Глава 2

Тимофей Морозов

– Да плевать мне, Степа, что у вас там подгорает, – верчу роль чертова минивена, который купил явно рехнувшись. Смотрюсь я в “домохозяйкиной” тачке странно и страшно. Да еще цвет был только желтый. Сменял джип на чертову таратайку в день, когда моя жизнь покатилась по наклонной. – А я говорю, что у меня Вовка один дома. Один, ты слышишь? Восьмилетний мальчик один в канун самых волшебных праздников. Я обещал ему елку. Правда? В таком случае вертел я ваш офис… Ты же знаешь, что я вам нужен больше чем вы мне. С моей специализацией меня с руками отрвут, а вот ваши все проекты полетят… Сам пошел, – уже рычу я, бросаю трубку на сиденье, рядом с коробкой с дорогущим коньяком, купленным мной в подарок этому уроду Степану.

Гололед. Дорога как стекло. Погода дрянь, настроение стремится к нулю. Мне нужно к сыну, который и так видит меня урывками. Мне нужно как-то принять эту новую жизнь. Три месяца уже я отец одиночка. Три гребаных месяца, а до сих пор не могу принять, что моя жена вот так просто взяла и отказалась от нас с сыном. Собрала вещи и сбежала. Я знаю, что был не лучшим мужем. Я и отцом то был так себе. И ладно бы она меня бортанула, я бы понял. Но Вовка… Мой мальчик до сих пор не пережил предательства. А я…

Она выскакивает из проклятых завихрений пурги, и я понимаю, что скорее всего не смогу остановить проклятую машину. Сначала мне кажется, что это огромная птица, взмахивающая крыльями, но потом я вижу лицо женщины, перекошенное страхом. Ее рот приоткрыт, и похожа она на призрак женщины в белом. Давлю на тормоз. Мерзкий минивен слушается плохо. Я даже не страх сейчас испытываю, а опупение. Ну вот, еще и за бабу отвечать теперь ненормальную. Машина чудесным образом останавливается, встает как вкопанная. Выскакиваю из минивена умирая от ужаса. Девки самоубийцы не видно. Может и вправду фантом, или от стресса у меня уже крыша едет.

Тихий стон меня отрезвляет. Девка в позе эмбриона лежит на черном асфальте, заляпанном какими-то алыми кляксами. Кровь? Но откуда. Я точно не сбил ее, не было удара. Господи, она в халате и тапках. И фигура странная. Живот раздутый как мяч. Она что…

– Эй, ты как там? – склоняюсь над этой дурищей. Ладно себя не жалеют, но ребенок…

– Упала. Тапочки скользкие, – на меня смотрят полные боли и страдания глаза. Она в себе. И зрачки в норме. Алкоголем не пахнет от бедолаги. Но тогда почему… – Помогите подняться.

– Я отвезу вас в больницу, – наконец беру себя в руки. Твою мать, опять я не сдержу слова. Снова мой сын не дождется проклятое праздничное дерево. – Здесь недалеко.

– Нет. Мне не надо в больницу. Отвезите за город, пожалуйста. Я заплачу сколько скажете. Ой…

– Что? – напрягаюсь. Лихорадочный блеск в глаза этой странной Снегурочки мне не нравится.

– Все в порядке. Отвезете?

– Слушайте, если вы в беде…

– Все в порядке, – шелестит она, сжимается вся, и я вижу лужу, растекающуюся под ней по асфальту.

– Воды отошли. Слушайте надо в больницу срочно, – чувствую, как меня накрывает волна истеричной паники.

– Но рано же еще. Еще два месяца, – лепечет эта дурища. – И у меня проплачена клиника.

Я молча подхватываю ее на руки. Легкая, как пушинка. Пахнет мылом и молоком. Шуба на ней дорогая. И халат не из дешевых. Эта женщина роскошна, теперь я могу это рассмотреть. Да и район здесь… Не живут тут простые смертные. Женщина вскрикивает, когда я бережно опускаю ее на заднее сиденье дурацкой машины. Но сейчас я даже счастлив, что купил эту колымагу. Места сзади много, автомобиль семейный, подходит для долгих путешествий.

– Адрес клиники помните? – вот где сейчас мой мозг? Надо гнать в ближайшую богадельню. Но у меня отключаются все функции отвечающие за здравомыслие. Адрес который называет корчащаяся на моем сиденьи дамочка у черта на рогах. Я завожу машину.

Когда Ленка рожала Вовку я тоже ничего не соображал. Но у нас все готово было к таинству. И сумка собрана, и на быстрый набор был поставлен номер скорой. Но даже тогда я всем мешался, путался под ногами у врачей, хаотично и бессмысленно метался по квартире в поисках тревожного чемоданчика, стоящего на самом виду и выглядел мягко говоря дебиловато. А когда меня позвали в родзал, умудрился свалиться в оборок. Огромный, бородатый, двухметровый, похожий на гоблина, я валялся на полу родзала, пока моя жена производила на свет самого любимого мальчишку. Все я промохал тогда. Тогда промохал…

– Аааааа! – господи, помоги. Едва руль не выпускаю из рук, услышав полный боли вопль. До больницы еще километров пять, возвращаться в ближайшую уже тоже не вариант. Сейчас пока вернусь, пока объеду все кольца, потеряю еще больше времени. – Аааа, помогите.

– Что? Что там? – я пищу? Я пищу, как Ивашкина матушка. Блин. У меня поджалось все, что только может поджаться. Паника накрывает с головой. Что делать то? Что делать?

– Я в туалет хочу. До одури. Ааааааа. Остановите. Мне срочно надо.

– Эй, ты там потерпи, а? Ну ноги там скрести как-то, я не знаю. Тут ехать то осталось, – боже, что я несу? Какие ноги? Мамочка. Как страшно то. Боже.

– Не могу. Это потуги. Рожаааааю. Тормозите, – приказывает мне проклятая заноза. Легко сказать, я же ослеп от страха. Заезжаю в какой-то проулок, совсем не соображая, останавливаюсь под знаком “остановка запрещена”. Ха, вот сейчяас мне только ПДД вспоминать. Оббегаю машину. Она лежит раскорячившись, а вокруг пустота и ни души.

– Трусы с меня сними, ну что встал? – она кричит и слава богу. А то бы я уже упал на асфальт и начал сосать большой палец. Если не сойду с ума, уже будет счастье. – Да сними ты их, мать твою.

– Ага, а ты на меня заяву потом…

– Снимай трусы, дурак, – рычит милашка, скалит зубы. И сейчас она похожа на загнанную в угол волчицу. – С меня, придурок, – вопит, глядя как я идиотничю, и начинаю с себя стягивать брюки. Точно, мне то зачем. С нее надо снять. Это же из нее сейчас полезет дитя тьмы.

Вцепляюсь пальцами в кружевную резинку. Боже, боже. Я стану импотентом, после того, что вижу. Мама, мамочка. Хочется орать и биться в истерике. Но… стягиваю с себя куртку. В два прыжка подбегаю к пассажирской дверце. Коньяк. Сейчас бы глотнуть. Плевать, что я на ЗОЖе, тех пор как меня жена бросила. Вовке обещал. Сейчас бы, да не глоточек. Тогда я вообще соображать перестану, а мне нельзя.

Дорогой напиток обжигает руки. Какая никакая дезинфекция.

– Аааааа! – орет чертовка. Извивается на сиденье. А я… Боже. Зачем я смотрю туда, откуда лезет на свет новый человечек?

– Аааааа! – Ору я, протягивая руки к… Я не хочу, господи. Я хочу домой, к Вовке. Я…

Маленькое липкое тельце вываливается в мои подставленные руки. Девочка. Крошечная. Вся в крови и белом твороржистом чем-то, отвратительном и мерзком. И пуповина синими кольцами на сиденье моем, которое я наверное сожгу вместе с чертовой тачкой сразу, как только избавлюсь от ужаса. Руки действуют отдельно от разума. Как там надо? Малышку за ноги, хлопнуть по попе. Баба молчит, пока… Завернуть в мою куртку. Ее я тоже сожгу.

Оно пищит так надрывно. Дышит, слава богу.

– Дай. Дай ее мне, – тихий шелест, ко мне тянутся тонкие белые руки матери. А я, кажется, сейчас разрыдаюсь, как сопляк. Передаю младенца. Кажется прошла вечность. Целая вечность. Дальше то что? Надо их в больницу. Срочно. Там у девки то кровь. Не знаю, но кажется не должно так быть.

Захлопываю дверцу. Ноги трясутся и не держат. Обваливаюсь задом на ледяной тротуар. Сколько же гребаного времени прошло? Вечность, наверное.

– Эй, а ну стой, – врывается в мой мозг грубый окрик. Болтаю головой. Времени мало. Наконец фокусируюсь на двух мужиках, одетых в форму ППС. Из глотки рвется истеричный смех. Вечерок то томным давно перестал быть. Представляю, что они сейчас видят. Двухметровый монстр, бородатый с безумным взглядом, в футболке разодранной почему-то, в приспущеных брюках. Ну да, я забыл их обратно натянуть, и вымазанными в крови руками. Я так то не красавчик, а сейчас, наверняка, похож на маньяка расчленителя. На месте несчастных я бы тоже очканул.

– Мужики, – поднимаю вверх руки. Не хватало еще получить по горбу дубинкой, которую на ходу достает тощий служитель закона. – Слушайте, это… Я сейчас все объясню. Точнее покажу, – делаю шаг вперед.

– Руки в гору. Положи на крышу тачки, без глупостей, давай, – в голосе ППСника, того, что покрупнее, появляется паника. И эта выдра то орала, а теперь лежит молча, как покойница. Черт, а вдруг… Паника снова расправляет крылья. Сейчас я раскидаю этих додиков, чтобы с ума не сойти. Накину себе еще проблем и успокоюсь. Вовка не дождется сегодня отца. Ладно хоть соседка тетя Глаша есть. Она помогает, Вовка знает, что к ней надо идти если его папаша снова не сдержит слово. – Мужики, не доводите до греха, – рычу я, глядя, как расстегивает кобуру тощий. – Мать вашу. Да в машину гляньте. Там женщина.

– Ты ее убил?

– Расчленил, блин, и съел. Вы дураки что ли? Роды я принимал, слышите? Ей в больницу надо. Не доехали мы. Не успели.

Девка лежит тихо, взгляд мутный. Ребенок попискивает возле ее груди и я понимаю, что времени катастрофически мало. А судя по тому, как побледнели доблестные служители правопорядка, еще немного и мне и их придется откачивать.

– Ну, убедились? – реву я, загибаясь от ужаса. Девка кровит, даже я знаю, что это пипец. Мелкая недоношенная. Холодно. Пуповина еще в последе, а послед так и внутри у роженицы. – Мужики, умрет ведь.

– Давай за руль. Мы в сопровождение. Леха, Врубай “люстру”, – приказывает тот что покрепче.

Этот вечер нескончаемый. Все сливается в какой-то хаос. Я не еду до больницы, а низко лечу под звук полицейской сирены. Женщина молчит, только тихо попискивает младенец. И от этого мне не просто страшно. А вся кровь замерзает в жилах от ужаса.

– Молодец, мужик, – где-то через час безумия, хвалит меня доктор, похлопывая по плечу. Я провожаю взглядом каталку на которой в недра больницы увозят мою крестницу и ее мамашу нерадивую. – Все правильно сделал. Жена твоя умерла бы, если бы не твои действия. Так что, должна молиться на тебя.

– Она мне не жена, – втягиваю ноздрями сигаретный дым. Напоминаю себе, что я на ЗОЖе.

– А кто? – напрягается доктор. Конечно, притащил ему я геморроя, замучается отписываться. – Слушай, мужик, ты понимаешь, что я обязан буду сообщить куда положено?

– Сообщай. Я и так по уши в этом, как его… Ну. В чем там младенцы из мамки вываливаются. Бабу подобрал на улице. Держи визитку. Я готов ответить на все вопросы, только не сейчас. Меня дома сын ждет. Он маленький и один, понимаешь, мужик? Ну и это… Держи в курсе, что да как. Может надо чего матери и малышке, пока родственник ее не найдутся. Бабенка не простая, судя по тряпкам. Вообще не понятно, какого черта она под машины бросалась.

– У женщин в родах порой отключаются все социальные навыки и мозг в целом. Их гонят животные инстинкты, – дергает плечом врач, но визитку берет. – Ладно проваливай, герой. С наступающими тебя.

Еще немного и я буду дома. Еще совсем чуть-чуть. Ужасный день, ужасный вечер. И Вовка наверняка обижен.