– Всенепременно и всеобязательно, Леонид Ильич! Намекну!

После короткой паузы товарищ Рассулов своим развитым чутьём аппаратчика уловил, что руководство подустало, и разговор пора заканчивать.

«Запоминается последняя фраза!» – вспомнил он слышанное когда-то.

Значит, надо сказать такое… такое… чтобы у вождя создалось хорошее настроение!

– Самое интересное, Леонид Ильич: народ там живёт причудливый! Представляете, все бабы бородатые!

Генсек удивился донельзя:

– Это как это?!

– Выясняем, Леонид Ильич!

– Бородатые, но, хоть, красивые? – настаивал Двубровый Орёл, ценитель женской красоты.

– Э-э… сам не видал пока!

– Увидишь – расскажешь! Ладно, конец связи, Рассолыч.

– До свиданья!

«Здорово я про бородатых баб ввернул! Вон, даже пошутил Леонид Ильич!»

Счастливо улыбаясь, товарищ Рассулов, всё это время стоявший по стойке «Смирно», сел и приспустил узел галстука. Побарабанив пальцами по столешнице, набрал номер Хольева. Тот оказался на месте.

– Владимир Арчибальдыч! Я только что беседовал с Леонидом Ильичём, так он просил тебе намекнуть, что майора Самсонова надобно поощрить! Путёвка в дом отдыха, папаха каракулевая, орденок какой-нибудь – всё сгодится!

– Понял, Джаффар Рассулович. Всё сделаю нынче же, – грустным голосом откликнулся генерал-лейтенант.

– Да, шпиона-то уже допросил?

После долгой паузы Хольев нехотя признался:

– Пока нет.

– А почему?!

Удивление так и хлынуло из телефонной трубки!

– Да, это… сбежал он. Предатель там один ему помог. Китаец. На майора нашего прыгнул из засады, вырубил и скрутил, а сам со шпионом стрекача задал…

– Немедленно поймать взад! – вскричал товарищ Рассулов.

– Ловим, Джаффар Рассулович. Тепляев с бойцами уже по следу идёт. И вертолёт есть для укрепы. Никуда гады не денутся! – заверил руководство глава КГБ, впрочем, не очень уверенно, – Завтра по утрянке и оприходуем.

– Я сказал: «немедленно»! – настаивал глава республики.

– Так, ночь же вот-вот наступит! Бойцы в темноте даже ногу могут сломать, а то и в пропасть сверзиться. Да и вертолёт в горах ночью летать не может.

– Тогда, как только, так сразу!

И генсек Таджикистана бросил трубку, не дожидаясь ответной реплики. Генерал-лейтенант только вздохнул: вот так, из-за промахов подчинённых, и впадаешь в немилость начальства! А там, глядишь, и до опалы недалеко…

«Самсонова этого не награждать бы надо за упущение цереушника, а наоборот, с дерьмом смешать и по стене тонким слоем размазать… Но – нельзя! Сам Леонид Ильич приказал наградить!»

Вздохнув ещё раз, нажал кнопку вызова секретарши. Вошла не Леночка, а какая-то пожилая, лет сорока с хвостиком, тётка! Некрасивая. Да, что там, вообще с лицом палача!

– Ой! – вздрогнул от неожиданности генерал.

– Здравствуйте, Владимир Арчибальдович! – поздоровалась тётка, – Я Дуся. Теперь буду у вас служить. Я, кстати, незамужняя.

И улыбнулась, сверкнув железными зубами.

– А… как же Лена… э-э… Антиповна? Только что здесь была?

– Её в Воронеж срочно перевели, в тамошнее управление.

– Кто!!!??? Кто перевёл!!!??? – взревел всесильный глава КГБ республики.

Дуся шагнула ближе и шепнула:

– Семичассный!

Хольев увял: сам председатель КГБ СССР! Но, с какой стати?

А всё было очень просто: жена генерала, Нина Андреевна, в девичестве Сусслова, с недавних пор подозревала мужа в супружеской неверности. То пришёл поздно и чужими духами припахивал, то помада номер три на нательной рубахе, то вместо носового платка несвежие женские трусики в кармане! Да и супружеские обязанности норовил уклоняться исполнять под предлогом усталости на службе. А Нина Андреевна, несмотря на возраст и климакс, была женщина темпераментная, а потому терпеть эти глупости не пожелала. Угнездившись с биноклем за кустами напротив окна кабинета мужа, она довольно быстро установила, что он пошло изменяет ей с собственной секретаршей! Позвонила в Москву старшему брату, Михаилу Андреевичу, и, рыдая, потребовала убрать секретутку Ленку куда попало. Посочувствовав сестрёнке, Сусслов позвонил Семичассному. Тот вник в ситуацию и перевёл старшину Сапегину Е. А. на новое место службы в Воронеж, хотя она и не хотела. А генерал-лейтенанту Хольеву определил в секретарши Евдокию Лопухову, тоже старшину, прослужившую восемь лет в расстрельной команде. Для контроля, ну, и чтоб не шалил.

– Дуся, значит… – вздохнул в третий раз генерал, и загорюнился: с такой не…

Даже по пьяни – не!

– Ну, пиши приказ, Дуся:

«За проявленное мужество, самоотверженность и находчивость во время проведения специальной операции по задержанию и обезвреживанию иностранного шпиона-диверсанта, предотвратившее многочисленные человеческие жертвы и угрозу разрядке международной напряжённости, присвоить майору Самсонову Михаилу Игнатьевичу внеочередное звание: „ПОЛКОВНИК“ с правом круглогодичного ношения каракулевой папахи. Число, подпись»

– Есть, написала, Владимир Арчибальдович!

– Теперь пиши другой приказ:

«За проявленное мужество, героизм и находчивость во время проведения специальной операции по задержанию и обезвреживанию иностранного шпиона-диверсанта, предотвратившее многочисленные человеческие жертвы и угрозу миру во всём мире, наградить полковника Самсонова Михаила Игнатьевича орденом Боевого Красного Знамени. Число, подпись»

– Написала!

– Вот и молодец. Отпечатай, как положено, я подпишу. И пошарь там, в сейфе, найди путёвку куда-нибудь в Крым. В дом отдыха или в санаторий – всё равно. Тоже для Самсонова.

– На одно лицо? Или он с женой поедет?

Вздохнув в четвертый раз, Хольев раздражённо буркнул:

– Один пущай отправляется. Про жену ничего не велено.

Красный и потный Хилмс без стука ввалился в Овальный кабинет.

– О, Ричард Макгарра! Что-то правое ухо у тебя обвисло! – встревоженно воскликнул Джонстон, – Ты не заболел?

– Нет… – сорванным голосом прохрипел глава ЦРУ, – Это гораздо хуже…

Он плюхнулся в кресло и присосался к сифону с газировкой. Рыгнув, принялся рассказывать:

– Мои слухачи перехватили шифровку майора Самсонова, ну, того, который сейчас в Лхаги.

– А что он там делает?

– Он комитетчик!

– А, да-да… Теперь вспомнил! Просто у этих русских такие трудные имена, что в памяти не удержишь, – смущённо потупился президент.

– Так вот, мы радиограмму расшифровывали всю ночь. Даже компьютер арендовали в нашем университете. И расшифровали! Вот перевод.

На стол лёг лист с несколькими печатными строчками.

«михась таджику шпион сбежал помощью китайца дефис предателя чжана ли тчк тепляевым приняты меры их поимке тчк сложная горная обстановка затрудняет погоню тчк вертолёт ночью летать отказался тчк я приказал брать преступников только живьём тчк проводница местная бородатая девушка хе дефис донь тчк подпись михась»

Прочитав и перечитав радиограмму, Джонстон задумчиво потянул себя за верхнюю губу:

– Рассуждая логически, можно заключить, что Подкидыш был пойман до того, как старейшины наелись смертельного яда… иначе факт отравления был бы отражён в тексте. Значит, задание он не выполнил!

– Вот именно, мистер президент, сэр!

Хилмс налил себе ещё газировки, на сей раз в стакан, и покосился на бутылку виски. Вздохнув, ибо шёл всего десятый час утра, слишком рано для спиртного, Джонстон плеснул Ричарду немного: так, пальца на три. Подумав, плеснул и себе, хотя и не хотелось. Но Ричард Макгарра испытал бы неловкость, употребляя алкоголь в одиночку, а ему надо снять стресс.

Отхлебнув глоток, в то время как цереушник выпил свою дозу залпом, главный американец оттопырил указательный палец:

– Получается, что между арестом и побегом прошло совсем немного времени. Это – раз!

Оба задумчиво посмотрели на палец.

«Маникюр бы ему сделать… Вон, ноготь неровный какой… Ба! Вообще, обкусанный! Фи!» – возмутился Ричард, а вслух спросил:

– А что «Два»?

Джонстон налил ему ещё, но второй палец не оттопырил.

– Возникает вопрос, вернее, целая кучка вопросов: сумел ли майор Самсонов расколоть Подкидыша? Ну, что он работает на ЦРУ?

Хилмс надолго задумался. Даже сигару закурил, чтобы легче соображалось.

– С большой вероятностью вынужден предположить, что да. Служащие в КГБ не колеблются применять при допросе самые изощрённые средства, даже детектор лжи.

– Откуда у него там, в горах, детектор лжи? – возразил президент.

– Ну, детектора, может, и нету, зато, наверняка, есть ножик… тиски, большая коптящая зажигалка, мясорубка…

– Да ты што-о! Неужели Самсонов решится применить всё это?

Хилмс одним глотком допил виски и налил себе без спросу ещё:

– Применять не обязательно. Иногда достаточно просто показать, чтобы не очень стойкий пациент сломался, раскололся и начал петь.

– А этот, Подкидыш, он стойкий?

– А хрен его знает! – развёл руками Хилмс, расплескивая виски на колени главы государства, – Ой, пардон!

Тот с трудом сдержался, чтобы не обругать директора ЦРУ нехорошими словами. Помогли остатки хороших манер привитых бабушкой, не до конца испотребившиеся за время службы американскому народу.

– Итак, – продолжил Джонстон, промокнув брюки салфеткой, – Майор его расколол… отнял смертельный яд и, наверное, рацию тоже. Это плохо, Ричард Макгарра! Теперь у КГБ есть доказательства, что наш агент вредил Стране Советов! Они не преминут раструбить об этом на весь мир, Америка потеряет лицо, а у меня упадёт рейтинг.

– Нифига! – возразил опытный цереушник, – Рация сделана в ЮАР, там и клеймо есть «gemaakt in Suid-Afrika», а отрава – в Мексике: «feito no Brasil».

– Ты хочешь сказать, в Бразилии?

– Бразилия, Мексика… Какая тебе разница, Линден? Латиносы – они и есть латиносы! – окрысился Хилмс, – Так что, у комитетских есть только признание Подкидыша, да и то не сработает – он же убежал! Никаких следов к нам не ведёт!

– Но, если они его поймают взад?

– Будем надеяться, что не смогут… Там же горы!

– Ага, горы… А дорог в горах не так уж много! И совки, вообще, вертолёт пригнали!

Изрядно нетрезвый Хилмс потерял терпение.

– Слушай, Линден, давай забьёмся, а? Ставлю три сотни против твоей одной, что их не поймают!

Президент, подумав, согласился. Пожали руки, позвали охранника, могучего чернокожего мужика, чтоб разбил.

– С разбивщика не брать! – произнёс тот ритуальную фразу и ударил ребром ладони по сцепленным рукам, больно ушибив большой палец Хилмса.

Тот огорчился и заорал. Пришлось налить ему анестетика, в смысле, виски.