Глава вторая

Товарищ Бахтияров позвонил в Душанбэ. Лучше бы он туда бомбу метнул! Первый секретарь ЦК компартии республики товарищ Рассулов от волнения потерял аппетит и ничего кушать не мог! В полдень позвонил в Москву дежурному по ЦК (звонить в ЦК раньше считалось неприлично): так и так, на Памире ни с того, ни с сего появился неучтённый город. В Москве сильно удивились. Семичассный лично позвонил товарищу Рассулову:

– Джаффар Рассулыч! Подробности о городе нужны!

– По моему распоряжению туда уже отправлена экспедиция, Владимир Ефимыч. Вернутся – расскажут.

– А земля, точно наша, советская? – настороженно поинтересовался председатель КГБ.

– Если по карте смотреть, то, вроде бы, наша. А, может, и не наша, а китайская. Мутное место. Заодно и уточнят, заново границу нарисуют.

– Г-м… Кого отправил-то?

– Второго секретаря Хорога.

– А-а, Сэма! А ещё кого?

– От Комитета майор Самсонов, с ним начальник милиции Тепляев. Ну, и военком Андреев со взводом солдатиков.

– Маловато будет…

– Да что вы! В самый раз для разведки.

Разведка уже второй день преодолевала горы. Тропа была вполне удовлетворительная, только иногда переходя в узенькие карнизы, где приходилось спешиваться, чтобы не скрестись боком о стену. В нескольких местах довелось переходить пропасть по висячему мосту. Хи-Вэнь предупредил, что больше одного всадника зараз мост может не выдержать, поэтому движение сильно замедлилось.

Самсонов чувствовал себя скверно. Во-первых, он боялся высоты, и вид клубящейся туманом бездны вызывал у него головокружение, тошноту и запор. Во-вторых, не хватало кислорода. Из-за этого всё время болела голова, и даже аспирин не помогал. В-третьих, он плохо ездил верхом, а потому убитая задница причиняла нешуточное страдание. Но майор стойко терпел всё это и, стиснув зубы, продвигался вперёд, опираясь на чувство долга.

Привычные к горам Тепляев и Андреев не жаловались, чувствовали себя удовлетворительно.

Вторая ночёвка оказалась хуже первой: из-за недостатка кислорода уснуть долго не удавалось почти всем. Только Хи-Жэнь с Хи-Вэнем захрапели сразу, как только улеглись. Самсонов же, лёжа в спальнике, с ужасом ощутил, что его влечение к Томирис съёжилось до микроскопических размеров! Попытка возродить в памяти ласки Пульхерии также не удалась. Ужас какой! Как жить без эротики?

Наутро все с облегчением отметили, что тропа выровнялась, в смысле, подъём прекратился. Андреев записал показания барометра и рассчитал высоту над уровнем моря: 4300 метров! Однако! Идти, тем не менее, стало легче, тропа расширилась и сделалась ровнее. Обедали с комфортом на широкой плоской площадке с небольшим ручейком. Это порадовало, так как позволило напоить коней от пуза. Людям же вода не понравилась, ибо оказалась минерализованной и солоноватой. Прямо, техническая, какая-то!

– Не боржом! Далеко не, – заключил сержант Викуленко, сдерживая отрыжку, и все с ним согласились, вразнобой добавив междометий, дабы нейтрализовать неприятный вкус.

Через четыре часа Хи-Вэнь остановился и показал пальцем:

– Пришли!

Из-за поворота тропы завиднелся город, голубой от сияния яркого солнечного света, не притушенного облаками.

– Вот это да! – вырвалось междометие у Андреева.

Увиденное потрясало воображение: круглые дома, сложенные из тёсаного камня, стояли как по линеечке вдоль довольно широких улиц, радиальными лучами расходящихся от ослепительно блестящего на солнце ярко-голубого озера. На берегу озера стояло несколько больших зданий, тоже круглых. Конусообразные черепичные крыши с загнутыми краями придавали домам нарядный и несколько ухарский вид. Окна, тоже круглые или овальные, украшены резными наличниками. При домах палисадники с цветами и, как ни странно, персиками, во дворах – яки, лошади, овцы и козы. На дальнем берегу озера – лес.

– Благодать-то, какая! – воскликнул Тепляев, глубоко вздохнув.

– Что вы имеете в виду? – повернулся к нему Михеев.

– Место отличное! Альпийские луга, скотине приволье. Лес, опять же.

В глазах Андреева плеснуло любопытство:

– Так ты деревенский, что ли?

– Ага, деревенский. С Алтая.

Процессия уже вошла на одну из улиц. Кони цокали подковами по булыжной мостовой. Солдаты восхищённо матерились вполголоса. Чжан Ли деловито прикидывал, сколько всего он сюда привезёт.

«Изолированный город! Всё расхватают: и ширпотреб, и одеколон, и лекарства! А перец, а куркума? Они же лёгкие, а подъём с них огромный! Водка, опять же…»

Голова аж закружилась от перспектив мощного обогащения.

Самсонов вертел больной головой на триста шестьдесят градусов, соображая, что необходимо предпринять в первую очередь в смысле госбезопасности.

«Границу чётко обозначить: полосатые столбы, контрольно-следовая полоса, колючка – это прежде всего! Полноценную пограничную стражу… не меньше батальона понадобится, а то и двух – это во-вторых…»

Он прервал размышление, чтобы проглотить аспиринку – уже восьмую за день. Желудок отозвался недовольным спазмом и лёгкой изжогой, но голове стало чуть легче.

«В-третьих… там видно будет. А пока надо срочно доложить, что город таки существует!»

Он покосился на ящик с рацией, притороченный к вьючному седлу запасного коня вместе с личными вещами. Конечно, можно было её и не брать, воспользоваться той, что везёт Андреев, но начальство этот ленивый поступок не одобрило бы. Офицер госбезопасности не должен ни от кого зависеть, тем более, в смысле секретной связи.

В поле зрения начали появляться люди. Они с интересом взирали на кавалькаду и несколько раз спрашивали Хи-Жэня, типа, что за люди (это было ясно из мимики и жестов). Тот отвечал, но не по-уйгурски, а на другом языке.

Самсонов обратил внимание на то, что все прохожие были мужчинами: одеты в одинаковые по фасону штаны и куртки или комбинезоны, бородатые… Стоп! А это кто? Огромный живот, большие груди, оттопыривающие куртку… но – борода! Небольшая, явно подстриженная. Неужели женщина?! Точно, беременная баба! Приглядевшись попристальнее, он различил ещё несколько дам. Все с бородами, правда, небольшими. Нифига себе! Коренастые, широкобёдрые, грудастые тётки, но бородатые все до одной. Внутри всё оборвалось.

«Как же с ними мужики спят? Хотя… вот бы… Нет, не смогу!»

– Куда ты ведёшь нас? – спросил Тепляев Хи-Жэня.

Томирис перевела.

– В Горсовет, к старейшинам. Во-он, та башня.

– О! Это правильно!

Самсонов поравнялся с Михеевым и, понизив голос, спросил:

– Вы заметили, Степан Энгельсович, что здесь все женщины бородатые?

– Какие женщины? Одни мужики! – удивился партсекретарь.

– А вы приглядитесь!

Тот несколько секунд буравил взглядом прохожих, а затем побледнел и охнул:

– Твоя правда, Миша! Как такое может быть, а?

Самсонов на этот риторический вопрос не ответил.

«Доктора надо будет сюда привезти. Этого… как его… эндокринолога! Чтобы их в поликлинику свёл, для опытов. Может, у здешних тёток бороды от недостатка кислорода растут?»

Представил попутно, сколько понадобится других специалистов. Ой, много! Ведь, и почту-телеграф надо будет строить, и электростанцию, и аэродром. А школа? А магазин? А больничка? Казарма, опять же…

Михеев, оклемавшись от изумления, продолжил свою предыдущую мысль: как попонятнее объяснить местному руководству концепцию руководящей роли КПСС и связи её с Советской Властью. Ну, и про Советский Союз, что он есть первое в мире государство рабочих и крестьян, самое большое на Земле, и оплот мира во всём мире. Он сильно волновался, ибо от грядущего выступления зависело не только будущее города и населяющих его людей, но и собственная судьба. Ведь, в случае удачи, руководство может товарища Михеева даже и в республиканский партаппарат направить на работу!

«Главное – отчёт правильно написать. Подчеркнуть мудрость товарища Бахтиярова в организации экспедиции, руководящую роль товарища Рассулова… А в конце – скромненько так: непосредственное руководство разведкой и работой с местным населением осуществлял тов. Михеев С. Э., второй секретарь обкома Горно-Бадахшанской Автономной Области».

Он покосился на референта Рахмона, которому вчера поручил написать речь. Тот, при свете керосиновой лампы «Летучая Мышь», старался до полуночи. Утром представил восемнадцать страниц блокнота, исписанных бисерным почерком. Текст получился очень хороший. Нужные идеи были сформулированы простыми словами и выражениями, понятными кому угодно, даже детям. Парень, хотя и таджик, имел хорошо подвешенный язык и резвое перо, и был предан хозяину беззаветно.

«Надо будет его с собой взять, если… нет, не „если“, а когда на повышение пойду…»

Вот и Горсовет. Большая, метров двадцати в высоту, круглая, вернее, полусферическая башня. У коновязи с полдюжины коней. Хи-Жэнь жестом показал: приехали, мол.

– Взво-од! Стой, раз-два! – скомандовал Андреев.

Томирис легко спрыгнула с коня. По ней тягот перехода совсем не было заметно. Самсонов, морщась, осторожно, на животе, сполз с седла и встал, расставив ноги циркулем. Михеев, переодевшийся загодя в костюм и галстук, сжимал в руках доклад.

Хи-Жэнь распахнул двустворчатые двери, и советские товарищи вошли в таинственное сумрачное нутро башни.

Партсекретарь, военком, начальник милиции, и комитетчик, сопровождаемые Томирис и Рахмоном, оказались в большом круглом зале, напоминавшем цирк или древнеримский Сенат. Такая же арена, окруженная амфитеатром, уступами поднимающимся к куполу. В центре потолка широкое отверстие. На арене огромный очаг с полупрогоревшей кучей углей. Дым, освещённый лучом солнца, выглядел столбом молочно-серебристого кварца c реденькими искорками золота. Приятно пахло смолистыми дровишками и какими-то благовониями.

На возвышении напротив двери семеро пожилых мужчин в светлых длинных робах. Товарищ Михеев вдохнул полный живот воздуха, чтобы унять противную дрожь в коленках.

«Как к ним обратиться-то? Товарищи? Друзья? Господа? Э-э, нет, господа все в Париже…»

– Здравствуйте, уважаемые!

Выслушав перевод Томирис, все семеро переглянулись, а самый левый седобородый дядька нахмурился и, довольно резко, выдал длинное предложение, явно в повелительной форме.

– Он говорит, что к старейшинам следует обращаться «достопочтенные старцы» – перевела, слегка конфузясь, девушка.

«Ай-яй-яй! Сразу такой прокол!» – опечалился партработник, – «Слово не воробей, вылетит – не поймаешь!»

Но работа есть работа. Он вздел очки и, достав из папки доклад, принялся читать:

– Ага… Достопочтенные Старцы! Мы пришли с миром! Моё имя Степан.

Старцы переглянулись, и давешний, сидящий слева, спросил:

– Зачем же тогда ты привёл отряд воинов, Степан?

– Э-э… Для охраны! Я занимаю очень важный пост, вот мне и положена охрана! – выкрутился партсекретарь.

Вытерев со лба выступивший пот, он продолжил:

– Ваш город построен на земле Советского Таджикистана, а Таджикистан является частью Союза Советских Социалистических Республик.

– Что значит «социалистических»? – перебил его всё тот же старец, судя по всему, главный.

Ну, типа, председатель горисполкома.

Михеев почувствовал себя увереннее, ибо разговор перешёл на знакомую почву:

– Социалистический – значит живущий по принципам социализма, главным из которых является: «от каждого по способности, каждому по труду». В смысле, по результатам труда.

Старцы удовлетворённо покивали.