Знаете, что меня удивляет больше всего в жизни? Нет? Ну, понятное дело, откуда вам это знать. Я ведь не говорила. Хех. Думаю, для начала, как все порядочные кобылки, мне следует представиться. Меня зовут Афина. Красивое имя, правда? Родители определённо знали, как меня следует назвать. Хотя, положа копыто на сердце, готова поспорить, что тут настоял отец. Матери было либо всё равно, либо она хотела дать мне самое отстойное имя в истории Эквестрии. Имя, а что оно значит? Что оно несёт в себе? Стоит ли мне искать в нём свою судьбу или это просто мифы, придуманные для того, чтобы продавцы книг по астрологии могли втюхивать этот хлам наивным пони? Думаю, моя позиция на этот счёт ясна. Хм. Так, собственно, о чём я? Ой, точно, я хотела проведать о том, что меня больше всего удивляет, восхищает и в тоже время бесит. Причём в одинаковой мере.
Говорят, родители – самое дорогое в жизни и судьбе жеребёнка. Да кто сказал такую глупость, я понять не могу? Они будут оберегать вас и делать все возможное. Из шкуры вон лезть, чтобы их маленькие жеребята выросли успешными и бла, бла, бла… Никогда не научат ничему плохому, не причинят боли, всегда будет подавать жеребятам хороший пример.
Вы что, серьёзно? Единственное, в чём я согласна, так в том, что воспитание пони в детстве сыграет огромную роль в формировании его будущей личности, не более того. Но знаете, это тоже спорный вопрос. И да, и нет. Можно вырасти в богатой семье при этом не утратить своей нравственности и доброго сердца, несмотря на такое количество денег в копытах. Или же наоборот: с самого детства будут вдалбливать в голову манеры хорошего поведения, а вы так и останетесь в душе бесшабашным жеребёнком с жаждой приключений. И когда придёт время, вы покажете им свой характер. Только в подростковом возрасте они узнают (вот неожиданность-то), кого же всё-таки воспитали: соблюдающую этикет кобылку или бесшабашную, взбалмошную пони. Угадайте, к какому типу отношусь я? Хах, что? Нет, я не леди и никогда ей не была. Платьица и юбочки – это как-то не по мне.
Токсичные отношения с родителями оставляют свой отпечаток на жизни жеребёнка, превращаясь в психологические травмы. Мои отношения с матерью никогда не были нормальными. В подростковом возрасте мне нравилось думать, что меня взяли из детского дома. Это много бы объясняло.
В детстве, когда мы ссорились со старшей сестрой (я в семье младшая), мать всегда принимала только её сторону, даже не выслушав мою версию произошедшего. Она – Кейла – всегда демонстративно наказывала меня, а сестру успокаивала, даже если было очевидно, что она притворяется. Вот вам и ещё один невероятный стереотип о том, что младших жеребят любят больше, чем старших. Мой отец почти всё время был на работе, а если вдруг становился свидетелем семейных разборок, то всегда поддерживал меня. Единственный пони в этом мире, для которого я что-то значила.
Мать ругала меня за беспорядок, даже если его учиняла Ника. Поэтому я была вынуждена убирать и за ней, и за собой. Ещё матери нравилось высмеивать меня перед всеми подругами. Она всё время рассказывала им о моих ошибках, проблемах и косяках, в «шутку» жаловалась, что я не ношу одежду для кобылок и не крашусь.
Почему ты просто не пожаловалась отцу или не поговорила с матерью? – спросите вы. Мой отец был очень влиятельной и сильной личностью в военной деятельности, а именно генералом. Поэтому его часто не было дома по несколько месяцев подряд. Когда же он возвращается домой, то был настолько уставшим и времени было так мало, что я спешила провести с ним время, впитывая каждый радостный момент. Нам было просто не до этого, хотя, как мне казалось, отец обо всём знал или догадывался, но не подавал виду. А с Кейлой разговаривать просто не было смысла. Для неё я была не больше, чем пустое место.
Училась я неважно, постоянно спорила с учителями по поводу оценок – это и играло на копыто моей матери. Одноклассники считали меня странной и боялись, ведь стоило меня разозлить – и им могло не поздоровиться. В старших классах меня начали дразнить за то, что я все ещё не получила свою кьютимарку. Кейла с самодовольным видом говорила, что я сама виновата: другие пони меня обижали потому, что знали – я слишком слабая и эмоциональная. При этом я была настолько наивной, что несколько раз открывала матери или сестре душу (буквально поначалу). Когда во мне ещё оставалась капля уважения к ним, я рассказывала о своих переживаниях. Например, после того, как первый жеребец меня бросил. Как вы уже догадались, это в итоге использовано против меня. В ссорах Кейла давила на самое больное, говорила, что парень поступил правильно: он не выдержал моего характера, да и вряд ли вообще кто-то захочет со мной встречаться. Действительно, после того случая личная жизнь у меня не клеилась. Я очень злилась на неё и считала, что такого обращения не заслужила.
Моя метка доставила мне немало проблем. Сначала я долго не могла её получить и терпела насмешки со стороны одноклассников и матери. Когда же настал день Х, я задавалась вопросом, в чём именно заключается мой талант. Восьмиконечная звезда, заключённая в ореол переходящих от нежно-сиреневого к бирюзовому цветов. Его поддерживают сильные крылья – верный знак того, что никогда нельзя сдаваться и опускать копыта. Но тот случай был исключением.
В тот день я, как обычно, вернулась домой из школы и обнаружила, что моя мать разговаривала по телефону. Судя по выражению её морды, она была крайне недовольна тем, что ей рассказывали. Я тихо закрыла за собой входную и попыталась незаметно прошмыгнуть мимо кухни, чтобы улизнуть на второй этаж, но не успела. Мать резко попрощалась с кем-то на той стороне провода и крикнула:
– Афина, иди сюда!
Я удрученно поплелась обратно.
– Что я тебе говорила? Не использовать магию ни для чего, кроме письма и левитации! Объясни мне, почему твой классный руководитель жалуется, что у неё посреди урока пара-тройка учебников превратилась в пресмыкающихся?! – моя мать, вся раскрасневшаяся от гнева и злости, яростно буравила меня своими охровыми глазами.
Знаете, если бы у пони были сверхспособности, то у Кейлы это было бы сжигание на месте взглядом. Ну, не то, чтобы я боялась, а так, на всякий случай.
– Мама, я… –Мне хотелось ей всё объяснить. Рассказать о том, что эти задиры сами напросились. Они в который раз начали дразнить меня пустобокой, и я не сдержалась.
– Молчи! – она топнула копытом с такой силой, что тарелки на столе издали протяжный звон, а у меня отпало желание издавать звуки или поговорить с ней насчет конкурса талантов, в котором я хотела участвовать.
– Я говорила тебе неоднократно, – по мере того, как она произносила эти слова, она приближалась всё ближе.
Её голос почти переходил на шипение. Жуткое зрелище. Если вы когда-либо доводили свою маму до такого состояния, вы меня поймёте. Шаг за шагом. Между нами оставалось буквально двадцать сантиметров.
– Ты – обычный единорог, без магического потенциала, и не подавала никаких надежд на своё будущее! – она сплевывала слова, как яд.
Я сделала глубокий вдох, набираясь смелости перед тем, как пойти в атаку.
– В нашей школе на этой неделе будет проходить конкурс талантов. Учитель музыки предложила мне поучаствовать. Она сказала, что у меня неплохой голос, и она готова позаниматься со мной.
Кейла запрокинула голову в приступе маниакального смеха. Смеётся – это хорошо, значит, она не будет больше кричать. Она будет стебаться и высмеивать. Тешить своё самолюбие и поднимать самооценку засчёт меня.
– Ахахаха! Голос? Да кому нужен твой голос? Куда ты его воткнёшь? Будешь петь в барах и ночных клубах, где тебя тем временем будут лапать жеребцы-отморозки? Чтобы ты потом мне в подоле жеребёнка принесла? Забудь о сцене: такая бездарность им нафиг не сдалась! Ты всегда будешь ничтожеством в этой жизни. Твоя участь – наблюдать и завидовать тем, кто добился успеха. Посмотри на свою старшую сестру – Нику. Тебе следует брать пример с неё!
Я чувствую, как к моему горлу медленно подкатывает ком гнева. С каждым словом кобылы, что стоит напротив, мне хочется всё больше и больше заткнуть её рот. Я почти не узнала свой голос, когда начала говорить. Он был тихим и приглушённым:
– Клубах, где работала ты? – Я прищурилась. – Нет, Кейла, я не пойду по твоим копытам. – Моя мать смотрела на меня во все глаза, и по её виду можно было сказать лишь одно: я надавила на больное. – Ты никому не была нужна. Тобой пользовались, как игрушкой для плотских утех, а потом выкинули за ненадобностью. А потом, – я сделала паузу, – эту сломанную игрушку подобрал мой отец и чисто из жалости сделал свой женой, дал нормальную работу. Ты должна быть пожизненно благодарна ему за это. И… – Договорить я не успела.
Мои слова ранили маму острее самого остро заточенного клинка, прямо в сердце. Она резко подняла копыто и дала мне пощечину.
– Маленькая дрянь, ты даже не знаешь, о чём говоришь, – процедила она сквозь зубы. – Твой любимый папочка, – она сорвалась на крик, – ИЗНАСИЛОВАЛ МЕНЯ! А ты всего лишь побочный эффект его плотских утех!
Я остолбенела. Новое откровение матери, вырвавшееся только что их её рта, повергло меня в шок.
«Я зачата насильно? Поэтому мама так ненавидит меня? Она не хотела ребенка, а отец заставил её. Я напомнила ей о том дне, что она изо всех сил старалась его забыть?»
В моей голове роились тысячи вопросов, но их поток прервал истерический смех. Моя мать держалась копытом за стол и, кажется, была не в себе. Наш сегодняшний разговор заставил её всё вспомнить и заново пережить. И в этом была виновата я. Я хотела подойти к ней, но она не позволила, остановив жестом копыта.
– Иди… в… свою… комнату… Живо! – строго сказала она, затем добавила: – И не слова отцу!
Я кивнула и молча вышла из кухни, где царила такая негативная атмосфера. Скоро должна вернуться Ника, и мама придёт в себя. А когда с работы придет отец, всё вернётся в норму. Или только относительную норму. Потому что что-то подсказывало мне, что так, как было, уже не будет никогда.
Когда я поднялась наверх, то почувствовала, как по щекам заструились солёные слезы. Я дала им волю и, не в силах больше сдерживаться, прыгнула на кровать, уткнулась в подушку и зарыдала. Воздуха не хватало, с каждым выдохом его становилась всё меньше и меньше. Я зашлась в истерике.
Мой маленький хрупкий мирок только что был окончательно уничтожен. И кем? Самым родным и близким человеком – мамой.
Внизу раздался звонок. Я прислушалась. Кажется, вернулась моя старшая сестра. Хотя я могла и ошибаться. Всё-таки я не видела через стенку…
– Мамочка, я дома, послышался из прихожей голос Ники. Нет, всё-таки сестра – я усмехнулась. Сейчас побежит утешать Кейлу, как только увидит в каком она состоянии.
Слёзы как-то незаметно высохли и на ресницах не осталось влаги. Я села на край кровати и решила дождаться отца. Он скоро вернется, я уверена. Неожиданно, моего плеча коснулась чье-то копыто. Я подняла голову и встретилась со взглядом огненных глаз. Рядом со мной стоял папа. Единственный пони во всей семье, которого я любила и который отвечал мне тем же.
– Фина, – он погладил меня по гриве. – Всё в порядке?
Он выглядел обеспокоенным. Конечно, больше всего на свете мне сейчас хотелось выговориться, поплакать, уткнувшись в его шкуру, но я не могла рассказать отцу о случившемся. Легче никому бы не стало. Поэтому я в который раз проглотила обиду и, улыбнувшись, произнесла.
– Да, всё в порядке, пап.
Фальшивая улыбка, которую я «надевала» каждый раз, сработала безотказно. Отец поверил и мягко улыбнулся. Смотря на его улыбку, мне хотелось заплакать, но я заставляла себя сдерживаться.
– Афин, я тут нашел кое-что, – он протянул мне мою помятую брошюрку о конкурсе талантов и прежде, чем я успела что-либо ответить, добавил:
– Мама против, а я – нет. Не губи свой талант. Развивай его. Это твой шанс. Не вздумай его упустить.
Я кивнула, и он вышел из комнаты.
Я внимательно посмотрела на листок, что был у меня в копытах. Заголовок гласил: «Мы ищем талантливых жеребят! В нашем конкурсе может принять участие каждый жеребенок любого возраста.» Когда я дочитала до номинаций и нашла среди них вокал, то быстро подбежала к серванту и принялась там рыться. Да, просто идеально. Я провела копытом по папке. Эта песня просто обязана стать моим триумфом.
– Сейчас или никогда! – повторила я свою фирменную фразу и стала готовиться к завтрашнему выступлению.
Стол за кулисами, я нервно теребила складки своего платья. Волнение перед выступлением, сценическое волнение… С этим чувством сталкивается любой пони, независимо от того в который раз выходит на сцену. Да что сегодня со мной? Я никогда не волнуюсь и тем более не переживаю по пустякам. Но то, что должно произойти через несколько минут. Не было пустяком или обыденным действием. Нет. Я чувствовала. Знала, что сегодня особенный день. Что-то произойдет. И это что-то изменит мою рутинную жизнь. Один за другим участники шоу выходит на сцену, показывали свои номера и возвращались довольные обратно за кулисы.
3…2…1…
Сейчас моя очередь. Я затаила дыхание. Сердце в бешеном ритме отстукивало танго. Глоток воздуха. Перед глазами предстал образ Кейлы:
– Ты никогда не попадешь на сцену…
Но я уже здесь.
Копыто за копытом. Шаг за шагом. Неожиданно я услышала сзади себя смех.
– Удачи, Афина. – растянулся в улыбке Дарк. – Поверь, твоё выступление будет незабываемым.
Я насторожилась. Его улыбка не предвещала ничего хорошего. Я посмотрела из-за кулис в зрительный зал и неожиданно наткнулась на Вайлента. Отец пришёл, чтобы поддержать меня? Он смог отпроситься с работы? Я была так счастлива, но волнение никуда не ушло. Наоборот усилилось.
Я начинаю медленно шагать на сцену, сосредоточившись лишь на своих чувствах, не замечаю тонко натянутую веревку прямо на уровне колен. Я чувствую, как падаю и пытаюсь устоять и удержать равновесие, но, увы, плюхаюсь мордочкой вперед. Кусаю внутреннюю сторону своей щеки, прикрывая глаза, стараясь не заплакать. Слышу смешки этих идиотов. Нужно успокоиться. Ничего хуже быть просто не может. Чувство безысходности накрывает меня. Это полный провал.
– Мисс, как Вас там, Афина? – Сдерживая смех проговаривает жеребец из жюри. Киваю головой, поднимаясь, и иду к микрофону.
– Вы собираетесь нам сегодня что-то петь или вы немая? – кобыла преклонного возраста подхватывает своего коллегу по нахальству и бесцеремонности.
Я снова кивнула. Из динамиков полилась красивая музыка. Прослушав первый проигрыш, я попыталась произнести хоть слово, но сразу запнулась. Краснея и извиняясь, я прошу жюри воспроизвести мелодию заново.
– Афина, у нас не так много времени на таких как Вы.
Осматриваю зал, надеясь найти что-то или кого-то мне поможет. Знаю, это глупо, но сейчас я готова поверить в любое чудо, лишь бы весь ужас сегодняшнего для закончился. Думаю, что все здесь считают меня посмешищем. За исключением одного пони. Ища глазами отца, я понимаю, что его больше нет в зале и расстраиваюсь ещё больше.
– Вы свободны. – Жюри указывают мне копытом на кулисы. Разворачиваюсь на копытах, но прежде чем покинуть сцену делаю то, что хотела сделать всё это время.
– Чтоб ты сдох! – В бешенстве кричу я на Дарка, выплёвывая слова ему в морду, на что получаю множество возражений и угроз с его стороны. Забегаю в раздевалку. Пытаясь скорее убраться из этого здания. Больше всего сейчас мне хотелось попасть в мой спасительный рай, где я могу отчетливо услышать звуки тишины.
Я всегда знала и чувствовала, что моя мать что-то скрывает. Почему? Она боялась меня, ненавидела и никогда не подпускала близко к себе. Я была для неё словно бомба замедленного действия. Редко я слышала от неё теплое слово или вообще хоть что-то хорошее. Между нами была будто холодная война, участниками которой стали самые близкие друг другу пони: мать и дочь. Между нами давно выстроилась непробиваемая стена, о которую как ни бейся – не сдвинешь с места и маленького камушка.
Совершеннолетие – самый прекрасный возраст, когда распахнута дверь в большую жизнь, когда хочется всего, кажется, что у тебя вырастают крылья за спиной (не у пегасов) и ты можешь горы свернуть! Это время самоутверждения, время, когда ты можешь найти свою дорогу, повстречать настоящих друзей, а если на твоем пути возникнут препятствия и трудности, то суметь их обойти, преодолеть. Это возраст для покорения вершин, изучения неизвестного.
Красивые слова, правда? И снова, увы, не в точку. Что поделать – стереотипы сильны. Лично для меня, седьмое октября было практически обычным днём рождения. После «торжественной» части и поздравлений в кругу «семьи» (без отца это были совершенно чужие мне пони) мама позвала меня наверх.
Я поднялась по ступеням и вошла в её комнату. Кейла стояла с самым несчастным и кислым выражением морды. Если вы когда-нибудь ели лимон, вы способны это представить. Моя мать смотрела на меня как-то отрешённо и даже будто насквозь прожигала взглядом.
– Афина, – её голос звучал глухо, – я должна кое-что тебе показать. Это очень важно.
Я насторожилась. Кейла никогда не разговаривала со мной подобным образом. Скорее, наоборот. Делилась чем угодно лишь со своей старшей доченькой – Никой, но никак не со мной. Она села на кровать и похлопала копытом рядом. Предложила мне сесть. А вот это вдвойне странно. Я посмотрела на мать. У неё был такой вид, словно она вот-вот расплачется. К чему бы это?
– Я должна отдать тебе самое дорогое, что у меня есть.
А, ну тогда ясно. Стоп, что?! Вот это поворот… Что это с ней сегодня? Не заболела ли?
Она протянула мне дрожащими копытами… книгу? Серьезно? Это и есть самое что ни есть дорогое для неё?
– Афина, дело в том, что, – она старалась говорить строго, но её тон выходил крайне мягким, – в нашей семье принято передавать по материнской линии эту книгу. Воспользоваться её силой способны лишь единороги. С её помощью у тебя появится возможность… – она запнулась.
О проекте
О подписке