Глава 3

Утро, как все в этом городишке, оказалось промозглое, гнусное. Из-за свинцовых туч украдкой выглянуло солнце, блеклое и какое-то зачуханное. Тем не менее с первыми его лучиками вся чертовщина исчезла, и Кащеев теперь ничем не отличался от других провинциальных российских городов. Двинулись на работу трудящиеся, поползли переполненные автобусы, открылись винные магазины. Мимо гостиницы пробрели две вусмерть пьяные спотыкающиеся фигуры – даже непонятно, когда успели? Вышедший из-за угла озоновец в пятнистом комбинезоне огрел одного из них дубинкой, а заодно и какого-то случайного гражданина в очках. Короче, началась обычная жизнь. Раньше всех остальных туристов пробудился Александр Воеводин, да он, собственно, и не спал толком, так, задремывал иногда. Ворочался всю ночь прапорщик, изнывал. Ну как ему, бедняге, было спать спокойно, когда такие вещи кругом творятся?

Всю свою служебную жизнь Александр воровал. Другой жизни, той, которая была до, он почти что уже не помнил. Так, что-то туманное, расплывчатое. Иногда прапорщику казалось, что ему прямо в роддоме выдали сапоги, форму и определили в армию. Воровал он все: гвозди, доски, трубы, краску, в общем, что имелось в части, то и крал. Делать это было не особо сложно, главное, чересчур не зарываться, с начальством не ссориться. К тому же оно, начальство то есть, и само было, так сказать… Ну да ладно. Так что жилось прапорщику совсем неплохо, особенно в последнее время. Недавно ему удалось спереть с АТВ^[7] гранатомет и продать рэкетирам. Радовались они, благодарили, заплатили хорошо и еще десяток заказали. Уж очень удобная штуковина. Едет, скажем, конкурент в машине, а ты ка-ак жахнешь туда гранатой!

Тем не менее жизнью своей Воеводин был недоволен: мучилась душа, терзалась. А как ей не мучиться? Вот, скажем, давно положил он глаз на бронетранспортер, долго ходил вокруг, облизывался. Но не по зубам оказался. Его командир дивизии куда-то сплавил, под видом металлолома, а себе «мерседес» купил.

Но это что! В соседней части ракетная установка исчезла, мистическим образом. Вечером была, а утром, глядь, – уже нет! Может, и не было вовсе. Может, это мираж был, обман зрения.

А он, ну, стащил гранатомет или там пару автоматов, ну, продал, разве это масштаб?

Вот и переживал прапорщик, знал, что способен на большее, но не дают ему дороги полковники да генералы всякие, затирают, губят талант!

Услышав о Кащеевых сокровищах, Александр окончательно потерял покой. Красть в армии было не то чтобы очень опасно, но все же осторожность надо было соблюдать, не наглеть.

А тут?! Лежит, понимаете ли, куча золота в музее: приходи, бери, никто слова не скажет, хоть все заграбастай! Правда, для этого безгрешным надо быть, а то превратишься во что-нибудь. При этой мысли Воеводин поежился. Или врут насчет превращений, да нет, сам вчера видел!

Александр начал припоминать свои грехи. Пил? А кто не пьет?! Воровал? А кто не ворует?! Да и грех не воровать, когда само в руки просится! Жену бил по пьяни? Так пусть, дура, под руку не лезет! Начальству задницу лизал! А кто не лижет? И т. д. и т. п.

Размышлял прапорщик таким образом целый час, и неожиданно его осенило: да ведь он же безгрешный! Праведник! Подавленный осознанием собственной святости, Александр на некоторое время застыл словно изваяние. Как он раньше об этом не догадывался? Из-за скромности, наверное! Немного опомнившись, прапорщик покосился в зеркало: не видать ли нимба над головой? Нет, не видать, но, может быть, их и не бывает вовсе? Сказки, религиозный дурман! Тут вдруг его подбросила с кровати неожиданная мысль: надо срочно бежать в музей, пока не опередили другие туристы! Они-то все сволочи, конечно, но сопрут золотишко, потом ищи-свищи. Его, родимое, и оборотень может в зубах уволочь!

Лихорадочно одевшись (на умывание не было времени), Воеводин выскочил на улицу. Теперь узнать дорогу – и бегом туда, бегом! Однако это оказалось не так-то просто. Услышав слово «музей», прохожие шарахались от прапорщика как от зачумленного, некоторые крестились. Промаявшись таким образом с полчаса, Александр совсем было отчаялся, как вдруг из-за угла появилась пятнистая фигура. При виде ее прохожие привычно кинулись врассыпную. Улица опустела. Фигура двигалась по прямой, мерно печатая шаг. Одета она была в защитный комбинезон. Голову украшал лихо заломленный берет. В руке фигура держала резиновую дубинку. Внимательно приглядевшись, Воеводин узнал Учватова. Лицо бывшего гаишника было смертельно бледно, глаза тупо уставились в одну точку.

– Эй, эй, здорово! – обрадовался Александр. – А я думал, помер ты! Покажи дорогу к музею, а?

Учватов медленно обернулся. Его неподвижный мертвый взгляд заставил прапорщика содрогнуться.

Топ, топ-топ – строевым шагом – топ, топ.

– А-а! Ты чего делаешь?!

Приблизившийся Учватов ударил Воеводина дубинкой по голове.

– Ты сдурел?!

Шмяк. Учватов огрел прапорщика еще раз, и тот, как мокрая жаба, плюхнулся на мостовую.

Хрясь. (Удар ногой под ребра.) Хрясь.

– Не надо! – проскулил прапорщик, пытаясь отползти в сторону.

– Первый, первый, я триста восемнадцатый, как слышите, прием, – монотонно пробубнил Учватов в рацию. – Объект отползает, что делать? Прием!

– Сопротивление! Карается! Задержать! – рявкнул из рации командирский бас.

– Вас понял, вас понял, приступаю к задержанию, – прогнусавил, доставая наручники, бывший гаишник, а ныне сотрудник ОЗОНа Семен Учватов.

– Помогите!!! – диким голосом заверещал Воеводин и, собрав остатки сил, ринулся наутек. Озоновец, бряцая наручниками и размахивая дубинкой, затопал следом.

Неизвестно, чем бы кончилось дело, но тут на помощь прапорщику пришел Его Величество Случай. Из подъезда ближайшего дома вышел молодой парень в кожаной куртке. Парень сладко потянулся, зевнул и направился к стоящей напротив коммерческой палатке. Пивка, наверное, хотел купить или сигарет.

При виде его зомби застыл на мгновение, в мертвых глазах вспыхнуло торжество.

– Первый, первый, я триста восемнадцатый, – забубнил он в рацию. – Вижу кожаную куртку, высылайте подкрепление!

– Подкрепление высылаю! Не терять преступника из виду!!! – немедленно отозвался Первый…

О Воеводине на время забыли. Воспользовавшись этим обстоятельством, он юркнул в подворотню, благословляя судьбу и гадая о причинах загадочной ненависти зомби к кожаным курткам.

На самом деле все объяснялось просто.

Неделю назад Первый, он же говорящий дуб майор Меркулов, получил директиву об усилении борьбы с организованной преступностью. Долго размышлял дуб, как распознать мафиози, скрипел, кряхтел, даже несколько веток засохло и осыпалось, наконец, додумался. Вспомнил майор, что видел как-то по телевизору арестованного рэкетира. Тот был одет в кожаную куртку. Дуб отличался железной логикой. Раз этот так одет, значит, и другие на него похожи. Поэтому Меркулов приказал своим зомби хватать всех, кто в кожаных куртках, тащить к нему, а там лупить дубинками, пока не сознаются. Борьба с организованной преступностью являлась одной из первоочередных задач ОЗОНа, вот почему Учватов прекратил преследовать Воеводина.

Тем временем тот, воровато оглядываясь, крался задворками по направлению к мэрии. Уж там-то точно объяснят, где музей!

На площади, перед входом в мэрию, проходила демонстрация. Руководил ею лично товарищ Рожков, тот самый, что не поступился принципами и ночью превращался в чурбан. Сейчас он был снова в человеческом облике и одет в приличный костюм, от которого, правда, попахивало шакальей мочой. Рядом с ним находились два дюжих телохранителя, один из которых держал красный флаг, а второй – три ящика водки.

Полтора десятка демонстрантов с угрюмыми, похмельными физиономиями жадно поглядывали на бутылки.

– Не поступимся принципами! – с пафосом вещал товарищ Рожков.

– Угу, не поступимся, – вяло отвечали алкаши.

– Долой буржуев и предателей-демократов!!!

– Долой, долой!

– Грабь награбленное!!!

– Пограбим, ух пограбим! – оживились демонстранты.

– А теперь выпьем за победу народной революции!

– Ура-а-а!!! – восторженно завопили все, кидаясь к вожделенным ящикам.

Никем не замеченный, Александр благополучно прошмыгнул в мэрию. Внутри здания было пустынно. Пахло пылью и протухшими объедками. Проблуждав некоторое время по извилистым коридорам, прапорщик наконец уткнулся в массивную дверь, обитую черной кожей. Бронзовая табличка гласила, что за ней должен находиться А. К. Шевцов собственной персоной. Робко постучавшись и не дождавшись ответа, Воеводин бочком протиснулся в помещение.

А. К. Шевцов важно восседал за огромным столом, покрытым скатертью зеленого сукна. Он разговаривал сразу по двум телефонам, одновременно ставя резолюции на каких-то документах. На столе, на стульях, на полу высились пирамиды исписанной бумаги. Стены украшали лозунги, призывающие крепить демократию, гласность, рыночную экономику и т. д. Короче, господин мэр казался неприступным и настолько занятым, что беспокоить его было даже как-то неудобно.

– Да, конечно, боремся, укрепляем, демократизируем, развиваем, – отрывисто, но вместе с тем чуть-чуть подобострастно бросал он в первую трубку.

– Миллион – это не сумма, Арнольд Рафкилович, – мурлыкал Шевцов во вторую, благоразумно прикрывая рукой мембрану первой. – Давайте три, тогда договоримся!

– А еще мы боремся с коррупцией, – тут же сообщал Аркадий Кимович другому собеседнику.

– Ладно, Арнольд Рафкилович, пусть будет два, согласен, – закончил он разговор по второму телефону.

– Всенепременно, обязательно выполним! – вслед за этим отчеканил Шевцов и бережно опустил на рычаг трубку.

Александр уже было открыл рот, собираясь заговорить, как неожиданно заверещал третий телефон, за который мэр тут же ухватился.

– Сколько, пятнадцать? Ха-ха, ну пусть подемонстрируют, а Рожкова мы ночью того, описаем! ОЗОН нечего зря беспокоить. Ловите «кожаные куртки».

Покончив наконец с телефонными разговорами, господин Шевцов немедленно зарылся в бумаги, да так глубоко, что его и видно не стало.

– Э-это, как его, разрешите обратиться? – промямлил уставший от ожидания Воеводин.

– Сегодня неприемный день, – ответил мэр павлиньим голосом, не вылезая из-под бумаг. – Зайдите через месяц!

– Я к вам по личному, подарочек хотел сделать ко дню рождения! – прошептал сообразительный прапорщик, как бы между прочим вытащил из кармана стодолларовую бумажку и начал ею обмахиваться, словно веером.

Из вороха документов высунулся длинный нос, увенчанный массивными очками в золотой оправе, понюхал воздух, хмыкнул презрительно и снова скрылся.

Тогда отчаявшийся Воеводин добавил к упомянутой бумажке еще четыре таких же и наконец удостоился лицезреть Аркадия Кимовича целиком.

– Кхе, гм, присаживайтесь, господин… как вас? Господин Воеводин? Присаживайтесь! – павлиний голос стал мягким и вкрадчивым.

Прапорщик послушно присел, с удивлением обнаружив, что пятьсот долларов, которые он только что держал в руке, мистическим образом исчезли, хотя мэр к ним вроде как и не притрагивался. Кащеев был поистине волшебным городом!

– Так какое у вас дело, говорите? Мы тут, знаете, без бюрократии, не то что в застойные времена! Всегда идем народу навстречу, несмотря на непомерную занятость!

Александр сбивчиво и путано начал излагать суть своего дела. Он бы долго блуждал в придаточных предложениях, но Шевцов понял все с полуслова.

– Приобщиться, стало быть, хотите? Похвально, похвально!

– А правда, что с собой можно брать? – робко поинтересовался прапорщик.

– Конечно, конечно, мы всегда за приватизацию! – широко улыбнулся Аркадий Кимович. – Музей тут рядом, в соседнем кабинете. Пройдемте, молодой человек! Вот сюда, пожалуйста…

Увидев перед собой кучу сверкающих драгоценностей, Александр взвыл нечеловеческим голосом и, позабыв обо всем на свете, ринулся вперед, жадно запуская руки в самую ее середину.

Постепенно вой прапорщика начал переходить в похрюкивание.