Затем, обобрав зомбированного, находящегося в очень порченном теле, они отпустили его, не убивая, желая проследить, куда он направляется. Тот двинулся в сторону кордона, миновал минную полосу, за всем сталкеры наблюдали в бинокль, и пропал из пределов видимости в районе блокпоста, причем ни звуков сирены, ни выстрелов слышно не было, что оказалось самым поразительным. Легко добытый хабар они сбыли Сидоровичу и теперь снимали стресс.

Выслушав историю и кивнув, Бобр уселся на освобожденное место к костру. Выпив положенные сто грамм за возвращение, за удачу и в целом для выводов радионуклидов, хотя он знал, что эффективность этого средства не на высоте, но для снятия стресса вполне подходящее, а стрессы сегодня были. Бобр, разложившись к общему столу своими припасами, пообедал, благо время было далеко за полдень.

Общий стол в лагере – дело своеобразное, на то это и Лагерь новичков. У кого жратвы не имеется, тот может перехватить, но если сталкер не понимает, что халявы на самом деле тут нет, то ему это объясняют запросто и без обиняков. В таком случае, если сталкер молодой, понимающий, но не прет ему с хабаром, он работает в пользу лагеря, как то часовым и другие поручения. В целом, свободного и гордого молодого человека, пришедшего в Зону за деньгами, свободой и романтикой, такое положение, конечно, не устраивает, и он из кожи вон лезет, чтобы принести из очередной недалекой ходки хоть что-нибудь. Как правило, такие отчаянные походы бывают дорогой в одну сторону. Бывает, прибивается такой новичок отмычкой в бригады к сталкеру с опытом, но случается, что меняет путь на тропинку падальщика-бандита. В таком случае после первого выстрела новичка-бандита его участь предрешена, кроме естественных врагов, мутантов и аномалий Зоны, у него появляются еще и вольные сталкеры – люди с опытом и характером. Кто не хочет кидать свою пайку на общий стол, может сесть отдельно и спокойно откушать собственные консервы, все понимают, и слова против в жизни не будет. Заметив на расстеленной на низком колченогом столике клеенке большие луковицы, Бобр с удивлением поднял глаза:

– Откуда это? – спросил он ближайшего сталкера

– Да вот, вон за тем домом растет, – ответил тот, мотнув головой по направлению к полуразобранному домику. – Он сверху и на лук-то не похож, потому мимо ходили, а недавно вот разглядели… ничего, чистый, не фонит.

Бобр протянул руку, взял одну из луковиц, понюхал, и, решив, что витамины нужнее, и лук овощ из благородных, зла от него не будет, с удовольствием стрескал крупную луковицу с остатками тушенки. После вытерев проступившие слезы и прокашлявшись, направился к избе, в которой сейчас находился Волк.

Волк был крепким, выше среднего роста сталкером. Ладно сидящий на нем бронекостюм и болтающийся на груди респиратор долгое время были для новичков эталоном обмундирования. Волк сидел на табурете за деревянным столиком и рубился с Лебедем в карты. Кривой спал неподалеку, на широкой скамье, но так как и сам был детиной необычайной ширины, он не смог поместиться целиком на скамью, и его рука, соскользнув с тела, лежала на полу.

Прозвище свое Волк получил не столько за нелюдимый характер, сколько за его упорную манеру преследовать и брать заказанных монстров или людей. Заказы на людей были не его профилем, но когда один из молодых снялся с места, прихватив чужой хабар, Волк без раздумий принял заказ от обобранного сталкера и вернулся с ПДА вора через сутки. Некоторое время назад он вернулся с двумя малоизвестными личностями, может быть, бывшими бандосами, а может быть, наглухо примороженными одиночками, но в любом случае опознать их никто не мог, а опыт хождения в Зоне и боевая подготовка читались по их лицам. Лебедь был блондином трудно определяемого возраста, с равным успехом ему можно было дать от двадцати с хвостиком до сорока лет. Видимо, за его блондинистость его и прозвали Лебедем. Кривой – невысокий, широкоплечий брюнет с вечно небритой щетиной, золотыми зубами и шрамом на все лицо, пересекавшим его сверху вниз и справа налево, и ломанным в ту же сторону носом, что визуально давало эффект действительно искривленного лица. Троица держалась обособленно, редко подходила к костру и не стремилась к общению. Облюбовав и восстановив одну из наиболее сохранившихся изб, Волк с успехом мог создать свой клан, и были желающие поступить к нему в отмычки, но на все подобные вопросы он лишь сплевывал и отворачивался в сторону.

Бобру не очень-то хотелось разговаривать с Волком, поскольку не находил его приятной или даже терпимой личностью. Кратко поздоровавшись, он выяснил, что без нормальной волыны он им в одно место не уперся, в чем, собственно, Егор и не сомневался, а раздавать стволы у них нету. Сталкер и без этого прикидывал, что бы взять для похода. Также ему объявили, что до карьера идти один день, если выйти с утра, а на утро следующего спускаться за целью. Получив необходимую информацию, он вышел из избы. Про обратный путь никто не говорил, это не было в традициях сталкеров по известным причинам.

Он вернулся к костру, за разговорами, за чаркой прозрачного, время незаметно сошло в полночь, и сталкеры начали расходиться по избам и по облюбованным ночевкам. Бобр решил, что завтра у Сидоровича приобретет дробовик, залез по лестнице на чердак ближайшего дома, где у него и его приятеля Древня была оборудована постоянная комната и покоился спальный мешок. Все то, что поддерживало быт сталкеров Бобра и Древня, содержалось в большом металлическом ящике под замком. В ящике находилась газовая плитка, запчасти от нескольких убитых калашей, пистолет форт, патроны к нему и автомату, другие патроны россыпью, разного калибра и назначения, найденные у трупов, в тайниках, координаты которых переливались с ПДА, потерявших своих хозяев, ремонтные пластины для его куртки, еще один рюкзак, пара фляжек. Из личного то, что хранилось в правом углу ящика, – смена белья, стиральные порошки, бритвенные принадлежности, ножницы, пара кусков хозяйственного еще советского мыла, почти превратившегося в камень, но отстирывающего одинаково успешно носки, руки и тело, зубная щетка и советский же зубной порошок, который, как ни странно, пенился и чистил зубы на удивление хорошо. Рулоны туалетной бумаги, пара некомплектных аптечек и, конечно, заначка в две бутылки водки. А как вы хотели? Должен же уважающий себя сталкер соблюдать чистоту, так сказать, личную гигиену, стираться, подстригаться и вообще быть похожим на человека? Раздевшись и сунув пистолет на предохранителе под голову, скинув Древню: «ты где?», дождавшись ответа, что Древень в порядке и ночует на Ростке, Егор втащил лестницу внутрь и, зевнув, отправился в мир снов.

С его нынешним другом Древнем они познакомились месяца четыре назад и как-то сразу поняли, что оба не желают обязывать друг друга, имеют представления о законах жизни и Зоны и посему сошлись настолько, что даже хозяйство хранили в общем ящике.

– Сталкер, не соблюдающий принятых здесь законов, сам себя накажет Зоной, – так говорил ему Древень, на целый год дольше топтавший эти места, когда они распивали бутылочку казаков здесь же на чердаке. – Зона – особое место, – объяснял Древень. – Прорыв в реальность ноосферы!

С этими словами Древень доставал ПДА, куда были залиты биография и некоторые рассекреченные или просто просочившиеся в свет труды Циолковского, и начинал зачитывать отрывки Егору. Обычно это начиналось после того, как они приканчивали первую бутылочку. В целом, его наука, усвоенная Бобром, сводилась к следующему: человек здесь либо деградирует и погибает в два счета, либо проходит такую внутреннюю ломку, что уже не может вспомнить, каким он был до Зоны. Относительно соблюдения неписанных правил Егор давно убедился, живя еще на Большой земле, а попав в Зону, увидел, что замедление между причиной и следствием в Зоне, в отличие от Большой земли, разделяет не несколько лет или месяцев, а несколько дней или часов, а то и минут. Именно поэтому даже бандиты, соблюдающие свои понятия, принятые ими и идущие от «середины» души, и занимающие, по сути своей, место хищников и падальщиков в человеческой системе, нередко ведут очень успешные дела. Но поскольку сам контингент, в основном, там не отличается умом и образ жизни, как их потребности, приближены к животным, то и гибнут они, и плодятся десятками, как слепые псы. Все потребности таких человекообразных сводятся к много «По»: пожрать, поспать, побухать, потрахаться.

Некстати вспомнив пса с простреленной грудью и кровавым беззвучным оскалом, Егор уснул. Проснулся он утром под раскат грома и хлынувший на землю ливень в 5:30. Проверив ПДА и выглянув через чердачное окошко, убедившись, что все спокойно, не спеша и с удовольствием умылся из баклажки, позавтракал, разогрев на горелке консервы, запил чайком и, запахнувшись в дождевик, скорым шагом направился к Сидоровичу. Он знал, что Сидорович не спит, он то ли мучается бессонницей, то ли спит днем, во всяком случае, когда бы Егор ни заходил к нему в бункер, торговец всегда сидел на месте. Вот и сейчас, застав Сидорович за чашкой кофе, сталкер, поздоровавшись, уставился на дальнюю полку с навешанными на ней дробовиками. Среди копеечных обрезов и охотничьих ружей красовались несколько «Чейзеров-13» и пара СПСА-14. Торговец, вяло перехватив взгляд сталкера, снова занялся своим кофеем, уставившись сквозь Егора.

– Дробовик нужен, Сидорович, – обратился к торговцу сталкер. – Думаю, «Чейзер» подойдет.

– Конкретней, сталкер, конкретней. Я тебе не контроллер, чтоб мысли угадывать. Тебе в масле или б/у, или такой, что сам починишь? – пробурчал Сидорович, не отрываясь от кружки.

– Нет, в масле не надо, дорого. Дай хороший, – пояснил Бобр и на всякий случай уточнил, – чтоб без проблем.

– Без проблем только слепой пес бывает… – продолжал бурчать торговец, но все же поднялся и подошел к полке. – Стало быть, идешь на Карьер? – не оборачиваясь, спросил он.

Секунду подумав, он прошел дальше и взял прислоненный к стене «Чейзер», стоявший особняком.

– Стало быть, иду, – дождавшись, когда торговец вернется и протянет ему оружие, глядя прямо в глаза, ответил Бобр. Торговец взгляд выдержал и слегка кивнул.

– Ну тогда смотри, – заметно повеселевшим голосом начал торговец. – Я эту машинку специально отложил, для особых случаев. Не смотри, что потертый, его умелец со Свободы машахатил. – Возможность ведения автоматического огня, – Сидорович поднял указательный палец вверх, подчеркивая важность момента, – магазин на восемь патронов, скорострельность, отдача, кучность, композиты, все до ума доведено. Не то, что заводские железки, а тут сам мастер душу вложил.

– Как же ее тебе продали? – спросил Егор

– Не твоего ума дело, сталкер, – резко ответил Сидорович, но потом, подумав, что будущий владелец, вероятно, должен знать историю оружия, добавил, – отдали за долги. Привет от Свободы. Так что ты не переживай, крови хозяина на ней нет.

– Ясно. Дай пару картечи, проверю, – сказал Бобр, протянув руку.

– На счет идет, держи, – сказал Сидорович, поставил два патрона в приемное окно, внимательно следя за сталкером.

Бобр взял патроны, вышел наружу. Бумкнул в ближайшее дерево с пяти и пятнадцати метров, чем переполошил бесчисленное племя ворон, и действительно убедившись, что отдача удивительно не высока, а пятно разброса, судя по следам на дереве, практически не изменилось, вернулся к торговцу. Сторговались на десяти тысячах и тридцати патронах, хотя Сидорович ревел как медведь и упирался, что твой осел. Напоследок выяснив, что нашелся пятый, некий Фома, и получив номер его ПДА, сталкер Бобр направился к дому Волка.

Волк со своими подручными и новым сталкером Фомой, выглядевшим очень уж молодым, но достаточно крепким парнем, курили и ждали Бобра у порога. Фома был одет в сталкерский комбинезон средней защиты, приблизительно как у Бобра, и вооружен охотничьим ружьем. Волк и его напарники были экипированы не в пример лучше: стандартный для них «Берил-5М», «Вал» и «Чейзер-13» у Кривого, ТРс-301 с подствольником у Лебедя и FN 2000 и «Чейзер» у Волка. «Ишь вырядились…» – с некоторой завистью подумал Егор.

– С вечера готовится надо было, – как будто прочитав его мысли, процедил Волк и сплюнул.

Оценив ситуацию, чувствуя, что действительно Егор недостаточно дисциплинированно отнесся к походу, привыкнув к одиночным ходкам и ориентируясь на себя, развернулся и быстро метнулся на чердак, схватил рюкзак, благо он у него всегда готов, по-быстрому набрал из ящика картечных патронов 12×70 и вернулся к ожидающим его временным компаньонам, хмуро поглядывавшим на небо, из которого вот-вот должны были брызнуть новые дождевые капли.

– Тронули, – сказал Волк.

Поскольку до схрона, прилегающего к Карьеру, они должны были добираться весь день, сталкеры выбрали средний темп. Время от времени ведущий Волк менялся с Лебедем, третьим и четвертым шли Бобр с Фомой, а замыкал цепочку Кривой. Через пару часов пути, когда относительно безопасные места остались позади и незримая тропинка привела в Темную долину, которую надо было пересечь по краю, Бобр убедился, что имел неправильное представление о Волке. Сейчас сталкер Волк больше не напоминал угрюмого и нелюдимого наемника, его лицо как будто разгладилось, посветлело, глаза в редкие минуты, когда он оборачивался назад, проверяя хвосты, сияли умом. Со сталкером Лебедем также произошли перемены: если ранее он напоминал апатичного, ни рыба ни мясо человека, то сейчас во всех его движениях сквозила сила. В те минуты, когда он вскидывал автомат к плечу для осмотра окрестностей, визуально проверяя через оптику подозрительные места, Бобр не переставал удивляться, насколько плавно и быстро приклад автомата оказывался у плеча бойца. Только Кривой оставался кривым, продолжая негромко пыхтеть, он тем не менее не забывал оглядываться и не выпускал «Вал» из рук. Только молодой Фома без конца крутил головой и топал чуть громче других и, наверное, чувствуя себя в излишней безопасности, повесил свое ружье на плечо стволом вниз.

Сам Бобр подобрался, внутренне понимая, что скоро он выйдет на малознакомые территории, а с учетом той скорости, с какой они обходили аномалии и продвигались вперед, эти ходоки были куда опытнее, чем годовалый Егор. Бобр и до этого понимал, что первый год в Зоне он выжил потому, что не совался в одиночку на незнакомые земли и не пускался в авантюры, а сейчас есть реальный шанс улучшить свои навыки и знания.

Несколько раз им на след вставали слепые псы, но, видимо, чувствуя силу отряда, не осмеливались преследовать его слишком долго. Пару раз приходилось огибать опушки и двигаться на цырлах, стараясь не привлечь внимания пасущихся или отдыхающих кабанов, у которых недостаточно ума, чтобы игнорировать людей. Столкновение с семейкой здорово выросших при содействии аномальной энергетики Зоны животных привело бы к лишней трате боеприпасов и времени. Один раз на выходе из долины Волк в электронный прицел своего автомата разглядел кровососа, ходившего по островку мелкого озерца, и так же предпочел не связываться. Только Кривой дольше обычного держал в прицел своего «Вала» данную скотину, пока отряд отдалялся от опасного и неприятного обитателя. Пообедав на месте своеобразного временного лагеря всех бродяг, где виднелись остатки кострища, пару разбитых бутылок и консервных банок, группа снова тронулась в путь. Разговоров в походе почти не было, Егор и сам видел, что троица прекрасно понимает друг друга с помощью знаков и кивков, а на молодых они просто не обращали внимания.

Так, двигаясь в относительной безопасности за спинами компаньонов, чувствуя гуденье в натруженных ногах и усталость от рюкзачных лямок в плечах, они добрались до старого контейнера, покоившегося недалеко от Карьера. Контейнер был прострелян со всех сторон, даже крыша изнутри была прошита автоматными очередями, двери были безнадежно деформированы взрывом и не могли ни закрываться, ни открываться, оставив лишь кривую щель для вхождения одного человека. Но сам схрон располагался в землянке, на которой, по сути, и стоял контейнер. И уже в свете заходящего, на миг промелькнувшего среди вечных облаков солнца Бобр увидел силуэт огромного роторного экскаватора, символизирующего прошедшую эпоху больших побед трудящихся над своими свободами. Завтра будет новый день.