2. Борьба с Витовтом и нашествие Едигея. В любом случае появление на исторической арене Тимура оказалось весьма благоприятным для Руси. Он нанес Золотой Орде такое поражение, от которого она не могла оправиться более 10 лет. Князь Василий Дмитриевич по совету молодых бояр воспользовался сложившейся ситуацией и не стал платить дань в Орду. Он не думал ехать в Орду на поклон и даже перестал туда посылать посольства с подарками. Кроме того, ему удалось заключить союз со ставленниками Тимура в Золотой Орде, ханами Темир-Кутлугом, Шадибеком и мурзой Едигеем, против Витовта и бежавшего в Литву Тохтамыша.

Теперь для Русской земли и Москвы наиболее опасным становиться западный сосед – Литва. Литва, как мы помним, в 1386 г. заключила унию с Польшей, закрепленную династическим браком литовского князя Ягайлы и польской королевы Ядвиги. И хотя Ягайло, приняв имя Владислава, начал поддерживать католическую экспансию, ввести Великое княжество Литовское в состав Польского королевства ему не удалось. Уния очень плохо воспринималась не только огромным большинством православного русского населения, но и представителями языческой литовской знати. Удельные литовские князья боролись с политикой Ягайлы, и бежавший из плена двоюродный брат Ягайлы, Витовт, сын Кейстута, принял в этой борьбе живейшее участие. В 1392 г. он возглавил Великое княжество Литовское.

Вначале внимание Витовта было отвлечено на войну с немецкими Орденами в Прибалтике. Но, заключив в 1394 г. мир с немцами, литовский князь вновь обращает свои взоры на восток. В 1395 г. он захватывает Смоленск. В связи с тем, что московский князь Василий I проводил вначале пролитовскую политику, борьбу с Литвой возглавил рязанский князь Олег (тесть смоленского князя Юрия). После Смоленска Витовт обратился к Новгороду и потребовал от новгородцев подданства. Однако в этот момент внимание князя отвлекли ордынские дела. Тохтамыш, потерпев поражение от Тимура и его ставленников, обратился за помощью к Витовту. Литовский князь согласился помочь на условиях, что, утвердившись в Орде, хан поможет Литве овладеть Москвой. Так утвердился новый антимосковский альянс, грозивший Василию I не меньшей опасностью, чем прошлый союз Мамая с Ягайло.

Однако события 1399 года помешали осуществиться этому союзу. В этом году навстречу Витовту и Тохтамышу, которые собрали огромное войско и двинули его в Подолию, вышел новый хан Золотой Орды, Темир-Кутлуг, с небольшим татарским отрядом. Оба войска встретились на реке Ворскле. Витовт потребовал безоговорочной капитуляции, ведь у него было около 100 тыс. человек: литовцев, белорусов, поляков и немецких рыцарей. Темир-Кутлуг ввязался в переговоры, стараясь оттянуть начало битвы, поскольку ожидал, когда к нему на помощь подойдет из причерноморских степей мурза Едигей. Когда наконец подошел Едигей со своим войском, тот тоже ввязался в переговоры и на требование Витовта покориться ему и чеканить в Орде монету с его изображением насмешливо ответил: «Хан наш справедливо мог признать тебя отцом: ты старше его летами, но моложе меня. Покорись мне, плати дань и на литовских деньгах изображай печать мою!»

Взбешенный таким ответом, Витовт прервал переговоры и двинул свои войска на татар. Едигей, выставив против огромного войска врага свой небольшой отряд, начал медленное отступление. Литовская артиллерия не могла нанести большого ущерба разбросанным татарским отрядам. А тем временем Темир-Кутлуг со своим отрядом совершил глубокий обход и оказался в тылу войск Витовта. Он ударил литовцам в спину, вызвав панику. Побежало все войско Витовта. Началось его избиение. Татары беспощадно резали, топтали, забирали толпами в плен усталых и оторопевших воинов. Одних князей убитых летописец насчитывает до двадцати. Едва ли спаслась треть литовского войска. Татары гнались за бегущим войском Витовта 600 верст до самого Киева, предавая все на своем пути страшному разорению. Но опустошением части Литовского княжества дело и кончилось: татары, видно, уже были не в силах поработить всю Литву и обложить ее данью. Интересно, что сам Тохтамыш в битве не участвовал, он предпочел увести свое войско вдоль южнорусской границы в Сибирь.

Одержи Витовт победу над татарами на Ворскле, подобную Куликовской, он вошел бы в такую силу, что Москве и другим русским княжествам не было бы возможности устоять против него. Разгром Витовта позволил рязанскому князю Олегу вместе со смоленским князем Юрием отбить в 1401 г. Смоленск. Но в 1402 г. умер главный соперник Витовта на востоке, Олег Рязанский, и литовский князь, набрав силы, возобновил натиск на русские земли. Опять разгорелась борьба за Смоленск. Первая осада Смоленска в 1404 г. завершилась для литовцев неудачно. Литовское войско семь недель безуспешно осаждало крепость, обстреливая ее из пушек, а затем отступило. Отразив натиск, смоленский князь Юрий поехал в Москву за поддержкой. Но в его отсутствие смоленские бояре изменили князю, и, когда литовцы вновь подошли к городу, они открыли ворота врагу. Правда, их надежда на управление городом не сбылась, поскольку Витовт везде поставил своих наместников. Так крупнейшая русская крепость, «западные ворота» Русского государства, на 110 лет вошла в состав Великого княжества Литовского. Поучительна судьба смоленского князя Юрия: лишившись княжества, он удалился в один пустынный монастырь под Тулой (Никольский Венев-монастырь).

Ободренный смоленским успехом, в 1405 г. Витовт напал на Псков. Псковичам с помощью новгородцев удалось отбиться. Но ни те, ни другие не надеялись справиться с Литвой собственными силами и потому попросили помощи у Москвы. Реальная опасность перехода огромных русских территорий на севере под власть Литвы заставила Василия Дмитриевича пересмотреть союзные отношения со своим тестем. На сей раз Москва стала вооружаться, разорвав союз с Витовтом. В 1406 г. московское войско, в состав которого вошли ордынские полки хана Шадибека, встретилось с армией Витовте на реке Плаве, где было заключено временное перемирие. В следующем году литовские войска взяли Одоев, а московские вторглись в литовские владения и захватили город Дмитровец. Кульминацией московско-литовской войны (1406–1408) стало стояние на реке Угре (приток Оки). Настала решительная минута, когда могла повернуться судьба народов Восточной Европы. Однако после нескольких стычек москвичи и литовцы все же не решились на крупное столкновение. Простояв много дней друг напротив друга, они заключили перемирие, по которому границей между Литвой и Московским княжеством стала река Угра. Смоленск и так называемые Верховские, или Верхнеокские, княжества (Перемышльское, Воротынское, Новосильское, Одоевское и Белевское) остались в составе Великого княжества Литовского. Внутренние дела в княжестве, а также начавшаяся борьба с Тевтонским орденом отвлекли Витовта от продолжения натиска на восток. Так закончилась в княжение Василия I борьба с Литвой. Но как только было подписано перемирие с Литвой, неожиданный удар нанесла Золотая Орда.

В то время в Орде всеми делами заведовал мурза Едигей. Он стал напоминать Москве, что надо рассчитаться по дани, но Василий I не реагировал на его требования. Не имея смелости явно напасть на Москву, он дал знать Василию, что со всею Ордою хочет ударить по Литве. Но внезапно, к ужасу москвичей, он с огромными силами устремился к Москве. Василий Дмитриевич поступил точно так же, как его отец во время нашествия Тохтамыша, с той лишь разницей, что поставил защищать город своего дядю – героя Куликовской битвы Владимира Андреевича Храброго. Уехав в Кострому собирать войско, он надеялся, что Москва с ее крепкими стенами и пушками продержится долго. Владимир Андреевич сжег посады вокруг Кремля, чтобы не дать прикрытия татарам, и изготовился к бою. Татары в конце ноября осадили Кремль, но приступы делать опасались. Едигей, возлагая надежды на сепаратизм Твери, потребовал от нее военной помощи. Но тверской князь Иван Михайлович не стал помогать захватчикам. Тем не менее Едигей все же решил зимовать под Москвой, чтобы одолеть защитников с помощью голода. Между тем татарские шайки, рассыпавшись по великокняжеским областям, начали опустошать города, села, церкви и монастыри. Татарские отряды разорили города Нижний Новгород, Ростов, Переяславль, даже знаменитая Троицкая обитель была опустошена татарами. Но в монастыре татары не нашли никого. Дело было в том, что игумену монастыря, преподобному Никону, во время молитвы, явился св. Сергий Радонежский и объявил, что по судьбам Божиим татарское нашествие коснется обители, но только она не будет совершенно опустошена и после распространится еще более. Поэтому Никон с братией, церковными и монастырскими вещами скрылся из монастыря на это время.

Едигей простоял под Москвой три недели. И когда уже почти истощились хлебные запасы, Едигей внезапно снял осаду города и ушел назад в Орду, взяв с москвичей большой откуп (3 тыс. рублей). Дело было в том, что по Божьему Промыслу в Орде начались усобицы, и он вынужден был уйти. Данный поход стал последним крупным нападением Золотой Орды на Русь. Сам же престарелый Едигей погиб в 1411 году в междоусобной борьбе. После него Золотая Орда начала постепенно раскалываться на ряд независимых ханств.

После Едигея ордынские татары уже не появлялись под Москвой, но набеги на другие русские города делали. Так, в 1411 г. сын свергнутого нижегородского князя Бориса Константиновича. Даниил, тайно привел татарский отряд к Владимиру. Татры подкрались к городу в полдень, во время послеобеденного отдыха жителей, и без труда овладели им, избив множество людей, затем зажгли его со всех сторон и предались неистовому грабежу. При этом значительная часть их устремилась к соборной церкви Владимирской Божией Матери, чтобы разграбить ее. Но священник Патрикий успел спрятать сокровища храма. Татары стали пытать его. Они ставили его на пылающую сковороду, вбивали щепы за ногти, сдирали кожу, но Патрикий не сказал им ни слова. Тогда татары привязали его к хвосту лошади и влачили по городу, пока доблестный пастырь не испустил свой дух. Такие же отдельные разбойнические набеги татарских царевичей и князей-предателей имели места и в других частях Русской земли.

Последние годы правления великого князя Василия I Дмитриевича прошли спокойно, без войн и расширения территории Московского княжества. Скончался князь в 1425 году, пережив своего отца по возрасту на пять лет. Он представлял собой достойное продолжение дипломатической линии своего деда и прадеда. Два столетия вассальной зависимости, постоянное нахождение между литовским молотом и ханской наковальней воспитали в московских политиках такие качества, как терпение, скрытность, осторожность, расчетливость и настойчивость. Для них главными были не сроки, а цели. Василий I не спешил, надеясь на своих потомков. И в этом плане он не ошибся.

Что касается Витовта, то смерть Василия I развязала ему руки на востоке, ведь, умирая, Василий Дмитриевич «поручил» свою жену и десятилетнего сына вниманию своего тестя. Сделавшись законным опекуном московского великого князя, Витовт начал энергично проводить политику подчинения себе всех остальных русских княжеств. Вскоре после смерти Василия он сумел заключить союзные договоры с двумя главными соперниками Москвы – Тверью и Рязанью.

К концу 20-х годов XV века Витовт сумел устранить препятствия к расширению территории своего государства и со стороны немецкого Тевтонского Ордена, после Грюнвальдской битвы, и со стороны Руси. Следующий его шаг был связан со стремлением избежать зависимости от Польши. Великий князь уже хлопотал перед немецким императором о пожаловании ему королевского титула, когда в помыслы человеческие вмешались природа и Промысел Божий. В 1430 году Витовт умер, достигнув возраста 80 лет (он родился в один год с Дмитрием Донским). Со смертью этого великого государственного деятеля Литвы в его княжестве начались внутренние смуты.

Из книги В.Д. Сиповского «Родная старина» о быте русского народа при татарских погромах и поборах: «От погромов татарских и поборов бедность, нищета и горе были повсюду. Хоть народу стало легче, когда вместо татарских сборщиков стали русские князья сами собирать дань и отвозить ее в Орду; но и князья принуждены были брать с народа своего очень много, чтобы насытить корыстолюбие ханов, их жен и ханских вельмож. Кроме прямой дани, приходило еще установить разные налоги и пошлины. За право торговли, за провоз товаров должны были платить известные налоги, собирались пошлины с разных промыслов: с рыбных ловель, с мельниц и пр. Со всех почти промыслов и занятий шли пошлины. Прежде до татарского нашествия этого не было: платили только дань князьям, да и то небольшую. Понятно, что с владычеством татар не могли на Руси процветать ни промыслы, ни торговля.

Бедность да неволя вредили сильно и нравам. Бедняки привыкали унижаться, прибегать к разным уловкам и обманам, чтобы соблюсти свои выгоды. Торговцы, платившие большие пошлины, старались купить товар за бесценок, а продать втридорога. Ремесленники, которым давали купцы слишком низкую плату за их изделия, не старались улучшать их, а заботились только о том, как бы побольше да поскорее наработать товару да сбыть как-нибудь с рук долой. Сложилось даже убеждение, что без обману ни в торговле, ни в промыслах обойтись нельзя. Безысходная нужда побуждала многих к нищенству: «ходить по миру» многим, даже и здоровым людям, казалось более выгодным промыслом, чем какая-либо работа. Богатство, достаток были в те времена только приманкою и для хищных татар, и для других «лихих людей». Зажиточному человеку, чтобы не нажить беды какой-либо, приходилось скрывать свое имущество, прикидываться бедняком, а «с босого да нагого – взятки гладки»! В те злосчастные годы привыкали люди жить кое-как, перебиваться изо дня в день, не заглядывать в неверное будущее, – являлась беспечность, привычка жить на авось. Но по пословице «нужда слабого мнет, а в крепком волю кует» мы видели уже, какие сильные духом подвижники являлись в те тяжелые времена. Но и из тех, которые не уходили от мирской жизни, немало было людей сильных, крепких волею. Среди всяких бед и невзгод складывались нравы русского народа и свойства: сметливость, находчивость, изворотливость и та необычайная выносливость, которая и до сих пор удивляет иноземцев в русском человеке. «Голь на выдумки хитра», «Нужда научит калачи есть!» – говорит наш народ в своих пословицах. Научился он подсмеиваться, хоть иной раз и горько, над своим горем-злосчастием. «Наготы, босоты изувешены шесты; холоду да голоду амбары полны», «Шапка волосяная, рукавицы своекожаные», – говорит народ в пословицах о своей бедности.

Не только в народе была бедность, была она и в других сословиях; таких богатых людей, какие встречаются в наше время, тогда и в помине не было. Даже великие князья того времени были не богаче нынешних крупных помещиков».