Олег Шилов шел по коридору прокуратуры, спеша к своему непосредственному начальнику для отчета о «проделанной работе». А ведь докладывать особо было нечего.

Олег Ильич остановил ход движения у кабинета руководителя отдела – полковника юстиции Дмитрий Сергеевича Прелучного, после чего громко стукнул в дверь три раза и заглянул внутрь кабинета.

Шилов сразу наткнулся на строгий взор старшего следователя по особо важным делам, сидящего за большим столом, сделанным «под черное дерево», на котором размещалось множество сувенирно-декоративных предметов (не было разве что наградного пистолета из бронзы).

Сам полковник Прелучный выглядел суровым дядькой в синем мундире с отливом; он легко напоминал человека, способного из-под усов своих напутственно наорать не менее чем на президента.

– Ну заходи, сыщик по фамилии Холмс, – Дмитрий Сергеевич ободряюще усмехнулся младшему коллеге, и Шилову буквально пришлось завести себя в пределы светлого кабинета, усадить на неудобный стул и снова выдержать тяжеловесный взгляд начальника отдела.

– Чем-нибудь порадуешь? – Прелучный саркастично смотрел будто бы вглубь папки для бумаг, которую держал в руках молодой следователь. – По делу Ангела появились результаты? Никаких?

– Дмитрий Сергеевич, вы же понимаете, насколько тяжело изловить серийного убийцу… Все стараются, отрабатываются версии. Оперативники из кожи лезут.

– Да. А новый труп у нас опять почему-то появился… – голосом старшего следователя можно было зарезать осужденного на пожизненное. – Плохо вы, господа полиционеры, работать стали. Какой-то урод херов девять человек прикончил, и не разом причем, а с промежутками, постепенно. Но при этом у нас даже подозреваемого не имеется. Хороши, оперативнички…

Полковник юстиции выругался отборным матом. Затем, чуть смягчив тон, произнес:

– Эх, Олежа. Если б я твоему бате не был обязан, вылетел бы ты у меня отсюда, как пустая гильза из «макара»… Лови! Лови этого поганца… Найди мне этого Ангела чертового, – глаза Сергеича наполнились мрачной злобой, но долго это не продлилось. Полковник Прелучный вдруг протянул крепкую руку куда-то перед собой (из-за миниатюрных часов, установленных внутри «гранитного» постамента-обелиска, оказалось нельзя высмотреть, что именно начальник хочет взять со стола), а через секундный промежуток перед заинтригованным Шиловым уже поблескивала визитная карточка.

– Здесь номер телефона одного специалиста, как говориться, по мозгам, – усатое лицо начальника отдела приобрело вид физиономии фокусника, только что осчастливившего школьника младших классов, едва не разуверившегося в чудесах волшебства окончательно перед последним номером программы…

– Значит, к психологу меня отправляете?

– Да. Но не лечить тебя, а ради посильной помощи в расследовании. Возможно, составит тебе психологический портрет преступника. Тогда будет хоть какой-то набор примет, – слова прозвучали почти мечтательно. И Олег Ильич благодарно принял визитку, ловким движением уложив ее в карман легкой куртки.

– Все. Иди работать, Пуаро.

Дмитрий Сергеевич демонстративно склонился над собственными отчетами, настоятельно подавая пример трудолюбия и служебного рвения.

Уже у открытой двери Шилова нагнал внезапный вопрос:

– Ты форму вообще носить не собираешься?

– Когда маньяка Ангела поймаю, тогда и надену. На вручение орденов, – следователь с вызовом улыбнулся старику-полковнику и прикрыл за собой дверь, покидая сложную атмосферу кабинета.

Спокойный Кристиан спит. И снится ему сон: темно-зеленая глубина коридора какой-то больницы (или дурдома); мальчик идет вперед, но будто потолок со стенами и полом – все ползет против хода маленьких ног; шуршащие создания уплетают систематику времени, когда перестают существовать; Кристиан сворачивает в ночное пространство событий, а помещение детской полнится чем-то нелепым и гадким; в дверь мрачно стучат, хотя мальчик точно знает, что в квартире кроме него нет никого; механическая собака прогрызает выход, и тогда Кристиан идет дальше куда-то, не собираясь сворачивать никуда; он очень отчетливо понимает свою «усыновленную» судьбу, но это не особенно его волнует хладным притоком кровавых пятен в мозгах; мертвая кошка выходит на свет; мальчик глядит через ночь мрачным взглядом, а идолопоклонники уже возвещают взятие небес; подвал расходится запретами других дверей; и Кристиан теперь способен вспомнить о том, что он ребенок не родной, возможно, даже не любимый; ему пришлось ступать по времени, а механическая собака гремела лапами рядом; они пришли туда, где крыши сходились сиреневой чередой, и можно было не вникать в происходящий ветер западной пустыни, который несет солнце в своих объятиях света, даруя его всему вокруг; Кристиан смотрит далеко с этой старой крыши; огромный город начинает постепенно просыпаться (сквозь предрешенность, как песок)…

О встрече с врачом-психиатром Захаром Темновым следователь Шилов договорился по телефону.

– Да, могу. Давайте сегодня, после часа, – говорил довольно молодой голос из мобильника в ухо Олегу Ильичу. – У меня как раз закончится смена…

Решили встретиться для беседы где-нибудь «на нейтральной территории». В половине второго Шилов бодро вошел в помещение кафе-бара «Экстра-пицца», что размещалось в самом центре города.

Почти пустой зал был буквально залит светом, обильно проникающим через витриноподобные окна. За столиками рядом со стойкой весело шумели дети, угощаясь мороженным, молочными коктейлями и газировкой, а их устало-расслабленные родители обсуждали что-то важное между собой.

Олег Ильич продолжил осмотр места встречи: в дальнем углу (за два столика от парочки симпатичных студенток) пил пиво какой-то парень, коротко стриженный и крайне небритый. Больше в баре не было никого. Где же этот психиатр? Еще не пришел, опаздывает?

Шилов направился к свободному месту, чтобы перенести моменты ожидания за чашкой горяче-крепкого кофе, когда молодой человек из угла оставил свою пенную кружку и уверенно двинулся к следователю.

– Олег Ильич, это вы, верно? – спросил парень, напряженно улыбнувшись. Шилов изумленно кивнул.

– А меня зовут Захар. Давайте присядем за мой столик…

Доктор Темнов вернулся к своему пиву, Олег Ильич сел напротив психиатра, которому по виду оказалось лет 25 (и напоминал он какого-то рок-музыканта, а вовсе не врача).

– Значит, будем вычислять серийного убийцу, – начал Захар с неподдельным энтузиазмом в голосе. – Я кое-что читал про это дело в газетах и в Интернете, но, как понимаете, этого не вполне достаточно. Вы принесли его письма, как я просил?

Пока следователь вынимал из папки ксерокопии всех посланий Ангела, парень-психиатр сделал пару охлаждающих глотков, осушив кружку до половины.

– Тут еще есть заключения судебно-медицинских экспертиз по всем эпизодам, если вам это поможет, Захар Андреевич…

– Да, конечно. И зовите меня просто Захаром. Мы ведь не у вас в кабинете на дознании. И не у меня на приеме, – Темнов забрал бумаги у следователя, разложив их на столе, начал с интересом читать.

Оставив психиатра за изучением материалов дела, Олег Ильич направился к барной стойке, где заказал кофе. Приятная девушка в черных брючках и белой сорочке с фирменным логотипом заведения, приколотым к кармашку на левой груди, выбила в кассе чек, после чего подала Шилову крупную чашку бодрящего напитка, «сочащегося» ароматным дымом.

С чувством легкого сожаления, что приходится покинуть эту красотку за стойкой, Олег Ильич вернулся к сосредоточенному Темнову, который уже прочитал все письма маньяка-убийцы и стал бегло знакомиться с описанием повреждений на телах жертв.

Следователь Шилов успел допить кофе, когда Захар сложил листочки ксерокопий на краешке стола и загадочно произнес:

– Очень интересный случай…

– Что-нибудь конкретное можете сказать? – внимательный взгляд Олега Ильича «вонзился» в лицо собеседника-специалиста. Шилов будто ожидал чего-то феноменального, способного спасти десятки жизней. Он жаждал ту информацию, которая укажет на маньяка.

Вместо ответа доктор Темнов, извинившись, отошел к стойке и купил еще пива. Затем сел на свое место, немного отпил из бокала и начал увлеченно объяснять:

– Думаю, опираясь на факты, что убийце от двадцати до тридцати лет, он почти ни чем не отличается от самого обычного человека. Это касается как внешности, так и поведения. Если этот маньяк сейчас войдет сюда, мы его даже не заметим, внимания не обратим. А он, возможно, почувствует, что вы следователь, и сразу же уйдет… Просто девять трупов, ноль свидетелей. Это говорит о его безотказном чутье, впрочем, он не очень осторожен. Эти его письма-записки указывают на огромную тягу к общественной известности. Примерно таким же тщеславием обладал Зодиак, отправлявший довольно дебильные письма репортерам и звонивший в полицию после очередного своего деяния. Или, к примеру, Сын Сэма – Дэвид Берковиц – иногда оставлял записки на месте убийства. Ну, или вообще Владимир Муханкин, который мечтал превзойти Чикатило по числу жертв, уже в тюрьме написавший множество стихов. Он все-таки превзошел свой «пример для подражания» по быстроте и регулярности убийств… Так вот, наш маньяк тоже ищет славы, склонен к литературному труду, так сказать.

– Значит, прославиться хочет, ублюдок… – гневные нотки в голосе следователя словно пылали проклятием в адрес преступника. – Почему все-таки его нельзя узнать по поведению? Неужели этот урод настолько хитер?

– Дело вовсе не в этом, – Захар покачал головой крайне отрицательно. – Серийные убийцы зачастую имеют так называемую «максу нормальности», которая легко позволяет им притворяться довольно добросовестными людьми, исполнительными работниками, даже любящими мужьями, хорошими отцами, бывает и такое… Суть «маски нормальности» в том, что через нее копится весь негатив, который можно уничтожить одним махом, убивая избранный предмет насилия. Такое состояние называется фрустрацией. Обычные люди в своем большинстве «стравливают» этот негатив потихоньку, не сразу. А серийный маньяк-убийца убирает фрустрацию за кратковременный момент выброса негатива во время убийства. Даже если он, как Головкин, будет мучить жертву часами, все равно – достаточно нескольких секунд, чтобы получить разрядку психики…

Захар напряженно замолчал, точно вспоминая подробности неких кошмаров (или наоборот – стараясь выбросить из головы нечто жуткое, но уже досконально изученное). Парень-психиатр глотнул пива и стал говорить дальше:

– Самое удивительное в нашем случае заключается в том, что этот Ангел использует крайне разные методы убийства своих жертв. И, кстати, сами убитые никак не попадают под один конкретный критерий. Совершенно разные люди. Между собой вообще не связаны. Он их выбирает почти наугад, случайно… А уж варианты, так скажем, уничтожения лично у меня вызывают мысль о раздвоении сознания этого Ангела. Или о его своеобразной гениальности в плане убийств. Этакой изобретательности, посильной человеку с многогранным воображением.