Маленьким я смотрел фильм «Война и мир». Там одному чуваку отрезали ногу без анестезии. Ему дали в рот деревянную ложку и стали пилить. Я тогда думал, что это, наверное, чертовски больно, и я никогда не хотел бы испытать подобное.

Вуаля! Испытываю. Очень больно, но и не так страшно, как казалось в детстве.

Разрезав мою грудь, хирург вставляет в меня страшную, блестящую металлическую хрень и разжимает рёбра. Вот тут стало реально больно, я завыл, используя последние силы на психологическую борьбу с этой новой, жуткой болью. Я привязан к операционному столу ремнями, в моём рту кляп, а вокруг меня люди, оснащённые тонной страшных инструментов. И у них есть полное право делать со мной что угодно, ведь они борются за мою жизнь. Мне остаётся только терпеть.

Через несколько секунд, когда последние резервы были исчерпаны и рука хирурга коснулась моего сердца, мой пульс превратился в нитку, а я на четыре бесконечных дня погрузился в кому.

 
                                              ***
 

Когда ты ничего не знаешь о вечности, тебе кажется, что «вечно» – это бесконечно долго. Ты даже не представляешь, что вечность может уместиться в половине секунды. Потому что вечность – это не единица измерения времени. Это состояние его отсутствия.

Я оказался там, где не существует времени, материи, пространства. Там, где вообще нет ничего конкретного и всё живёт по законам, которые никак не укладываются в земные рамки миропонимания. Точнее, рамки, в которых живёт общество. Ведь мир устроен иначе.

Там, где я оказался, в этом обширном и многослойном «другом мире», отчётливо понимаешь, насколько глупо жить примитивными людскими законами. Насколько это бессмысленно. Потому что жизнь с людьми, на Земле, лишь крошечная часть твоего существования. И тратить её всю, стараясь уместиться в узкие рамки местных законов и устоев, – всё равно что лезть из кожи вон, стараясь угодить каждой гусенице, каждому муравью, когда ты оказываешься в лесу на короткое время. Это абсурдно, потому что, попав обратно, в свою естественную среду, ты не сможешь применить полученный опыт. Потому что твоя естественная среда устроена куда сложнее и многогранней. Так же как среда людей и среда насекомых. Уверяю вас, насекомые беспробудно примитивны. Они не умные, не продвинутые, они простейшие.

Оказавшись в этом новом, казалось бы, бесконечном мире, я во всей полноте осознал, насколько примитивно то, чем мы живём на Земле. Это осознание было таким же очевидным, как наше, земное, понимание примитивности быта кольчатых червей и всех процессов, из которых складывается их жизнь. Подумать только, их жизненный цикл состоит из трёх-четырёх действий!

Но мы, люди, не так уж далеки от червей. По сравнению с той средой, откуда мы родом, естественно. Ведь наш жизненный цикл тоже можно посчитать в количестве действий: еда, питьё, работа, развлечения… Наши стремления можно уложить в конкретные очертания: Мазерати, тёлка с классными сиськами, четырёхкомнатная квартира в центре, путёвка в Австралию или, ещё хуже, в Турцию.

И никаких отклонений!

Мы жутко примитивны. Более того, мы жутко узколобы, пугливы, ущербны. И идём на это сами. Потому что необходимости стремиться к бесполезному хламу нет.

Сразу же, с того момента, как я появился в «другом мире», для меня сразу всё стало понятно. Законы, порядки, устои, почему я здесь, зачем, откуда, как так получилось. Ко мне пришло абсолютное понимание всего мироустройства так, как будто оно всегда было со мной, но забылось на время сна – земной жизни. Теперь я проснулся, нахожусь в реальном мире и понимаю всё до мельчайших деталей. Понимаю смехотворность своих земных устремлений, желаний, страхов. Понимаю причину, по которой именно это, примитивное, смехотворное, существование должно было со мной случиться.

Именно случиться. Жизнь длиною в двадцать два года как случай, эпизод.

Я отлично знаю причину, по которой я вернулся обратно, в «другой мир».

Это понимание не похоже на земное. Это не инсайт, в котором есть твёрдые переменные и который есть только часть какой-то всеобъемлющей информации. Это понимание без конкретных вещей, которые можно обозначить словами. Такими как «убивать плохо» или «закон притяжения». Это ощущение, глубокое, исчерпывающее понимание того, как всё устроено. Это тип информации, формулируемый ощущениями, осознанием. Он не конвертируется в физическую форму. Потому что любая физическая форма – условность. В реальном мире нет ничего физически фиксированного, постоянного. Всё меняется в зависимости от обстоятельств. Нечто есть, и в то же время его нет. Предмет, ситуация, понятие, свойство. Всё условно. В «реальном мире» это естественно, потому что так оно и есть.

Я нахожусь в длинном, грязном сине-зелёном коридоре. Моё тело подвешено в воздухе и притянуто к несуществующему потолку. Я знаю абсолютно всё и в данный момент испытываю до одурения неприятное чувство. Что-то вроде передоза, только более сложное и противное.

Моего тела не существует, и я не обращаю на него совершенно никакого внимания. Однако в то же время оно есть, и нечто непостижимым образом причиняет ему невыносимую боль. Я ощущаю, как что-то неосязаемое перекручивает мои конечности, внутренности. В то время как я вижу себя в целости и сохранности.

Это какая-то крайняя, невозможная степень боли.

Вокруг меня существа серо-сиреневого цвета, очень высокие и мускулистые. У них длинные руки и ноги. Их лица как обычные человеческие, только без глаз, бровей, ртов, просто обтянуты кожей. Они несут меня по коридору, даже не прикасаясь ко мне.

Внезапно я оказываюсь в огромном зале, полном таких существ. Темно, мелькают огни. Существа пьют, развлекаются, употребляют наркотики. Причём это только знание, что они пьют и развлекаются. Потому что никто не подносит ко рту стаканов, у них ведь и ртов нет. Никто не трахается, ведь они бесполы. Это просто ощущение. Кругом молчание, полная тишина и просто гул.

Я вдруг понимаю, что сиреневые существа могут сделать со мной что угодно. Это не то чтобы безжалостность и беззаконие, это данность «реального мира».

Нет никаких законов, моралей, жалости.

Любое желание, действие, помысел – норма. Таков порядок вещей.

Я остро чувствую вину на себе и знаю, что происходящее – расплата. Я уверен, что муки не кончатся никогда.

Вдруг все останавливаются, замирают. Полная тишина на несколько секунд. Даже гула нет.

И они начинают меня рвать. На части. Все, кто там есть. До единого. Они выкручивают мои суставы и вырывают конечности, куски тела, внутренние органы. В то же время всё остаётся на своих местах и кровь не льётся.

Тут-то и началась настоящая боль. Невыносимая, нестерпимая, невообразимая. Настолько страшная, что, если измерять её в граммах и капнуть каплю за Землю, всё живое умрёт на несколько миллионов лет вперёд.

Терпеть её невозможно, потерять сознание невозможно, даже двигаться невозможно. Возможно только одно – мучиться. Находиться внутри процесса, всё чувствовать и наблюдать.

Я смотрю на себя и понимаю, что я точно такой же. У меня нет рта, глаз, сосков. Я голый, высокий, мускулистый, моя кожа серо-сиреневого цвета. Я бесполое, безэмоциональное существо.

Моя форма бытия предполагает полное отсутствие эмоций.

Я всё ощущаю, переживаю, чувствую, но у меня нет эмоций, нет реакции ни на что. Я не ставлю в своём уме оценок происходящему, не испытываю ни злости, ни жадности, ни страха. И не могу испытывать. Это не рационально. Эмоции в моей форме бытия не имеют смысла.

Чувства и ощущения без эмоций. Это нормально. Так живёт «реальный мир», в котором я нахожусь.

Процесс наказания меня продолжается бесконечно. Я испытываю жуткую боль.

Одновременно кристально чётко осознаю иллюзорность человеческих законов. Законов физики, химии, геометрии, политики, уголовного кодекса. Всё это временная метафора, которой нет места в реальной безграничности, во Вселенной. Мир, в котором я жил на Земле, – ненастоящий. Он ненастоящий, надуманный, иллюзорный. Он временный. Потому что не существует границ. Вообще. Между государствами, между полами, между видами живых существ, между дозволенным и недозволенным.

Границ. Не. Существует.

Есть только абсолют. Истина. Безусловная реальность, в которой возможно всё. Даже то, что невозможно.

Я понял бесконечность Вселенной. Звёзды, которые она в себя вбирает, космос, галактики. Я понял её неизмеримость и колоссальную многомерность, делающую её бескрайней.

Я осознал все существующие формы бытия. И причины особенностей этих форм, различий между разными представителями.

Я увидел знание. Исчерпывающее знание обо всём, что только возможно. И наличие этого знания в каждом человеке. Понял бессмысленность исследований космоса, морских глубин. Это настолько глупо, что даже не смешно. Всё есть внутри. Каждый человек совершенен. Совершенен. И в каждом – знание обо всём. Очень глупо искать что-то вовне, когда внутри гораздо больше того, что ты мог бы захотеть найти. Это до отчаяния глупо. Земные науки – лишь крайне упрощённая трактовка реальности. Урезанная до состояния бессмысленности.

Нет прошлого. Нет будущего. Есть только настоящее. И оно вечно.

Сейчас моё настоящее – это адская боль и бесконечное мучение. Ужас – это то, что я сейчас испытываю в полной мере.

Внезапно всё исчезло. Сине-сиреневые, боль, помещение.

Я в бесконечном белом сиянии. На долю секунды.

На этом воспоминания обрываются. Это – последнее.

 
                                               ***
 

– Сынок!

Мой отец. Небритый и измождённый. Его красные и опухшие от бессонных ночей глаза начинают влажнеть, он берёт меня за руку и даёт выход слепленным в снежный ком эмоциям.

Отец рыдает, прижавшись лицом к моей руке. Полностью бессильный в этот момент, как оголённый нерв.

Я лежу на кровати, упакованный в бинты, и не могу пошевелиться. Моё похудевшее на треть веса тело покрыто свежими швами. Из меня торчит трубка, уходящая в банку, потому что лёгкие заполнены жидкостью. Недавно я пережил худший кошмар в своей жизни, клиническую смерть и операцию без наркоза. Три наиболее дерьмовых сценария из всех возможных. Смертельный джекпот.

Я – его единственный сын.

Мой отец познал горе.

– Родненький мой, любимый, дорогой. Мой золотой сын. Мальчик мой. Как я тебя люблю. Как я счастлив, что ты жив. Я до последнего в тебя верил. Я знал, что ты выживешь. Молодчина. Кровиночка моя. Я бы себе не простил. Я не смогу жить без тебя. Сынок…

Мой отец четыре бесконечных дня познавал горе.

Моя мама. Моя сестра. Четыре долгих дня они торчали в приёмной реанимации каждую свободную минуту. И надеялись на чудо.

– Ещё не приходил в себя. Ничего не обещаем.

Это они слышали в ответ.

– Заберите в морге.

Это слышали в ответ люди из той же очереди при получении бумажки на получение тела. Не моего, конечно, а своих родственников. Бывших, разумеется.

Парад трагедий, который моя семья наблюдала в течение четырёх дней моей комы.

Разница между «не приходил в себя» и «заберите в морге» колоссальна. Но в любой момент одно могло смениться на другое. Тук, тук, тук, пиииииииииип…….

Как в лотерее.

Что им оставалось? Верить. Только верить. Представить только: вера – единственная возможность. Вера. Не капитал, не связи, не власть и подчинение. И даже не насилие и доминация. Хотя это очень сильные вещи в нашем мире. Голая вера. И, конечно, молитвы.

И вдруг – вот оно! Повезло! Случилось лучшее!

Я, как воплощение чуда, возможности его существования, лежу на убогой больничной койке, по уши забинтованный, не могу двигаться, плохо говорю. Но живой. Я как новорождённый. Могу с трудом дышать, моргать и немного плакать. Я не могу даже толком улыбнуться. Но я есть, я живой.

Я живой.

И в этой крошечной палате, в крошечных Набережных Челнах, на крошечной Земле прямо сейчас происходит счастье, вокруг которого вращается бесконечная Вселенная.

Здесь сейчас бьётся новое сердце, собранное из четырёх людей, рождающих новую, свою вселенную.

Бог есть. И он всё видит. Он знает и любит каждого.

Чуть позже, когда эмоции поутихли, папа, мама и сестрёнка помогают мне, беспомощному, приподняться. Очень осторожно, придерживая со всех сторон, как только что пробившийся сквозь землю росток. Поят меня кефиром. Первой пищей за последние четверо суток.

Позади так много всего. Боль, страдание, неизвестные прежде миры и даже сама истина.

И так много всего впереди. Моя новая жизнь, с новым взглядом на неё, очищенная от грехов, свободная. Я и сам теперь другой. Влюблённый в каждое мгновение человек. Новорождённый.

И вот как я к этому пришёл: