Глава 3

Москва – Белогорск. Багров и Шеметова. Первый визит

В их старой адвокатской конторе чемпионом по полным оправдательным приговорам в уголовных процессах был, конечно, Гескин. За полвека активной практики он имел четыре подобных случая. За ним шел Олег, однажды добившийся оправдания парня, обвиненного во взломе палатки. Багров сумел найти безупречное алиби, подтвержденное МВД-шными фото- и видеодокументами. Парень, оказывается, в хлам пьяный, был доставлен полицейскими другого района в «обезьянник» за плохое поведение. Весь вечер и полночи просидел в сорока километрах от места, где в это же самое время «бомбили» палатку.

А молчал, как партизан, потому что напился вовсе не с женой.

В общем, у Багрова тогда больше сил ушло на улаживание дел с супругой бузотера, чем на судебную тяжбу. Только в этом случае парень был готов признать собственное алиби.

Олег безумно гордился своим оправдательным приговором. И это был, наверное, главный козырь в его бессмысленном, но ожесточенном профессиональном соревновании с Шеметовой.

Теперь же и этого козыря не стало.

К чести Олега, он мужественно перенес уравнивание позиций с любимой женщиной и даже сам сбегал за тортом.

Второй торт принес Гескин. Сказал проникновенную речь, что очень рад видеть рядом с собой людей, ни в чем ему не уступающих.

Ну это приврал старик.

Кое в чем им еще долго придется его догонять.

В мудрости. В осмотрительности и разумной осторожности, весьма полезной как для тех, кого он защищал, так и для него самого. Аркадий Семенович не уставал повторять, что главная удача адвоката – когда он «приносит существенную пользу своему доверителю». Не забывая далее добавить: «не получив при этом проблем и, желательно, заработав деньги».

И, разумеется, Аркадий Семенович на две головы был выше своих молодых коллег в корпоративных связях. Казалось, старик знал всех, причем ни с кем не был в ссоре.

Шеметовой его слова были невероятно приятны. В последнее время Гескин плотно опекал Антона Крымова, их нового адвоката, самого молодого в коллективе. До появления Тошки на его месте в служебной иерархии была Ольга, и хоть взрослая она теперь дама, а все равно иногда обидно. Вот такая странная ревность.

Хотя, с другой стороны, сколько можно ходить в учениках? Учиться надо всю жизнь, а с ученичеством надо заканчивать, как только стал самостоятельным специалистом.

К тому же в разное время опекаемыми Гескиным были и Багров, и Томский. Просто замечательно, что приходят новички, а Аркадий Семенович остается. Подольше бы так.

В общем, посидели душевно, как обычно в их конторке. Кроме вышеперечисленных, была и вернувшаяся из отпуска Валентина Семеновна. Как будто и не уезжала: вынула чуть не изо рта у Волика кусок жирного торта, отодвинула конфеты от Багрова. Ольга и так бы ему не позволила, диабет сладким не вылечишь. Однако суровая контороуправительница не собиралась пускать дело на самотек.

В конце застолья она по-простому спросила Олега Всеволодовича (Шеметова аж зажмурилась):

– А ты, красавец, когда жениться-то собираешься? Мне еще долго ждать?

Олег, в жизни не терявший самообладания, вдруг смутился. Шеметовой не без злорадства пришлось его выручать.

– Вообще-то я не готова, – ответила она. – Или вы не меня имели в виду? – ловко перевела все в шутку адвокат.

– Тебя, тебя, – не смутилась ни разу неделикатная Валентина Семеновна. – Жду еще полгода, – сказала она Багрову строго.

– А потом? – он, похоже, реально напрягся.

– А потом выдам ее замуж, претендент есть. – Это была обоснованная угроза, Валентина Семеновна, движимая своими инстинктами, образовала уже не одну пару, в том числе из застарелых холостяков.

Вечер, как говорится, становился томным.

В этот момент и зазвонил телефон.

Не мобильный, а старинный, черный, конторский. Валентина Семеновна говорила, что он еще при Сталине был. Хотя вряд ли. При Сталине даже сама контороуправительница была крошечной девочкой, грудничком. Но ведь любая легенда придает вещам неповторимый характер. Телефон все так и называли – сталинский.

Ну, может, кроме Гескина.

Он единственный, кто при Сталине прожил изрядный кусок жизни. И не сильно восхищался данным персонажем российской истории.

Трубку снял Тошка.

Ближе всех к телефону сидела Шеметова, зато он был самый молодой. Ольга еще подумала, что готова всю жизнь снимать за всех трубки, лишь бы не терять это качество. Однако увы – не суждено.

Антон перебросился с собеседником парой приветственных фраз и передал трубку Ольге:

– Александр Иванович, – сказал он ей.

Александров Ивановичей в обороте конторы было целых два: сантехник, который давно уже их обслуживал (в древнем конторском здании все трубы были латаные), и эксперт-криминалист Переверзев.

Бас эксперта узнавался с первого звука.

– Оленька, я сделал, что обещал, – сказал он.

– Есть, за что зацепиться? – не слишком надеясь, спросила адвокат. Ей все же хотелось слетать на Урал, она еще никогда не была в тех краях. Ну и если честно, слетать с Багровым, ведь предполагаемый доверитель настойчиво приглашал их обоих.

Когда-то именно в такой поездке завязался их бурный и одновременно, как ни странно, вялотекущий роман.

– Немного, но есть, – сказал он. – Никаких алиби для вашего подопечного не найдено, – сразу предупредил Александр Иванович. – Зато обнаружены совершенно необъяснимые детали.

– Я вся внимание, – собралась в кучку Шеметова. Когда дело касалось необъяснимых деталей, она переполнялась профессиональным энтузиазмом.

– Бампер-переломы^[1] у потерпевших не совпадают, – после интригующей паузы произнес эксперт.

– У всех четверых? – спросила Ольга.

Это и в самом деле была интрига.

– В том-то и дело, что нет, – ухмыльнулся на том конце провода Переверзев. – У первых двоих 28–29 сантиметров, а у двоих оставшихся – 52–56.

– Солидная разница, – загорелась адвокат. Если бы у троих этот параметр совпал, а у одной нет, еще можно было бы предположить, что одна из женщин почему-то изменила позу. Да и то, скажем, нагнись она в момент удара, тип поражения костей был бы другим. А здесь две потерпевшие с высотой удара в полметра, и две почти в два раза ниже.

– Да уж, – согласился Александр Иванович. – Одно из двух: либо две покойницы одновременно подпрыгнули, либо в наезде участвовал не один автомобиль.

– Есть еще третий вариант, – машинально отреагировала Ольга. – Две покойницы могли присесть.

Их разговор вовсе не был черным юмором. Такая уж профессия.

Все, кто лично соприкасался с Ольгой, имели доступ к горячей и отзывчивой душе адвоката. Но когда постоянно крутишься в горе, в трупах, в переломах, начинаешь относиться к процессу без особенного почтения.

На разговор, хоть ему была слышна только половина, живо отреагировал Багров.

– Две машины? – спросил он.

– Не одна, – из соображений корректности поправила его Шеметова.

– А что он говорит про разброс тел? – спросил Олег.

– Кстати, такой веер из покойников одна машина тоже сделать бы не смогла, – как будто услышав вопрос, сказал Переверзев.

– Но ведь и не встречные, – задумалась адвокат.

– Точно не встречные, – заверил эксперт.

– Короче, надо ехать, – приняла решение Шеметова.

– А смысл? – не понял Александр Иванович. – Даже если всплывет вторая машина. Ну будет на нем два покойника из четырех. Это что-то сильно меняет?

– Не знаю, – честно ответила Ольга. – Просто я обещала доверителю, что если есть зацепки, то поеду.

– Ну зацепки есть, – не без гордости согласился Переверзев. Он же сам эти зацепки и нашел.

Багров встретился с Ольгой глазами и улыбнулся. Ее уже не вполне юное сердце зашлось от радости. Значит, он тоже хочет поехать с ней вдвоем!

Прилетели ночью в аэропорт Уфы. Оттуда был выбор – на машине или маленьком аэроплане. Радик Алиханович, курировавший их по телефону, машину отсоветовал: в распадках поднимались туманы, очень опасно. Летите самолетом.

Билеты на маленький винтовой борт купили легко. И теперь сидели с ними в зале ожидания. Потому что не только в распадках поднялись туманы, но и на поле крошечного аэродрома Белогорска. Порт самолеты не принимал.

Три часа проторчали в неудобных креслах. Олег спал, Ольга – нет. Впрочем, за три часа она ни разу не обиделась на туман. Потому что сначала уютно и легко дремала на широком плече любимого. Не спала, а именно была в легкой дреме, что не мешало ей предаваться приятным воспоминаниям о прошлом и мечтам о будущем.

Разок только совсем заснула. И тут же проснулась от прикосновения солнечного луча.

Открыла глаза. Они сидели у панорамного стекла, отделявшего зал от летного поля. Начавшийся восход делал постиндустриальную картинку захватывающе красивой. Ольга даже хотела разбудить Багрова, да пожалела: он сладко спал, тихо посапывал. И она в одиночку любовалась медленно выползающим в небо желтым диском.

А потом и посадку объявили.

Когда они дошли до самолета, то невольно замедлили шаг – такой он был маленький. И, похоже, сильно немолодой.

– Долетим? – усомнилась Шеметова.

– Он еще долго будет летать, – успокоил ее пожилой дядька с большим черным портфелем. – Пока не развалится.

Адвокат, успокоенная лишь отчасти, вошла в крошечный салон. Пассажиры, человек двадцать, не больше, сидели по двое.

Двигатели у самолетика были маленькие, но как же они орали, когда пилот включил их на полную катушку! Фюзеляж трясся и дребезжал. Лишь спокойствие человека с портфелем, усевшегося через проход от них, утешало Ольгу. Раз он, опытный, не боится, значит, так и надо.

Неспешно разбежавшись и легко взлетев в воздух, старенькая птичка, плавно маневрируя, нацелила нос на показавшиеся вдали горы. Рев, кстати, сменился ровным гулом. Ольга сначала было опять напряглась, однако дядька-ориентир сидел, не дергаясь, и Шеметова успокоилась окончательно.

Тумана в горах уже не было. С небольшой высоты полета можно было разглядеть и покрытые лесом предгорья, и высокие вершины, и ленты дорог, закручивавшихся в серпантин. Реки попадались нечасто и за редким исключением были нешироки.

Ну что ж, в целом ей нравилось.

Адвокатов встречали прямо у трапа.

Вообще, конечно, не положено. Но то, что не положено простому горожанину, порой не возбраняется начальнику самого крупного (если точнее – единственного) автохозяйства Белогорска.

Уселись в серый цельнометаллический УАЗ-452, в простонародье именуемый «буханкой». Спартанские кресла с железными дугами, почти отсутствующая амортизация и откровенный грохот двигателя, по объяснениям Ишмурзина, с лихвой компенсировались неприхотливостью, а главное, безумной проходимостью аппарата.

Ну и слава богу.

Они на месте и вместе. Ольгу не покидало состояние какого-то душевного подъема.

Подъехали прямо к суду, заседание давно началось, и было оно не первым, а вторым. Обязанности защитника временно выполнял местный юрист.

Суд проходил в главном зале, что объяснялось повышенным общественным интересом к процессу. Он был полон под завязку.

Интерес был явно недобрый. Когда адвокаты зашли в зал, двести пар глаз с ненавистью посмотрели на них. Даже дядька с портфелем, который успокаивал Ольгу в самолете и успел раньше них проехать в суд.

Ну не все, конечно, с ненавистью. Некоторые – просто с неодобрением. Типа защищать москвичи приехали отъявленную тварь. Понятно, что это их работа. Однако работа малоуважаемая.

После кратких формальностей адвокаты вошли в процесс.

Председательствующий судья Гареев Диас Ильярович был совсем молодой, немного за тридцать, высокий брюнет в тонких модных очках. Умные глаза с иронией посмотрели на вновь прибывших.

«Серьезный противник», – оценила его про себя Шеметова. Она не поленилась навести справки, да и всезнающий Гескин помог.

Потомственный юрист, Диас родился в Белогорске и выезжал из него лишь два раза: для того чтобы окончить Московский государственный университет и, чуть позже, чтобы защитить в нем же добротную кандидатскую диссертацию. У Ольги даже было мнение, что они там, в Москве, встречались – уж больно знакомыми показались легкая ироничная улыбка и чистое интеллигентное лицо.

Впрочем, достоинства судьи в данный момент ее мало радовали. Теоретически судья в процессе нейтрален. Однако только теоретически. Парень собственными талантами и усердием выстраивал себе замечательную карьеру: по слухам Гескина, его ждала высокая должность в Уфе. А здесь такое громкое дело, в котором к тому же все действительно ясно. С одной стороны – три трупа и женщина в коме. С другой – потомственный пьяница, до этого убивший за рулем, пусть и не по своей воле, еще троих.

Поэтому Ольга именно судью видела своим главным процессуальным противником. А вовсе не прокурора, хотя именно он должен был выступить в финале с перечнем грехов их подзащитного и длинным списком доказательств этих грехов.

Почему? Потому что прокурор на процессе был попроще: Юрий Евграфович Милин. Он тихо дослуживал до пенсии, никуда особо не рвался. Впрочем, в этом деле прокурору можно было себе позволить расслабиться: на стене висела схема дорожно-транспортного происшествия с отмеченным расположением тел. Убитых женщин знало полгорода. У них осталось шестеро сирот.