Читать книгу «Падшие из ада» онлайн полностью📖 — Ильи Александровича Шумея — MyBook.
image
cover

С дальнего конца коридора донеслось щелканье замка, и темноту прорезало маленькое пятнышко света, оказавшееся экраном включенного телефона, который держала в руке соседка, подсвечивая себе путь. Черт, ну почему я сам до этого не додумался!?

– Олежка это ты? – проскрипела она, и мой мысленный взор тут же нарисовал знакомый образ сухонькой кучерявой старушки в нелепом для таких апартаментов потрепанном голубом халате в цветочек, близоруко взирающей на окружающий мир с вечной тревогой во взгляде, – что стряслось-то? Куда свет пропал?

Мне кажется, что непременно должна существовать отдельная преисподняя для таких вот старушенций, которые любого человека, не достигшего пятидесяти, вне зависимости от его положения и социального статуса, считают своим «внучком», и относятся к нему соответственно. Узнав, что грядет похолодание, они будут с искренней заботой напоминать тебе, чтобы ты не забыл одеть теплую шапку, а в случае дождя обязательно справятся, не промочил ли ты ноги. И тот факт, что человек уже давно вырос из коротких штанишек, обзавелся солидным состоянием, животиком, лысиной, и по городу перемещается исключительно на персональном вертолете, в их картине мира ровным счетом ничегошеньки не меняет.

Ее покойный супруг относился к той категории людей, про которых говорят: «сделал себя сам». Насколько я знал, он проделал путь от простого слесаря до руководителя крупнейшего станкостроительного завода, не пропустив ни одной ступеньки карьерной лестницы и по ходу дела приобретя определенный опыт вращения в высоких кругах и даже некоторый налет аристократичности и лоска. Вот только свою половину до должного уровня он подтянуть не успел, она как была женой простого слесаря, так ею и осталась.

– Не знаю, Клавдия Сергеевна, – отозвался я, отложив ее перевоспитание до лучших времен. Меня вечно одолевала банальная лень поднимать шум из-за таких пустяков, – видимо, авария какая-то случилась.

– И надолго это, как ты думаешь?

– Ну, мы же не в захолустье каком-то живем. Наверняка уже скоро все наладится.

– Хотелось бы верить, – послышался вздох, – не то, чтобы я боялась темноты… просто… не закрывай свою дверь, ладно. Звонок же не работает, а так хоть крикнуть можно.

– Нет проблем, – трудно сказать, кого она тут опасалась, но если так ей будет спокойней, то ради Бога!

Я повернул направо и, ориентируясь на еле различимый свет, сочившийся из лифтового холла, направился туда. Здесь имелось одно большое окно, что позволяло, по крайней мере, различать контуры предметов. Все панели управления лифтами оказались мертвы, также как и торговый автомат в углу. Из дальнего конца темного коридора доносился трескучий голос Клавдии, обсуждавшей сложившуюся ситуацию и свои страхи с другими соседями.

Скользя рукой по стене, я вернулся к себе, заскочив по дороге в кабинет и прихватив собственный коммуникатор, чтобы освещать себе путь светом его экрана. Кира по-прежнему сидела в столовой, не выказывая каких-либо признаков беспокойства. На ее взгляд, если происходящее и выходило за привычные рамки, то не особо сильно, да и продолжаться такое в любом случае долго не могло. Так что все выглядело для нее как небольшое приключение, слегка разнообразящее однообразную жизнь.

– Весь этаж отрубился, – доложил я, – а судя по тому, что и лифты не функционируют, то проблемы не только у нас. Так что ужинать придется в темноте.

– А с кем ты там разговаривал?

– С соседкой.

– С бабой Клавой?

– Ага. И она опять назвала меня Олежкой!

– И что с того? Почему ты так на нее взъелся?

– Я могу быть Олежкой для тебя, для матери, для тещи, в конце концов! Но для всех остальных я – Олег Викторович! И только так!

– Ой, какие мы серьезные!

– Я, знаешь ли, директор департамента, и всем неплохо бы об этом помнить! Мой статус не позволяет мне быть каким-то мальчиком-зайчиком!

– Но он же не мешает тебе спать в обнимку с любимым плюшевым медведем?

– Ревнуешь, что ли? – отмахнулся я, – происходящее в моей спальне никого не касается. А вот соседка дискредитирует меня на публике, что мне представляется недопустимым.

– Так скажи ей!

– Вот еще! Она обидится, вдруг помрет с горя, чего доброго, а я потом виноват буду. Доказывай потом, что я тут ни при чем, ничего такого не делал, не говорил и даже свечку не держал.

– Слушай, у нас же где-то свечи были, помнишь? – встрепенулась жена, – так что мы вполне можем устроить себе внеплановый романтический ужин.

– Кстати, да! А в рюкзаке после пикника должна оставаться зажигалка!

Через несколько минут наша столовая буквально преобразилась, превратившись в маленький островок уюта посреди окружающего мрака. Поддавшись обаянию романтической атмосферы, мы даже откупорили бутылочку вина, под которое заодно прикончили остатки салата из отключившегося темпоратора. Не пропадать же добру!

* * *

В общей суматохе Стасу даже некогда было взглянуть на часы, и только обнаружив, что уже светает, он осознал, что всю ночь провел на ногах. Неудивительно, что перед глазами у него то и дело все подергивалось матовой дымкой и начинало плыть, а некоторые вещи, чтобы понять, ему приходилось переспрашивать по два раза.

Пожар в распределительной полыхал до тех пор, пока подоспевший представитель городской электросети не подтвердил, что напряжение отключено. Только тогда огнеборцы приступили к ликвидации возгорания.

Справились они похвально быстро, но вряд ли это можно было счесть хорошей новостью. Не требовалось иметь диплом инженера, чтобы понимать, что все оборудование уничтожено безвозвратно, и о быстром восстановлении электроснабжения не может идти и речи.

Чуть погодя на место прибыли представители компании, управляющей «Айсбергом», и уровень гвалта вновь взлетел до максимума. Каждая реплика препирающихся сторон отдавалась в раскалывающейся голове Стаса гулким болезненным эхом.

Дирекция во всем винила полицейских, которые не смогли обеспечить должную безопасность, а те вяло отбивались, ссылаясь на то, что протестов такого масштаба и такого уровня организации в городе не случалось уже лет десять, и навыки противодействия подобным акциям несколько подрастерялись. Так что случившееся вполне можно отнести к форс-мажору. В конечном итоге стороны сошлись на том, что суд разберется, «кто виноват?», и, наконец, перешли к вопросу «что делать?».

И вот тут-то электрики подбросили в топку хорошую порцию оптимизма, популярно объяснив, что, поскольку по уровню энергопотребления «Айсберг» сопоставим с небольшим городом, то оборудование такой мощности нельзя просто так пойти и купить. Подобные вещи, как правило, изготавливаются на заказ, и срок поставки может исчисляться неделями. А с учетом того обстоятельства, что впереди три выходных дня, и многих нужных людей не будет в пределах досягаемости аж до вторника…

В этот момент Стае буквально почувствовал, как седеют волосы на его несчастной голове.

В качестве временной меры спецы предложили подать электричество по обходной схеме, но в этом случае его хватит только на запитку самых критически важных систем здания. Такое подключение можно организовать относительно быстро, но нужно определиться, что именно следует запустить в первую очередь.

В поисках крайнего все головы дружно повернулись к коменданту. Стасу и без того было тошно, а теперь еще и всю ответственность за дальнейшие последствия предлагается на него повесить. И ведь не открутишься, твоя смена – ты и отдувайся.

Он в очередной задрал голову, рассматривая фасад «Айсберга», в данный момент чем-то напоминающий звездное небо из-за крохотных светящихся точек, мерцающих в его окнах. Фонарики, свечи, экраны телефонов – каждый спасался от темноты как мог. Попытавшись поставить себя на место тех людей, кто оказался там, на верхотуре, без света, связи, тепла и воды, он попытался сформулировать свое самое жгучее желание. С учетом того, что скорого разрешения кризиса не ожидалось, и, отбросив откровенно несбыточные варианты, Стае тяжко вздохнул и выдал свое заключение:

– В первую очередь необходимо запустить лифты, хотя бы скоростные шаттлы. Надо дать жильцам возможность поскорее покинуть здание. Кто знает, насколько затянется все это безобразие.

* * *

Проснулся я для выходного дня довольно рано по двум причинам. Во-первых, я начал ощутимо мерзнуть, а во-вторых от духоты у меня нещадно разболелась голова. Проведя в уме несложные логические построения, я пришел к очевидному выводу, что подачу электричества до сих пор не восстановили.

Последние остатки вчерашнего романтического настроя моментально улетучились. Ужин при свечах греет душу ровно до тех пор, пока ты знаешь, что свет погашен только потому, что это тебе так захотелось, и взмаха твоей руки достаточно, чтобы включить его снова. А вот когда в холодильнике уже начинают портиться продукты, у тебя нет никакой связи с внешним миром, ползущие за окном серые облака намекают, что сегодня вполне может пойти первый снег, а батареи холодны как труп из прозекторской, то тут как-то не до романтики.

Я вполголоса выругался, и еще сонная Кира поинтересовалась:

– Что не так?

– Электричества по-прежнему нет, – буркнул я недовольно.

– Ты уверен?

Я повернул голову, взглянув на безжизненную панель проектора, где обычно высвечивалось текущее время.

– Увы, да. Ерунда какая-то!

– Может, стоит коменданту позвонить? Ты же с ним знаком вроде? Как его…

– Стасу? Да, было бы неплохо, но как? Сеть-то отключена.

– Но есть же обычная мобильная связь!

– Да, есть, – меланхолично согласился я, – где-то там, внизу.

– Ты хочешь сказать, что до нашего этажа радиоволны не долетают? С каких это пор они боятся высоты?

– С тех самых, как в угоду скорости размер сот пришлось сделать таким маленьким, что радиус действия современной базовой станции составляет всего несколько сот метров, – я вдел ноги в тапки и прошаркал к окну только для того, чтобы убедиться, что телефон и здесь не может найти сеть, – а внутри здания антенны стоят вообще на каждом этаже, поскольку через железобетонные перекрытия сигнал пробиться не может.

– А мне всегда казалось, что где-то в центре города просто торчит большая вышка, и все телефоны с ней связываются.

– Что я могу сказать? Ты здорово отстала от жизни, – я вернулся к кровати и торопливо нырнул обратно под теплое одеяло, – в общем, мы тут теперь сами по себе. Хоть бутылки с записками в окно бросай!

– И до нас никому нет дела!? – не то возмутилась, не то испугалась Кира.

– Ну, это вряд ли, конечно, – поспешил я ее успокоить, – у нас если в коридоре лампочка перегорает, то уже в течение часа прибегает электрик со стремянкой, чтобы ее заменить. А тут полздания в отключку ушло. Там, небось, сейчас все на ушах стоят, и даже будь у нас возможность позвонить, я сомневаюсь, что мы смогли бы заставить их крутиться еще быстрее.

– Что же нам теперь делать?

– Для начала можно позавтракать… по крайней мере, попытаться.

– Но что путного можно приготовить из холодной сыромятки?

– Сейчас выясним. Роби!

Однако ответа на мой оклик не последовало, и настроение у меня упало еще сильней, поскольку я понял, что мы остались еще и без горничной. Она всегда, наведя вечером порядок в доме, вставала на зарядку, чтобы к утру быть полной сил и энергии. А без подпитки ее аккумуляторы за ночь наверняка разрядились окончательно, и она ушла в спячку. Придется управляться с хозяйством самостоятельно, хоть мы с Кирой от этого уже порядком отвыкли. Ничего не попишешь, будем соображать по ходу дела.

– И не надо так на меня смотреть! – возмутилась Кира, когда я повернулся к ней с немым вопросом во взгляде, – я кулинарных техникумов не заканчивала. Если я что и сумею сварганить, то только бутерброды. Если необходимые продукты найдутся, конечно.

– Ну, это всяко лучше, чем совсем ничего. Я же понимаю, что сейчас не до разносолов, привередничать не приходится.

Даже удивительно, насколько беспомощным, бестолковым и бесполезным оказывается современный человек, отключенный от электричества и средств коммуникации. Мы так привыкли к многочисленным удобствам, предоставляемым нам современными технологиями, столь глубоко погружены в техническую и информационную инфраструктуру, что даже не отдаем себе отчета, как сильно мы от нее зависим. И состояние несчастного, выдернутого из привычной среды обитания, весьма близко напоминает вытащенную из воды рыбу, что беззвучно хлопает ртом и хаотично дергает плавниками. И точно так же, как и она, современный городской человек, оторванный от благ цивилизации, обречен на верную смерть.

Подобные невеселые мысли в течение дня не раз навещали мою голову, которой было откровенно нечем заняться. Особенно с учетом той непривычной тишины, что царила в доме. Я невольно постоянно прислушивался, каждую секунду ожидая, не пискнет ли включившийся проектор, не заурчит ли вновь заработавший компрессор холодильника, не оживет ли Роби. И такое непрерывное напряжение здорово изматывало, ни на секунду не позволяя хоть немного отвлечься. Только сейчас я осознал, сколько самых разнообразных звуков окружало меня до сих пор – музыка, которую слушала жена, негромкое жужжание горничной, журчание воды в мойке… Ах, да, вода! Ведь ее мы тоже лишились. В результате туалет очень скоро наполнился давно забытыми ароматами деревенской уборной, и мы старались заглядывать туда как можно реже, чтобы не выпускать их в квартиру. Собственно, без воды там и делать-то было особо нечего, ведь в темноте даже на собственную неумытую физиономию в зеркало не полюбуешься.

После тоскливого завтрака, состоявшего из нескольких сэндвичей, запиваемых холодным соком, мы оказались предоставлены сами себе. Чтобы хоть чем-то заняться, мы с Кирой прогулялись в холл, надеясь разведать ситуацию, но ничего нового не узнали.

– А те жильцы, что вчера вечером оказались в остановившихся лифтах, они так там и сидят? – вспомнила вдруг Кира, любившая побеспокоиться за совершенно посторонних людей.

– Вряд ли, – для очистки совести я потыкал пальцем в безжизненную кнопку вызова, – если я не ошибаюсь, при отключении кабина должна автоматически спуститься вниз и открыть двери.

– Ну, слава Богу! – выдохнула жена облегченно, хотя и с легким оттенком разочарования. Что ни говори, а мысль о том, что где-то есть несчастные, которым повезло еще меньше твоего, чуточку согревает.

Немного попускав слюни у выключенного торгового автомата с шоколадками и газировкой, мы вернулись в постепенно остывающую квартиру, которая теперь воспринималась не как уютное гнездышко, а, скорее, как тюремная камера. И от побега нас удерживали не решетки на окнах и крепкие запоры, а подозрение, что в других местах дела обстоят ничуть не лучше.

Дабы предупредить возможные проблемы, нам пришлось слегка утеплиться, не дожидаясь, когда от холода начнут стучать зубы, ну а после нас с головой накрыла смертельная скука.

Ну чем, скажите на милость, может занять себя современный человек при полном отсутствии электричества и доступа в сеть?

Некоторое время я провел в кресле, вооружившись биноклем и рассматривая полускрытый пеленой низких облаков город. Раньше я взирал на суетящихся там, внизу людишек с легким оттенком снисхождения, осознавая, насколько выше подавляющего большинства из них я нахожусь как в буквальном, так и в переносном смысле. В ответ я почти чувствовал исходящую от них зависть и глухое недовольство, вечно сопровождающие тех, кто добился большего. А вот сегодня мы с ними словно поменялись местами, и уже я завидовал их беззаботности. Ведь всех их дома ждал горячий ужин и душ, а вот мои собственные перспективы в данный момент выглядели довольно туманно. А также холодно, голодно и грязно.

В надежде согреться, я заглянул спортзал и около часа расслабленно тягал железо, благо гантелям подзарядка не требуется. Еще можно было бы полистать книжку, но всю бумажную библиотеку мы оставили в загородном доме у моих родителей, о чем я теперь горько пожалел.

От безысходности я даже продумал и проговорил в уме свой доклад на Правлении, но для полноценной презентации требовалось подготовить набор слайдов, что снова завело меня в тупик.

Однако сильней всего изводило полное отсутствие новостей о происходящем за пределами нашего крохотного мирка, ограниченного стенами квартиры. Ни сведений о возобновлении энергоснабжения, ни весточек из внешнего мира, ничего. Быть может мы – первые жертвы начавшейся мировой войны, о которой нас забыли предупредить? Да, мимолетный взгляд, брошенный за окно, говорил, что в остальном городе ровным счетом ничего не изменилось – фонари горят, машины проносятся по магистралям как обычно, но без постоянной информационной подпитки волей-неволей начинаешь додумывать всякую ерунду.

Я и не подозревал, что отлучение от всех каналов связи окажется настолько болезненным. Наверное, схожие страдания испытывает наркоман, не получивший очередной дозы зелья. В голове словно образовался вакуум, настойчиво требующий наполнения.

Схожая пустота вскоре начала теребить и желудок, вспомнивший о том, насколько скудным был сегодня завтрак. Обеденное время, скорей всего, еще не наступило, но два бутерброда – не та заправка, на которой можно пробегать полдня. Неплохо бы слегка перекусить.

При мысли о времени я вдруг вспомнил, что мой виндер также остановился, и, если я не хочу потом вручную выставлять все свои часы, включая «вечник» от «Жежер», который даже с помощью подробной инструкции настроить не так-то просто, то мне придется всю свою коллекцию подзавести самостоятельно. Чем я и занялся, убив на это дело еще с полчаса и едва не намозолив себе в итоге пальцы.

Тем не менее, мой живот обмануть таким образом не удалось, и подаваемые им сигналы звучали все требовательней. Я не знаю, что именно подстегнуло мой ум – возня с часами или голодные спазмы в желудке, но мне в голову пришла замечательная идея!

Я установил сковороду на три перевернутые чашки, а под нее поместил зажженные декоративные свечи, сварганив нечто вроде импровизированного примуса. И уже через несколько минут мы с Кирой наслаждались вкуснейшей яичницей, которую запивали почти горячим чаем.

Мое изобретение произвело на жену неизгладимое впечатление. Она даже назвала меня Робинзоном, на что я в ответ нарек ее Пятницей. Мы дружно расхохотались, хоть на минуту позабыв про все наши невзгоды.

* * *

– Станислав Андреевич!

Стае вздрогнул, очнувшись ото сна. Он умудрился задремать прямо за рабочим столом, свесив голову набок. Бессонная ночь давала о себе знать. Благо с утра на работу заступил его сменщик, и теперь уже он отдувался перед постояльцами гостиницы, располагавшейся в нижней секции комплекса, которые то и дело буквально пачками вываливались прямо с вещами с лестницы и с ходу закатывали обязательный скандал.

Дежурившие у входа автобусы оперативно развозили их по другим отелям, где администрация «Айсберга» оплачивала им размещение и все расходы, но пошуметь требовалось непременно. Еще бы! Заплатить кучу денег за проживание в самом престижном гостиничном комплексе города и получить в итоге темень, холод и плавающее в унитазе вчерашнее дерьмо. Тут любой возмутится.

– А? Что? – Стае помассировал затекшую шею, которая теперь противно ныла, издавая пугающий хруст при каждом движении, – который час?

– Полтретьего, – сориентировал его техник, и на всякий случай уточнил, – эм-м-м, четырнадцать тридцать.

Царивший во внутренних служебных помещениях однообразный холодный полумрак, едва рассеиваемый фонарями, что притащили спасатели, не позволял определить, что сейчас происходит снаружи – еще светит солнце, или уже наступила ночь.