Глава 3

Очнувшись, Игорь некоторое время лежал с закрытыми глазами. Жесткий войлок покалывал тело. В открытом окне выше над головой слышалось шуршание листвы, лай собак вдалеке.

Даже с закрытыми глазами Игорь чувствовал заливающий мир яркий солнечный свет. Внезапно его заслонил темный силуэт, и на лицо брызнули холодной водой. Вздрогнув и выругавшись, Игорь поднял веки, затем автоматически попытался сесть – в груди резко кольнуло. Непроизвольно застонав, рекон зажмурился и снова откинулся на спину.

Над ним прозвучал звонкий девичий голос, говоривший что-то на незнакомом языке. Впрочем, настолько ли незнакомом? Отдельные слова показались Игорю на удивление понятными.

Вторично открыв глаза, Игорь узрел перед собой чернявую девицу со стянутыми хвостом угольно-черными волосами и темной, почти шоколадного цвета кожей. На первый взгляд девушка казалась необычайно загорелой азиаткой или даже негритянкой, однако черты лица её, правильные и прямые, словно скопированные с античных статуй, были вполне европейскими. В руках «негроидная арийка» сжимала металлический ковш.

Во всем облике девушки сквозило нечто … необычайное, однако Игорь не мог объяснить что именно, кроме внешности, кожи и черт лица: греческий подбородок и нос дополняли широкие скулы, и весьма странным казался разрез огромных, широких глаз. Общая смуглокожесть также наводила на размышления.

Несмотря на странную внешность, девица была удивительно миловидна. Привлекательный образ её усиливала несколько необычная одежда. На девушке красовался очень узкий жилет, едва прикрывавший весьма крупную для тонкой талии грудь, и юбка, доходящая до щиколоток. Юбку рассекал длинный разрез, из которого выглядывало кофейного цвета бедро. Ткани одежды были насыщенного, ярко-алого цвета.

– Arrayven, ich nayv, – повторила невидимая девушка, – gut Gersen farmant^[4].

Больной открыл рот, чтобы что-то сказать, и тут сообразил, на каком языке говорят. В педагогическом Игорь учился на лингвиста скандинавских языков, но кроме основного курса зубрил самостоятельно различные атлантические диалекты странников-норманнов, которые находил интересными для самообразования.

На удаленных островах и уголках суши, куда дикие викинги добирались через седой океан на утлых суденышках, процветала целая языковая палитра, которую при некотором желании можно было назвать подлинным лингвистическим антиквариатом. В частности, Игоря волновали так называемые «Lengmily», использовавшийся когда-то в Исландии, «Harmily», процветавший в свое время на Оркнейях, Шетланде и Фаррерском архипелаге, а также знаменитый и проживший до наших дней «Flandmarol», жестокий, насыщенный нецензурными оборотами и оскорбляющей богов бранью «жаргон рыбаков», используемый северными разбойниками и китобоями.

«Гранит науки» давался Игорю легко, если дело касалось языков, истории, географии, литературы и не затрагивало такие сферы, как математика или физика. Изучению скандинавской лингвистики и культуры способствовали также участие в движении реконструкторов и увлечение тяжёлой музыкой, да и вообще, ярко выраженный гуманитарный склад игоревого ума. Игорь мечтал стать филологом, переводчиком, возможно даже дипломатом, собирался по окончании университета обязательно посетить страны Скандинавии, чтобы пообщаться с «носителями» и познакомиться, так сказать, с предметом изучения непосредственно. Однако… никогда не думал, что владение мертвыми диалектами может понадобиться столь скоро и в столь своеобразных обстоятельствах.

Ибо он понял, что сказала ему девица.

«Arrayven», – означало «живой», насколько он смог уловить. А «Gersen farmant», по всей видимости, «Герсен лечил». Значение слова «герсен» Игорь определить не мог, возможно, это было имя, или одно из названий местного медицинского персонала. Как бы там ни было, общий смысл фразы, оказался рекону доступен и он, пораженный только что сделанным открытием, автоматически воздел руки в универсальном дипломатическом жесте – вверх, раскрытыми ладонями в сторону собеседника.

Жест значил: «Мир. Я безоружен».

Девица премило улыбнулась и кивнула, прикрыв глаза. Было видно, что она поняла этот «жест миролюбия». Смуглянка кинула ему полотенце, поставила ковшик на стоящую рядом тумбу, сказала: «Waiter!»^[5] и вышла.

Вытерев влажные грудь и лицо, путешественник осмотрелся.

Он лежал на металлической кушетке в небольшой узкой комнате, стены которой были оклеены светло-красной бумагой с серыми и черными полосами. С потолка смотрели грубые деревянные балки.

Потолок, двери, плинтус, и доски пола покрывала кроваво-красная краска одного тона с тем лишь отличием, что на полу эмаль уже сильно истёрлась человеческими ногами. Игорь отметил, что с красным цветом в убранстве наблюдается некоторый перебор.

Кроме дощатой кушетки, судя по жесткости, застеленной тонким матрасом и ветхой простыней, в комнате находились длинный стол, стулья, стоящие у стола и вдоль стен, небольшой платяной шкаф, тумба и несколько книжных полок. Часть комнаты, наиболее удаленная от двери, отгораживалась также деревянной стойкой и шторой. Возможно, заключил Игорь, то была раздевалка.

Свет заливал комнату через широкие прямоугольные с небольшими форточками в верхних углах. Форточки закрывали старые от грязи москитные сетки, приклеенные или прибитые к раме гвоздями…

Глядя на сеть, Игорь неожиданно вспомнил вчерашний день. В мозгу запрыгали хаотические картинки.

Кушетка, красно-серая комната, сексуальная смуглянка, говорящая по-исландски, могли каким-то фантастическим образом оказаться лагерем спасателей, экологов, туристов, охотников, иностранных реконов, наконец, – то есть чем-то связанным с его прошлой жизнью.

Но только не то, с чем он столкнулся вчера. Разумеется, если это не было бредом.

Нахмурившись, Игорь стал восстанавливать прошлое в памяти.

Расставшись с Семеном, он отправился по дороге. Картинки этого куска времени проявлялись довольно смутно, возможно, сказывались усталость, голод и некоторое раздражение, с которыми викинг Игар оставлял единственного спутника. Хотя он искреннее сочувствовал Семёну, но одновременно злился на случайного товарища: кто же отправляется на реконструкторский конвент в плохо подобранных сапогах?..

Крепкие ноги самого Игоря уверенно маршировали по влажной дороге, усталость и голод уже давали о себе знать, и чем дальше Игорь удалялся от моста, на котором оставил Семена, тем больше жалел о принятом решении. Оставить единственного товарища казалось сейчас глупостью. Впрочем, успокаивал он себя, ровно через час он повернёт назад, вернётся к товарищу, а дальше они подумают, что делать.

Пройдя очередной поворот, Игорь увидел развилку. Красная дорога делилась здесь надвое. На стыке дорог стоял столб с указателем. Обрадованный Игорь бросился к нему, чтобы прочитать, но на тонкой деревянной дощечке была только странная цифра «9» и стрелка.

Ни названий пунктов, ни расстояний, только украшенная необычной завитушкой девятка. Красноречие столбовой надписи окончательно вывело Игоря из себя. Одна полоса дороги заворачивала на северо-запад. Теоретически – на Дегтярск. Вторая уводила к югу, в совершенно неизвестном для Игоря направлении. Достав карту, рекон только сплюнул. Дорога, по которой он шел, никак не стыковалась с географией, нарисованной на бумаге. Выбрав направление «на Дегтярск» и всё ещё на что-то надеясь, Игорь быстрым шагом двинулся на северо-запад.

Но когда отведённое им самим на движением время подошло к концу Игорь прошёл километров шесть-семь в выбранную сторону – а двигался он быстро – и почти окончательно пришёл к выводу, что никакого Дегтярска здесь нет, а вокруг – творится полная чертовщина.

Прежде всего, за этот час он не встретил совершенно никаких признаков цивилизации, кроме столба, что было невозможно, если считать, что они находились в окрестностях крупного современного города. Телефон по-прежнему упорно молчал. Однако это были только цветочки по сравнению с открытием, которое ждало Игоря впереди.

Когда наступил момент поворачивать назад, Игорь сбавил темп, ещё раз внимательно осмотрелся и при этом взглянул на небо. Увиденное едва не свалило «викинга» с ног.

Как и всякий современный человек, привыкнув к обыденности своего существования, Игорь очень редко смотрел в небеса, особенно днём. Солнце, которое он увидел сквозь расступившиеся тучи, не только не поменяло своего положения после полудня, который давно уже миновал, но и решительно увеличилось в размерах! Гигантское солнечное пятно, в десятки раз больше привычного земного светила, исторгало ослепительные лучи, находясь почти прямо над головой, в зените, и занимая добрую четверть неба. У большинства деревьев и у самого Игоря практически не было тени, вернее, тени имелись, но размытые, с нечеткой границей, будто размазанной на картине водой.

«Викингу» стало плохо. Осознание «иномирности» теперь стало очевидным. Как ни крути, «славянин» Семен, которого викинг безосновательно обругал и оставил одного в неизвестном мире, оказался полностью прав.

Они с Семёном действительно… куда-то провалились.

Хотя в своё время Игорь достаточно читал фантастики, в споре с Семёном широта взгляда на мир, которую неизбежно формирует этот вид литературы, не сработала. Тем не менее, в данную минуту «викинг» уже вполне допускал саму идею переноса из мира в мир. Но, несмотря на явную книжную увлекательность подобных сюжетов, сейчас он чувствовал только холодный, совершенно спокойный, логичный, расчетливый, облепляющий не душу – а хуже! – сам разум, страх. Дело в том, что в отличие от многих любителей авантюрного фантастического чтива, Игорь вполне отдавал себе отчет, что любой так называемый «иной мир», не говоря уже о прошлом родной Земли, являет собой отнюдь не романтическую сказку с благородными рыцарями, коварными злодеями, мудрыми королями и прекрасными дамами. Реальная история была куда более прозаична и жестока. В мире викингов и славян, если уж на то пошло, и его и Семена ждала единственная логичная участь – «холоп» у славян и «трэль» у варягов. Раб! Третьего история не предусматривала.

В совершенном отчаянии несчастный лингвист повернул назад к «славянину» Семену, как вдруг услышал звонкое цоканье и металлический перезвон.

На мгновение Игорь застыл, а в следующую секунду его охватила паника. Он сегодня долго искал людей, но, впервые за долгие часы услышав связанные с человеком звуки, вдруг испугался. Рослый и смелый парень, он был ничем в новом мире, вернее мир вокруг мог оказаться каким угодно! Один в незнакомом лесу, в нелепом викинговском костюме, шокированный происходящими вокруг необъяснимыми явлениями, молодой человек вдруг почувствовал, что сердце готово выпрыгнуть из груди.

Она несколько замешкался, не зная, как лучше поступить – прятаться или дождаться появления источника звуков, но пока колебался, из-за деревьев, скрывающих очередной поворот, показались всадники. В первые же секунды «викинг» насчитал трех верховых, ехавших по тесной дороге вряд – на всю ширину. За ними следовал ещё одна троица, затем ещё – всего человек двадцать.

Заметив Игоря, тройка «передовых» дружно гикнула, будто ожидала появления незнакомца, и пришпорила лошадей. Они понеслись на него, стремительно набирая скорость.

Во рту стало кисло. Проглотив возникший в горле комок, Игорь подавил желание бежать, вспыхнувшее в пятках, и остался на месте. В конце концов, это люди. Прежде чем сделать что-то, они должны поговорить… Рекон неспешно сошел на обочину, как бы пропуская всадников, зачем-то вытащил свой бесполезный меч, и прислонил полированное лезвие к выставленной вперед правой ноге. В голове почему-то поплыли обрывки из голливудских фильмов про хронокорректоров, и страницы читанных по случаю фэнтезийных романов. Параллельные миры, темные рыцари, магия, кавалерийские кони, и он – в шлеме с мечом. Не сказка ли?

Кони, впрочем, выглядели не сказочно – они неслись прямо на него. От животных несло грязью и потом, а неуклюже громоздящиеся наездники не походили на рыцарей. Головы их украшали странные уборы, более всего напоминавшие бейсболки, – их очертания четко вырисовывались на фоне более ярких небес. Доспехов на конниках также не было, – то, что он видел, скорее, следовало назвать широкими рубахами, рукава которых хлопали на ветру.

Чудовища стремительно приближались. Последним, что видел Игорь, стали силуэты карабинов, в руках атаковавшей его троицы. Он попытался увернуться, но передовое животное, громко заржав, не дало ему уйти. В следующее мгновение огромная туша закрыла собой небосвод. Тело коня ударило реконструктора в ребра, и он взлетел в воздух, как кегля, снесенная тяжёлым чугунным молотом.