Читать книгу «Операция Купюра» онлайн полностью📖 — Инны Трониной — MyBook.
image
cover

Инна Тронина
Операция «Купюра»

Глава 1

По сравнению с сырым мраком подъезда пасмурный день малоснежной зимы казался даже слишком светлым. Глаза долго привыкали к темноте – на лестнице, накануне перегорела последняя лампочка. Грачёв освоился первым и увидел на облупленной батарее, под которой высыхала грязная лужица, двух полосатых кошек; те, как положено, гуляли в январе. Тут же, на полу, валялись вонючие бумажки, на которых кошкам из разных квартир выносили еду.

– Видно, крысы жильцов зажрали, – тихо сказал Барановский. – Того и гляди растянешься здесь – ни зги не видно…

– Оформишь производственную травму и, наконец, отоспишься. – Грачёв уже отчётливо видел лестницу с выщербленными ступенями, которая вела наверх. – И это ещё самое лучшее из того, на что мы тут можем рассчитывать.

– Не каркай, и так тошно! – Барановский, близоруко щурясь, вцепился в рукав Грачёва. Включив подсветку, он глянул на часы. – Половина третьего. Ничего, время есть.

– А ты уверен, что Гаврилов нас ждёт, и никуда не смоется? Надо было как-то по-другому с ним встречаться, а не на чашку чая приходить. Ты мог ему повестку послать, чтобы как-то посолиднее было? – Всеволод Грачёв задумчиво пожевал нижнюю губу.

– А на каком основании? Этот Гаврилов – отпетый деморосс, и лучше с ним не связываться. Поднимет скандал – якобы мы тут репрессии устраиваем в отношении него. Наши подозрения к делу не пришьёшь. Да, агентура сообщила, что он бандюкам деньги меняет. Но это пока вилами на воде писано…

Они поднимались по крутой широкой лестнице старого дома, и Барановский крепко держался за отполированные миллионами ладоней перила. Окна выходили во двор колодцем, где грохотала и рычала припозднившаяся мусоровозка. С Большого проспекта Петроградской стороны доносились сигналы машин, визг тормозов.

– По-моему, бояться его нечего – пусть он нас боится, – раздражённо возразил Всеволод. – Его политические взгляды нам до фени. Важно, что подозрения нехорошие в воздухе порхают, и уже кое-какие доказательства получены. То, что Гаврилов ярый демократ и либерал, не даёт ему права бандитам литерить. Чего ты с ним, как с благородным, в самом деле? Ну, скажет про тридцать седьмой год, так об этом сейчас только покойники не говорят. Если всё было так, как утверждает Вениамин Баринов, ему полновесный срок светит. В лучшем случае Гаврилов менял не только свои деньги. А в худшем – вообще не свои…

– А вдруг свои, Сева? – Вячеслав Барановский остановился у подоконника между четвёртым и пятым этажами. – Баринову тоже нельзя на сто процентов верить – он ведь сидел уже. Возможно, хочет отвести подозрения от себя и перенаправить их на Гаврилова. Я вообще не понимаю, как судимому такую должность доверили…

– Ну, он же при «совке» сидел, а это сейчас очень ценится, – вздохнул Грачёв. – Где мастерская Гаврилова? Здесь или выше?

– На шестом этаже, он сказал. На чердаке студия. Нужно ещё два марша пройти, а там – по железной лестнице…

– Не сказал бы, что Гаврилов очень состоятельный, судя по его мастерской. – Всеволод осмотрел грязные стены, заплёванный пол и свежую протечку на потолке. – У него в декларации девяносто четыре тысячи рублей – неужели все свои? – Грачёв достал из кармана куртки пачку сигарет «Монте-Карло», протянул Барановскому. – Кури, а то потом некогда будет.

– Однако ты с шиком живёшь! – Барановский осторожно вытянул сигарету. – Зажигалка есть у тебя? А то я последнюю спичку истратил – дома газ зажечь нечем. Спасибо! – Вячеслав склонился к язычку синеватого пламени, который вырвался из кулака Грачёва. – Давай объективно смотреть на вещи. Вижу, тебе художник не симпатичен, но и Баринов – фармазонщик ещё тот. И в то, что он нам сегодня чистую правду сказал, я сильно сомневаюсь.

– Может, и не чистую, а грязную. Но всё-таки доля истины в его словах, как ни крути, есть. Он назвал фамилию Гаврилова, даже не задумываясь. А ведь мы его в лоб спрашивали, и соображать некогда было…

– Мог и заранее заготовку сделать. Баринов – жук ещё тот, и жабры у него скользкие. – Барановский с наслаждением вдыхал дым «Монте-Карло». – Я заметил, ты только эти куришь. Интересно, почему? Вроде, снобом никогда не был, парень простой…

– Да уж, проще некуда, – хмуро согласился Всеволод. – Мы в Сочах такие – примитивные. А сигареты эти отец любил, у фарцовщиков покупал в гостиницах и ресторанах. И мне, когда я их курю, кажется, что отец рядом. – Грачёв бросил в окно короткий «бычок». – Он бы сейчас мигом из Гаврилова всё вытряс, как на духу. Честно говоря, я о таком художнике ничего слышал. Но это не довод – я вообще от искусства далёк. Надо у Сашки Минца поинтересоваться, который с моим братом вместе работает. У него сестра – художница, и соврать не даст. Но это мы сделаем чуть погодя, а пока подумаем, как оно могло быть. Моё мнение такое – Гаврилов попал на заметку кому-то, кто хочет рассредоточить свои «бабки» по декларациям легально высокооплачиваемых граждан. За те дни, что меняли деньги, таких случаев было уже много. Несколько заведующих отделениями Сбербанка попалось, в том числе и Баринов. Он работает недавно, принят, несмотря на судимость. Значит, за ним стоит кто-то очень мощный, а такие люди даром покровительствовать не станут. Не мне тебе рассказывать, короче. – Грачёв расстегнул куртку. – Ну, пошли, времени мало…

– Чаще всего сумма подавалась как выручка магазинов. – Барановский выпускал дым между грязными рамами. Из окна тянуло мозглой зимней сыростью. – Правда, в последнее время они сменили тактику.

– О репутации наших торговых точек уже и говорить не стоит. Она давно ниже плинтуса, и потому серьёзные люди не свяжутся с торгашами. Они прекрасно знают, что там будет особенно свирепствовать ОБХСС, то есть вы. А на богемного художники никто и не подумает. Кстати, расчёт верный, как считаешь? – Всеволод задрал голову вверх, шагнул к последнему маршу. – Если бы не Баринов, хрен мы нащупали бы его сегодня. Кстати, Вениамин сказал, что Гаврилов недавно продал несколько картин. Но я сомневаюсь, что на очень большую сумму…

– Сева, мне кажется, что ты, даже не познакомившись, уже возненавидел этого Гаврилова. А я думаю, что сперва надо разобраться, его выслушать. Он имеет точно такие же права, как и Баринов. К тому же, он не судим.

– Да какая разница, как я к нему отношусь? – Грачёв смотрел на окно, и в его длинных чёрных глазах отражались перекрестья рамы. – Тут может быть два варианта. Либо Баринов просто догадывается, что художник связан с серьёзными людьми, но наверняка не знает. Либо он полностью в курсе, но нам всего говорить не хочет, а просто осторожно намекает. Разумеется, с Фёдором Авксентьевичем нужно побеседовать – вдруг он быстро «поплывёт»? Надо же о нём мнение составить – в любом случае пригодится. Кстати, Слава, он очень удивился, когда ты попросил о встрече? – Грачёв двумя пальцами снял соринку с пальто Барановского. – Как тебе показалось, он заволновался? Или, может, рассердился?

Вячеслав почесал пальцем свой вздёрнутый, в мелких веснушках, нос.

– В том-то и дело, что не удивился и не разозлился! Он как будто ожидал моего звонка. То есть знал, что им займутся… Похоже, ты прав, и рыло у художника в густом пуху. Но я не могу сказать, что Фёдор Авксентьевич был спокоен. Скорее всего, он испугался, но отказываться от встречи не стал…

– Ну, испугаться он мог просто потому, что мы из карательных органов, – предположил Грачёв. – А эти демократические активисты только на словах такие смелые…

– Сева, у меня сложилось впечатление, что он даже хотел бы с нами увидеться. Но, в то же время, явно кого-то опасается. Просит, что бы не приезжали на казённой машине, зашли не с Большого, а с Пушкарской. Значит, не хочет, чтобы нас у него застали, или хотя бы заподозрили в чём-то. Похоже, за ним действительно могут следить, иначе кого художнику бояться? Он не сидел, «по понятиям» не жил. И клятв никому не давал – по крайней мере, до последнего времени.

– Ладно, пошли! Заговорились мы с тобой… – Грачёв стал быстро подниматься лестнице. – Не знаю уж, как его заарканили. Я слышал, по-разному подъезжают к таким людям, которые могут легально много «бабок» отмыть. Кому в долг дают, кому обещают солидную комиссию, с кем просто в дружбу входят. Хотелось бы, конечно, спросить у него, как на удочку попался…

Барановский достал расчёску, прилизал вьющиеся штопором рыжие волосы. Он согнал с лица смешливое, даже плутоватое выражение и надел скучную, казённую маску. Всеволоду забавно было смотреть на это превращение, и сейчас губы его дрогнули в улыбке.

Но внезапно благодушное настроение сменилось тревогой, даже опаской. Если у Гаврилова такие связи, как намекал Баринов, не нужно было идти к нему вдвоём, да ещё без оружия. С кем он работает – с рэкетирами, скокарями, спекулянтами? А вдруг они и сейчас там, а Гаврилов заманивал «легавых» в западню? Славка – следователь из ОБХСС, и «ствол» ему не положен. А вот он мог бы прихватит пистолет, и не только табельный…

Ещё никто не знал, что Грачёв совсем недавно сам совершил правонарушение – приобрёл в личное пользование итальянский пистолет. Продавец сказал, что оружие с ртутными пулями. Но что это значит, сам толком объяснить не мог. Вроде бы они при выстреле становятся ядовитыми, потому что ртуть сильно нагревается. Что там изобрели итальянские мафиози, трудно сказать, но выбора особого не было. Этот пистолет стоил дешевле пятитысячного «Бульдога», и Всеволод взял его.

Ему давно уже надоело ходить по улицам без защиты. Но пока ещё оружие с собой ни разу не брал – опасался. Ни одна живая душа про пистолет не знала. А ведь на него ушли все сочинские переводы, которые посылала мать. Он давно просил помочь деньгами, потому что питаться приходилось в основном с рынка. Тех продуктов, что выдавали по талонам, хватало всего на несколько дней.

Мать и старшая сестра Оксана в Сочи не бедствовали – имели сад, огород, торговали на базаре, летом пускали курортников. Конечно, они при случае захотят узнать, какую же обновку захотел для себя Севочка, раз попросил сделать солидный перевод. Машина, «Жигули» пятой модели тёмно-фиолетового цвета, перешла к нему от отца. И он с неё каждую капельку стирал, берёг, по гайке перебирал, потому что это было память, а не просто «тачка».

Женщинам, конечно, про пистолет говорить нельзя – всё равно не поймут. Надо сказать, что деньги пошли на кооператив – в конце концов, правдоподобно. Если он будет жив, тем дело и кончится – сколько можно жить из милости у чужих людей? Несмотря на то, что в четырёхкомнатной квартире напротив «Ленфильма» Всеволод был законно прописан, он даже в мыслях не собирался её разменивать. Площадь эта должна принадлежать семье Ковалевских-Ольхиных, которая из поколения в поколение проживала здесь – и во время революции, и в блокаду.

Всеволод жил там с мачехой, её матерью и сводной своей сестрой – Дарьей. А раньше было их пятеро – пока отец не погиб в авиакатастрофе. Интеллигентная семья пригрела ребёнка, которого другие не пустили бы на порог. И он помнил их доброту, не посягал на то, что по праву ему не принадлежало. Пусть Дашка остаётся здесь, а он найдёт возможность отъехать. Может, в третий раз женится удачно, на женщине с жилплощадью…

Мачеха, Лариса Мстиславна, её мать Валентина Сергеевна – родные ему люди, пусть и не по крови. А о Дашке и говорить нечего – они буквально на одно лицо. Пусть все будут счастливы, и не думают о его проблемах. Два брака Грачёва распались отчасти и потому, что негде было жить. А он не хотел стеснять мачеху, и уходил сначала к одной жене, потом – к другой.

А в первом браке, ясное дело, тесть и особенно тёща, лезли с нравоучениями. Всеволод, в свою очередь, особой церемонностью не отличался, и разговаривал с ними так, как было принято в Сочи на базаре. Во второй раз не повезло по другой причине – отец жены, настоящий глава семьи, погиб на рыбалке, и дальше всё пошло наперекосяк. На память о тех славных днях в его паспорте остались четыре штампа – по два о браке и о разводе. Вот у Славки Барановского супруга нормальная, самостоятельная, родителям своим в рот не смотрит. Они живут в смежной «двушке» на Омской улице вместе с двумя детьми – и сами себе хозяева…

– Ну вот, его дверь! – Вячеслав тронул рукой в перчатке железную ручку. – Надо позвонить, он откроет. Глянь, я не вымазался? Тоже мне, обитель искусства – шаг в сторону, и ты по уши в дерьме!

– Ничего не вижу, – признался Грачёв. – А у меня как? Порядок?

– Ты даже слишком нарядный для этой трущобы, – сделал ему комплимент Барановский.

– Интересно, художники специально такие места ищут для мастерских? Им это стимулирует творческий процесс? – Грачёва передёрнуло от отвращения. – Слав, звони, и говори с ним сам. Думаю, у тебя это лучше выйдет.

– Только ты не горячись, не пугай его, – предупредил Барановский. – А то язык проглотит, и хрен потом восстановишь контакт… Даже если он действительно с бандитами или спекулянтами работает, не стоит в стену его вмазывать. Прижали, наверное – они это могут…

– Прижали! Тоже, барышня непорочная! – процедил Грачёв. – Сообщать надо, куда следует!..

Барановский позвонил, и за дверью раздалось дребезжание. Внизу, у входа, раздались чьи-то гулкие шаги и кошачий вой. Вячеслав давил на кнопку, но дверь никто не открывал. После второго звонка в мастерской залаяла собака. Вернее, она даже не столько тявкала, сколько выла, и от этих звуков Всеволод с Вячеславом насторожились.

– Слушай, чего псина воет? – Грачёв наморщил лоб и прищурил глаза. – Ты замечаешь, что она очень странно скулит? Если собака там одна, то где хозяин?

– А ты как в воду глядел, – признался Барановский. – Получается, Гаврилов назначил встречу, а сам сбежал? Мы договорились на три, и сейчас остаётся всего одна минута. Но он не может надолго собаку оставить – её кормить, выводить надо. А на короткое время смываться – только себе вредить…

– Говорил я тебе – нечего сопли разводить! – как всегда, с пол-оборота завёлся Всеволод. – Презумпция невиновности – голубая мечта, нечто вроде коммунизма. Надо исходить из реальных обстоятельств, и не доверять таким типам!

Грачёв теперь позвонил сам и долго не отпускал кнопку. Собака бегала с той стороны деревянной двери, совсем близко, потому что слышно было царапанье её когтей. Она возмущалась вяло, больше выла и скулила, почти плакала.

Грачёв побелел от бешенства, и скулы его прорисовались чётче. Откинув со лба прядь иссиня-чёрных волос, он присел на корточки, попробовал заглянуть в замочную скважину. – Ни хрена не видно… Чего делать будем? Не зря же шли сюда, правильно?

– Меня этот вой беспокоит, – признался Барановский. – У нас на даче, в Горьковском, так пёс выл, когда сосед умер. Будто отпевает – замечаешь?..

– Ну-ка! – Всеволод прислушался. – А и правда – что-то замогильное… Тогда нужно дверь ломать – другого выхода нет.

– Того ещё не хватало! – Барановский даже приоткрыл рот. – Мы на такой квас нарвёмся с этим! Надо хотя бы участкового позвать, понятых, как положено…

– А мы что, на помойке себя нашли? – окрысился Всеволод. – Я представляю КГБ, ты – МВД. Имеем право в экстренных случаях действовать оперативно. Вдруг там что-то происходит сейчас? А мы, пока за участковым бегать будем, упустим бандитов?!

– Да если в печать просочится, что мы вот так, самовольно, дверь ломали… – начал Барановский.

Грачёв топнул ногой и оскалил зубы:

– Ну, тогда давай, сбегаем на Исаакиевскую и спросим разрешения, можно ли дверь сломать в мастерской демократа. А то вдруг мы тут государственный переворот произведём и диктатуру установим – в отдельно взятой трущобе? Бандюг они за нас ловить будут, эти апостолы свободы?

– Они, похоже, вообще против того, чтобы бандитов ловить, – грустно сказал Барановский. – Право совершать преступления священно и неприкосновенно. – Он опять подёргал дверь за ручку. – Ну, допустим, мы решились. А как это сделать? У тебя инструменты есть? Тьфу, как домушники какие-то…

– А вот мой инструмент! – Всеволод ещё раз топнул ногой. – Значит, ты согласен? Тогда отойти!

Барановский, махнув рукой, отступил назад. И Грачёв, даже не разбегаясь, ударил блестящим остроносым ботинком в дверь повыше замка. Раздался грохот, завизжала собака, и тут же залаяла ещё одна – в квартире ниже этажом.

– Ох, про псину-то совсем забыли! – всполошился Барановский. – Ну, ничего, вроде, отскочила…

Коричнево-чёрная такса даже не удивилась тому, что двое чужих вошли в мастерскую столь необычным способом. Собака уже не лаяла и не выла, не попыталась она и напасть за непрошеных гостей. Отбежав к распахнутым дверям, в тёмный, большой зал, где стояли подрамники с натянутыми холстами, она выжидательно посмотрела на вошедших, словно приглашая их пройти дальше.

– Славка, я сейчас дверь на место поставлю, чтобы вопросов не было, – сказал Грачёв. – А ты глянь, что там. Похоже, тут нет никого, кроме таксы. У хозяина, наверное, есть инструмент – тут уже одной ногой не обойдёшься…

* * *

Труп Гаврилова Барановский увидел с порога. Грузный мужчина кучей лежал на полу, лицом вниз, около одного из подрамников, а собака своей длинной мордой тыкалась в его откинутую руку. В нескольких сантиметрах от пальцев Гаврилова лежала кисть, и на щетине её поблёскивала ещё свежая краска.

Вячеслав, на цыпочках, стараясь не наследить, подошёл к лежащему, повнимательнее присмотрелся. Руками он, как и положено, ничего не трогал, но этого и не требовалось. Даже при свете пасмурного зимнего дня было ясно видно, что художника задушили чёрным, в синий ромбик, галстуком, от чего лицо его приобрело неаппетитный лиловый цвет, а язык вывалился наружу. Чей это галстук – художника или убийцы, Вячеслав определить не мог, и оставил этот вопрос на потом. Ясно было только одно – Гаврилов расстался с жизнью не добровольно. Самоубийцы оставались совершенно в других позах, практически никогда не использовали галстук, и не устраивали вокруг себя разгром.

На этой странице вы можете прочитать онлайн книгу «Операция Купюра», автора Инны Трониной. Данная книга имеет возрастное ограничение 18+, относится к жанрам: «Современные детективы», «Полицейские детективы». Произведение затрагивает такие темы, как «русская мафия», «бандитские разборки». Книга «Операция Купюра» была издана в 2016 году. Приятного чтения!