сказку? То есть, конечно, попасть-то мы в нее уже попали, но я хочу сказать, будет ли кто-нибудь через много-много лет рассказывать ее вечером у очага или читать в большой книге с черными и красными буквами? И чтобы дети говорили: “Да, эта сказка – моя самая любимая”».

Вот и Александр мечтал о том же: стать легендой, проникнуть в книги, чтобы жить в памяти людей. И добился своего. Его недолгая жизнь питает мифы на Востоке и Западе, он упоминается в Коране и в Библии. В Александрии веками после его смерти плелось фантастическое повествование о его путешествиях и приключениях; оно писалось по-гречески, а затем переводилось на латынь, сирийский, десятки других языков. Нам оно известно как «Роман об Александре» и дошло до наших дней со значительными искажениями и опущениями. Некоторые исследователи считают, что эта причудливая, полная выдумок книга была, за вычетом некоторых религиозных сочинений, самым читаемым текстом в мире до наступления Нового времени.

Во II веке римляне добавили к его имени прозвище «Великий». А вот зороастрийцы называли его Александром Прокля́тым. Они не простили ему поджог дворца в Персеполе, где сгорела, среди прочих книг царской библиотеки, священная Авеста, которую зороастрийцам пришлось восстанавливать по памяти.

Противоречивая натура Александра, его темные и светлые стороны отражены уже у историков античного мира, рисующих совершенно различные портреты. Арриан им восхищается, Курций Руф приводит неприглядные эпизоды, а Плутарх не может противиться захватывающим анекдотам, неважно – прославляют они героя или позорят. Все они фантазируют. Позволяют биографии Александра превратиться в литературу – так поступают все писатели, почуяв стоящую историю. Один путешественник и географ римского периода ехидно заметил, что пишущие об Александре предпочитают чудеса истине.

Видение же современных историков зависит от степени идеализма и от эпохи, в которую они пишут. В начале ХХ века герои древности пребывали в добром здравии; после Второй мировой войны, Холокоста, атомной бомбы и деколонизации у нас возникли подозрения на их счет. Сегодня многие авторы укладывают Александра на кушетку и диагностируют бред величия, патологическую склонность к жестокости и отсутствие эмпатии по отношению к жертвам. Некоторые сравнивают его с Гитлером. Полемика бурно развивается, обогащаясь все новыми и новыми нюансами.