Малыш, уверенный, что бездомный его не поймет, и положение того не лучше, чем ничейной собаки, обратился к нему по-русски. Он сказал ему, что излишняя беспечность в юные годы приводит к такому состоянию дел в дальнейшем курсе жизни: вот если бы он не пропускал уроки и к чему-нибудь стремился, то не оказался бы сейчас на улице. Бездомный слушал Малыша и на всякий случай отодвинулся от него подальше. Ему слышно было, что в Малышевой речи попадались агрессивные нотки. Малыш закончил свой монолог вопросом по-английски: «Аre you married?» От такого вопроса бездомный сразу заспешил. Малыш ему вслед прокричал: «But I am»

Когда Малыш надышался апрельским воздухом, то решил идти домой пешком. Он знал, что это не должно быть так далеко – несколько автобусных остановок.

По дороге его посещали различные мысли о жизни: как и что он будет делать.

В самолете из Хельсинки он сказал Райке, что мог бы переводить русские народные сказки на английский. Райка согласилась и заметила, что для этого надо найти заинтересованное издательство – иначе это занятие не имело бы смысла. Малыш думал, что толку иметь издательство, если ему нечего будет там показывать. Он решил начать перевод чего-нибудь легкого сегодня же вечером. Еще он решил, что должен показать себя Райке не тормозом и обузой и поэтому завернул в магазин за чем-нибудь к обеду. К счастью магазин оказался небольшим, но вполне достаточным для покупки продуктов для обеда: 2 четвертинки курицы, манная крупа, несколько картофелин, морковок и луковица и салатные листья и горчица. Вина в магазине не продавали, а покупать неизвестное пиво он не рисковал.

В квартире была одна Хилари. Она стояла у открыыого кухонного окна и курила.

Малыш без расспросов пооткрывал дверцы кухонных шкафчиков и обнаружил за ними разнокалиберные кастрюли в прекрасном состоянии. Он выбрал одну из них для супа.

Хилари спросила его, что он собирается делать с такой большой кастрюлей. Он сказал, что будет готовить фарина-суп с овощами. Она посмотрела на него и покачала головой. Малыш тем временем уже ободрал куриные тушки от пупырчатой кожи. Среди прочего в шкафчиках он нашел непочатые бутылочки со специями и початую бутылку красного вина.

Хилари докурила свою сигарету, но из кухни уходить не спешила. Она следила за действиями Малыша, как следят за руками хозяина голодные животные. Малыш это понял и прибавил немного игры к готовке пищи.

Когда бульон был заправлен всем необходимым, он налил себе в чашку красного вина и отпил пару глотков.

Салатницы среди посуды не оказалось, но был какой-то зеленоватая пластмассовая миска. Возможно, что и для отмочки ногтей для маникюра.

Белое мясо из бульона было пущено в зеленый салат, заправленный горчичным дрессингом.

Хилари закурила очередную сигарету, но выдыхала дым прямо в кухне.

Позвонил телефон. Хилари сняла трубку и через пару слов начала хохотать и давиться собственным дымом. Малыш подумал, что она похожа на извержение вулкана.

Звонила Райка. Она хотела поговорить с Малышом. Малыш рассказал про время проведенное среди небоскребов и поверхностное знакомство с бездомным. Райка в телефоне, похоже было, что смеялась тоже. В конце концов она сказала, что будет дома скоро.

Малыш отмерил шесть мер предстоящего фарина-супа и залил в них четыре меры фарины. Жареный лук придал супу жизнерадостную окраску.

Райка пришла не с пустыми руками, но все уже было на столе готово к употреблению.

Мылышу пришлось подавать пример – он взялся за ложку первым.

Через 40 минут все шесть мер фарины-супа были съедены как и миска зеленогоп салата.

Наконец-то Хилари почувствовала себя немного лишней и сказала, чтобы мытье посуды оставили для нее.

Когда Малыш с Райкой остались вдвоем на кухне, она сказала ему, что все было очень вкусным, но он делать такого не должен, потому что это не помогает ей, а, наоборот, напрягает ее, что даже и на «чужом» поле он замечательный хозяин, а у нее не будет времени заниматься обедами, и такой обед выглядит ей упреком, и она только сильнее привяжется к нему.

Малыш сразу ничего не понял, потому что она от волнения составляла предложения на странный манер. Но потом понял и пообещал, что больше так не будет.

Они поговорили про ее день в универе. Какая-то иструкторша с кафедры ушла рожать, и Райке предложили полную позицию как минимум на 6 месяцев. Малыш слушал ее и думал, что она наверняка возьмет эту позицию, чтобы не заниматься своим диссером, а быть большую часть времени с ним. К тому же это приличные деньги и летом частично оплаченные каникулы. Как раз в этом месте своих размышлений он и услышал ее вопрос: «Ну так что ты думаешь?»

Малыш сказал, что от работы никогда нельзя отказываться, а особенно от такой, что диссер она допишет и защитит в ноябре.

Потом Райка сказала, что звонил дед Нил и спрашивал, когда Малыш хочет приехать, смотреть на дедово хозяйство.

Малыш не был уверен, знают ли родственники об условиях их с Райкой брака – скорее всего, что нет. Поэтому они будут стараться помочь ему вписаться в новую жизнь и быть не только любимым для их внучки, но и кем-то полезным по мере его сил и возможностей. Он подумал, что сейчас как раз правильный момент поговорить с Райкой об этом. Хорошим обстоятельством было, что он сготовил обед.

Мысль обо всем этом пронеслась, как карточная комбинация в его голове, и он повторил эхом за ней: «Ну а ты как думаешь?»

– Я не говорила никому про наши обстоятельства и не хотела бы говорить. Поэтому, думаю, что нужно будет поехать и показать интерес к бизнесу. Я понимаю, что ты не хочешь себя завязывать никакими другими обязательствами, а мой дед непременно предложит тебе делать что-нибудь для компании.

– Этого я и боюсь, что предложит. Я не смогу отказаться и через 10 недель буду частью рабочего организма. Я не боюсь работы, но это было бы не совсем то, что я бы хотел делать в новом месте. Если бы мне сказали, что одним из условий переезда будет работа в определенном месте, я бы не поехал. Потому что в первую очередь я ехал за свободой выбора. Я понимаю, что захоти сейчас получить работу, то не нашел бы ничего самостоятельно в первую очередь потому что у меня нет достаточно языка, чтобы делать не механические туповатые операции. Возможно, что достаточного языка у меня не будет никогда, чтобы заниматься именно тем, чем бы я хотел.

– А чем бы ты хотел?

– Я бы хотел попробовать писать. Точнее я бы пошел на какие-нибудь писательские или сценаристские курсы. Научить писать человека невозможно, но показать способы и приемы необходимо. Я думаю, что к деду поехать нужно, и чем скорее, тем быстрее. Если я придумал, как не попасть служить в Красную Армию, то как открутиться от дедовых предложений и подавно придумаю.

– Чем скорее, тем быстрее – разве так можно говорить?

– Конечно можно: дис из а фри контри.

Это была дежурная фраза русского популярного комедианта в штатах. Райка рассказывала про него в один из своих заездов. Комедианта звали Яков Шмирнофф.

Разговор о жизни однако на этом не закончился, а просто переместился из кухни в спальню. Малыш было уселся в маленькое креслице напротив кровати, но не тут то было: Райка решила не терять напрасно минут и начала раздеваться. Малыш подумал, что это хороший знак, потому что времени было до восьми вечера. Еще он подумал, что может так незаметно здесь войти в роль счастливого мужа, что и действительно им станет.

Вчера в самолете он поймал себя на мысли, что занятие любовью с одним человеком так отличается от другого: с одними это бывает медленно, как полонез или болеро. Нужно перепробовать все позиции и поддержки и не дай бог не в той очередности. К финалу ты можешь придти счастливым, если ничего не забыл и крутился через нужное плечо.

А с другими бывает как рвота, которой не удержать. Тебя и партнера переполняет и рвет в клочья, но от желания. Вы сливаетесь в один организм, держите друг друга и извергаетесь. После припадка проходит сколько-то минут, и вы оба чувствуете, что новый порыв не обманчив и извергаетесь опять.

Лавмейкинг с Райкой был похож на процесс целительной рвоты. Она чувствовала себя все уверенней и безошибочно достигала, чего хотела в считанные минуты. Для нее это был более физиологический акт, чем эмоциональный: по достижении оргазма она вставала с постели и шла заниматься чем-нибудь посторонним. Малыша это немного смущало – от него не требовалось нежности. Но с другой стороны это было неплохо, если ее качество близости с ним случилось на таком уровне. Малыш боялся показывать Райке что-либо новое или другое, чтобы не ставить их обоих в неизвестное положение. Ей было отлично и так. Иногда она бывала так накручена, что успевала все завершить несколько раз и полу шутила: «Что ты там копаешься?». Но такое стало происходить позже.

Райка чистила только зубы и не заботилась ни о чем другом. Вот и в тот раз она пришла со своими университетскими запахами.

Они лежали под махровым халатом на спинах и говорили про завтрашний день.

У нее были дела в универе утром, но потом они могли бы поехать смотреть хваленый Славинский рыбо бизнес. Малыш был согласен на все варианты. Райка говорила ему, чтобы он завтра особенно не помалкивал, а выражал себя как мог.

После этого она встала с постели и стала читать какие-то методические инструкции. Но Малыш не чувствовал себя заброшенным и нелюбимым. Он подумал, что может быть Америка и есть такая продвинутая страна потому, что времени никто здесь не теряет даже на ласки и объемы после дневного секса.

Он дотянулся до книжной полки и вытащил оттуда красочный и тяжеленный том русских народных сказок. Таким томом в его прошедшей жизни непременно придавливали бы квашенную капусту в эмалированном ведре на балконе. От такой мысли кисло ему, однако, не стало.

В комнате их было слишком тепло, но вентиль на батарее отопления был поломан. Приоткрытое окно не слишком помогало с притоком свежего воздуха. Райка сидела как в предбаннике, одетая только в очки. Малыш решил ее пока не отвлекать, а заняться переводом. Он выбрал произведение «Мальчик с пальчик» и перечитал его несколько раз. В голове Малыша замигали лампочками улыбочки от предстоящей истории. Он записал ее на двух листах маминым каллиграфическим почерком и тронул Райку за плечо. Она посмотрела на него довольно отстраненно, несмотря на его наготу и спросила: «Что это – письмо на Родину?»

Малыш пропустил ее ерность мимо ушей, но зарубку все равно сделал.

Райка поняла, что сказала все не так и теперь искупала свою вину – читала вслух и с выражением. Малыш был озадачен – она совсем не смеялась, а ведь должно было быть смешно. Она отложила листки в сторону и поправила очки, как Валерка из Неуловумых: «У тебя получился русский вариант Rocky Raccoon. Выписывай сюда Тихомирова для озвучивания.»

– Это еще не законченный продукт. Это еще перевести надо на язык Шекспира.

Она ничего не сказала, только пожала плечами.

Малыш духом и не собирался падать. Он взял несколько чистых листов и влез в халат. Особого опыта писать по-английски у него не было. Когда-то он писал песни, но англоговорящие люди тех песен никогда не слыхали. Поэтому трудно было судить о качестве когда-то написанного. Тем не менее он сел на подоконник и написал. Как и в первый раз Малыш подошел к Райке и протянул ей листы.

Она хотела было возразить, что уже знакома с материалом, но, к счастью, увидела, что в этот раз написано было на другом языке, чем раньше, и начала читать.

Глядя на ее реакцию, Малыш подумал, что теперь-то, наконец, сработало: Райка очень сильно засмеялась с самых первых аккордов. Она придерживала очки обеими руками и буквально содрогалась.

Малыш не думал, что будет так смешно с самого начала. Он побаивался, что у нее просто не хватит жизненных сил дочитать до конца. Но Райка и не стала дочитывать. Видно инстинкт самосохранения подсказал ей отбросить эти листы подальше от себя, а самой двигаться в противоположную сторону.

Тут Малыш понял, что что-то тут не так. Он понимал про себя, что талантлив, но никогда не думал, что настолько. Малыш было подумал, что людям юмор более доступен на родном языке, но быстро отложил эту истину в сторону – тут было иное.

Райка тем временем доковыляла до кровати и рухнула на нее как подкошенная. Она ничего не говорила Малышу, а просто смотрела на него и хохотала. Когда смех ее перешел в разумную зону веселости, Малыш решил остановить его необычным способом: он лег рядом с ней на кровать, положил свою руку на ее грудь и наблюдал некоторое время, как все это вместе колышется. Райку рука успокоила, и ей сразу захотелось другого.

Через пол-часа она сидела за столом и правила Малышов текст. Иногда ее взрывало неожиданным залпиком смеха, но она справлялась и работала быстро.

К 10 часам вечера рассказ был переписан. Малыш читал его и многое не узнавал в упор. Мало того, теперь он не только не улавливал его смысл, но и смешного не чувствовал совсем.

Райка увидела все это на его расстроенном лице и спокойно объяснила, что выбранная им сказка неудачна, потому что детские издательства ее скорее всего не возьмут: в сказке описывается явное членовредительство, которое подрастающим поколением может быть воспринято буквально, и начнется повальная рубка пальцев с целью обретения маленького друга. Малыш не мог поверить своим ушам, и, если бы не полная уверенность, что Райка хочет ему только добра, он бы подумал, что это говорит ее зависть к его предстоящему успеху. Да, да – иногда Малыш видел себя на коне, коровьей масти, как на пьедестале славы. Но в тот день он Райку выслушал и спокойно ей сказал, мол не будет ли это правильным и честным для них обоих не останавливаться на этой точке и спорить о шкуре не убитого ракуна, а обратиться в места, где их совместное творчество будет оценено профессионалами со всеми исходящими оттуда последствиями.

Райка поняла по непривычной напыщенности его речи, что Малыш очень сердит. Не на нее и не на себя, а сердит на все. Она достала телефонную книжку из своего многострадального ранца и долго в ней копалась. Малышу нечего было больше сказать по сути, а просто так колыхать воздух он тогда еще не любил, и он пошел в душ. Вернувшись в комнату с мокрой головой через четверть часа, он увидел Райку все в той же форме одежды, развалившейся, как поздняя пикассовская модель, со всей вывернутой красотой наружу и болтающей по телефону. В голове его мелькнула мысль, что он, сексуально активный и женатый долгие годы человек, еще никогда не сталкивался с таким зрелищем в своей жизни и что женщин называют загадочными существами не случайно.

Райка помахала ему рукой, как если бы они давно не виделись, или она не хотела остаться не замеченной, и продолжала свой разговор. Перед ней лежал листок бумаги с дюжиной записанных на нем телефонов. Малыш все сразу понял и оценил. Разница со Сверхкондиционной была очевидна: та хоть и скакала быстро, но запрягала безумно медленно и болезненно.

– Завтра мы поедем к деду. Пока он будет тебя обольщать и знакомить, я найду свободный телефон и буду пытаться сосватать тебя в издательства. Все издательства, куда я собираюсь позвонить, расположены в Нью Йорке, так что возможно, что нам придется туда и поехать.

– Так быстро? Может быть стоит перевести еще чего-нибудь типа про сестрицу Аленушку и братца Иванушку или про Огневушку-потаскушку?

Райка притянула малыша на себя и заткнула ему рот ненасытным поцелуем.