Они ей так и сказали, что ее переводы не несут ничего нового и похожи друг на друга, как китайские репатрианты или сообщения состояния на дорогах в часы пик. Сказали, что такое даже и переводить не стоит, потому что это скорее перевод времени, денег и бумаги.

Она не могла на этот счет аргументировать, потому что в душе сама была согласна с ними уже долгие месяцы.

Первoе время безработицы Лошадница только спала с перерывами на перекур, после которого она шла спать дальше. Так продолжалось несколько дней, пока, проснувшись однажды, она не ощутила хорошо забытого чувства голода.

Естественно, что в ее жилище не было ничего такого, что можно было бы взять в рот, не волнуясь о последствиях. Было, конечно, несколько консервных банок без этикеток с метками неудачных попыток вскрытия. Она примерялась к ним и раньше. Чтобы выбросить. Но искушение узнать, что в них, не давало ей этого сделать.

В тот день ей не хотелось неизвестной баночной пищи, а хотелось живой и горячей и в людном месте. Потому что кроме голода по пище ей хотелось увидеть и живых людей тоже. Ведь спала-то она в одиночестве.

Под полуденным холодным дождиком она просеменила в итальянский ресторанчик под певучим названием Великий Карусо.

Однако войти в него безостановочно ей не удалось. Дело было в том, что как раз на пороге ресторана стоял сам синьор Карусо, и он был велик. Для дверей. Рядом с ним невозможно было пройти. Можно было только протиснуться.

В другой раз Лошадница семенила бы себе дальше, потому как знала эту скверную манеру знакомства с женщинами у средиземноморских мужчин, но чувство голода явно побеждало, и она начала протискиваться. Где-то на середине пути ее милая сердцам многих грудь уперлась в Карусо, который, явно, пользовался своим центровым положением и пока не собирался поджиматься.

Лошадница замерла и экономно вдыхала запахи свежей сдобы, мускатного ореха и ванильного ликера.

Сам Карусо попахивал свежим Халстоном, что гармонировало с его смуглой кожей и открытым до самой макушки лбом.

То ли от контакта его талии с ее грудью, то ли от возбуждающего давления ее тонкого коблука на мизинец его левой ноги, но уголки рта синьора Карусо поползли вверх.

В конце концов они, как говорится, разминулись, но при этом оба оказались внутри ресторана. Не успела Лошадница отряхнуть сахарную пудру с любимой сердцам многих груди, как к ней подлетел мэтр. Было понятно издалека, что он не случайно занимал такую позицию в ресторане – он явно соответствовал ей и по росту. Был он невысоким, но гостеприимным до чрезвычайности со своей гигантско-белозубой улыбкой поперек загорелого лица.

Мэтр учтиво склонился перед Лошадницей и спросил, для скольких человек ей хотелось бы занять столик. Лошадница сразу оценила его каталонское чувство юмора и спросила его в ответ: «Какой сегодня день недели?»

– Сегодня четверг, после полудни. Как видите, мы совсем не заняты, так что вы можете выбрать любое место.

– Пожалуй я сяду вон там в проходе, между туалетом и дверью на кухню. Из того угла отличный обзор всего заведения, и вашим официантам с подносами не надо будет таскаться через весь зал.

Синьор Карусо слышал весь диалог и подумал, что именно дождливая погода по четвергам приносит таких странных клиентов в его место. Однако, вида он не подал, а сделал какой-то служебно-собачий знак мэтру, чтобы тот исчез. Он сам проводил Лошадницу к выбранному ею месту.

На ножке столика из узорной блестящими заклепками кобуры пистолета торчало меню. Синьор Карусо заправски выхватил его и расстелил перед Лошадницей.

Она сразу определила, что меню всего лишь предлог, чтобы начать разговор о многом другом. Карусо смотрел на нее в ожидании вопросов. Дело было в том, что в меню названия большинства блюд были жирно перечеркнуты, а нетронутыми были только две строки, написанные восточными символами.

– Принесите мне пожалуйста супа с сухариками для начала. Я не ела несколько дней, и кажется, что во мне все слиплось до девственного состояния.

Брови синьора Карусо поползли вверх, а щеки его запылали. Он ожидал вопросов.

– Скажите, любезнейший, вы держите при заведении кур-несушек?

– Сеньорита может не сомневаться. Выпеченные изделия, например, блинчики по-генуезски требуют утренней свежести не oвулированых яиц. А где достать такие с гарантией? Вот и приходится иметь свои яйца.

– Мы не могли бы посетить насесты, чтобы я выбрала себе парочку смуглых яичек для испанского омлета?

Лошадница, зная мужчин Средиземноморья, предчувствовала ответ Карусо, который бы мог звучать как …все яйца этого заведения в вашей власти или… если не найдем яиц в насесте, то у нас всегда есть запас в другом месте. Она мысленно хлопнула себя по затылку за раздвоение личности и смену полов. Эта скверная привычка навещала ее довольно часто при тривиальных обстоятельствах знакомств с мужчинами. Ах как же давно она не знакомилась с мужчинами. Меньше нужно спать, и тогда ничего не надо будет наверстывать.

Видно, синьор Карусо ответил ей что-то и теперь ждал действий от нее. Лошадница, как невоспитанный ребенок, со скрипом отодвинулась от стола на стуле и сказала: «Ведите.»

Карусо сделал театральный жест рукой, который мог означать многое в оперном искусстве, но при этом не запел.

Они проследовали через кухню и какие-то двойные сетчатые двери в полутемное помещение.

– Однажды волк мечтал попасть в овчарню, а попал на псарню…

– Сеньорита знакома с мудростью Эзопа?

– Знакома, знакома – сказала Лошадница эхо подобно и вдруг задумалась о пекаре Карусо и о Эзопе: как же они-то случились знакомцами. Но виду не подала, а стала смотреть по сторонам в поиске правильных пеструшек. Их было несколько с сонными глазами. Карусо сделал предупреждающий знак рукой и замер сам. Через несколько секунд две курицы поднялись с насеста и спланировали на пол, оставив после себя замазанные пометом яйца.

Лошадница посмотрела на свои часы и сделала умственную заметку: «В пяти минутах от моего дома курицы-пеструшки несутся свежими яйцами, а я про это ничего не знала.»

Синьор Карусо согнал третью сонную курицу с ее места и вытащил еще одно яйцо.

Пока он аккуратно вытирал яйца живописным клочком соломы, Лошадница посмотрела на него внимательней, чем это принято. В голове ее медленно поползли пустые строчки анкеты, которые заполнялись на ходу:

Пол -вроде мужской,

Возраст -средний, арифметический,

рост – большой,

вес – вроде подходящий,

профессия –есть,

знание языков – понятливый,

особые черты – уголки рта, вежливый.

Она поймала себя на том, что опять пропустила начало Карусовой речи. Впрочем, это было не так важно: он говорил что-то про специи, которые должны быть обязательными ингредиентами в испанском омлете.

По дороге через кухню Карусо вручил все три яйца повару с не заженой сигаретой в губах и конфиденциально изложил ему прямо в ухо, что готовить и как.

Вернувшись за свой столик, Лошадница была приятно удивлена маленькой медной кастрюлькой под крышкой и торчавшим из нее малоразмерным половником. На дне ее пустой тарелки орнаментом лежали какие-то травки со стебельками и кусочки мясного.