– Травку попить, это хорошо. Можно и травку. – Тимофей был согласен на всё, лишь бы побыстрей приступить к еде.

Старуха сняла с печи котелок, нацедила через марлю полную берестяную кружку, густого парящего, тёмного настоя.

– Пей. Всё пей.

Тимофей взял из её рук, необычную, берестяную, прекрасно защищающую от ожога кружку и сделал глоток. Пойло, мало того, что было невероятно горьким, но ещё с таким противным привкусом, что он едва не выплюнул его.

– Господи, что это? – скривившись от отвращения, спросил он.

– Травка, – Просто ответила старуха. – Ты пей, шибко хороший травка. Силы много даёт. Не дыши – пей. Всё выпить надо.

Тимофей, превозмогая дурноту, с горем пополам осилил настой и отдал кружку старухе. Аппетит пропал начисто.

– Теперь полежать мал-мал надо, потом кушать. Иди, отдохни, однако.

Тимофей не думал сопротивляться. Он прошёл к себе за занавеску и без сил упал на кровать.

Интересно то, что тошнота прошла практически сразу. А ещё через некоторое время вернулся аппетит, и разгорелся, кажется с новой силой. Тимофей, не долго думая, поднялся и вошёл в кухню.

К его удивлению стол был уже накрыт.

– Тебе теперь очень мало кушать надо, – Сказала старуха и, усадив его за стол, поставила перед ним, глубокую глиняную чашку с мясным бульоном.

Тимофей буквально набросился на еду. Но тут старуха перехватила его руку с ложкой, и он встретился с её укоризненным взглядом.

– Не надо быстро кушать. Плохо! Мало надо. Потом ещё, больше. Пока привыкать живот.

Ему стало стыдно за своё нетерпение. Но теперь он не торопился.

– Бабушка, а где та девушка, которая ко мне приходила? – спросил Тимофей, в надеже, что ему это не пригрезилось. Однако, если быть откровенным, он сам не знал, что лучше. Чтобы это было плодом его больного воображения, или явью.

– Девушка? – подняла на него свои мутные глаза бабка. – Видел, значит?

– Конечно, видел! – Тимофей был удивлён таким вопросом. Не мираж ведь к нему приходил, живой человек.

– Не всякому можно увидеть Маси. Если сама не позволит. Тебе позволила, понравился, однако. Плохой ты был, совсем плохой, холодный совсем. Жизни мало-мало осталось. В ручье лежал много. Я сама её звала. Приходила она два дня тебя грела. Вчера ушла. Говорила, теперь жить будешь. Правду говорила. Хороший шаман Маси.

– Она шаман?

– Все шаман! – почему-то перешла на шёпот старуха. – Дед шаман, отец шаман, теперь она шаман. Очень сильный шаман. Камлает (шаманит) сейчас. Духов просит, чтобы тебя лечить хорошо. Понравился, однако, – опять повторила бабуля и обнажила в загадочной улыбке, свой единственный зуб.

– Камлает?

– День с духами говорит, ночь ещё говорить будет.

– А посмотреть можно? – Тимофей даже есть перестал. Ему приходилось в своей жизни видеть шаманские обряды, так называемые камлания. Но ещё ни разу он не встречал женщин шаманок. Тем более таких молодых, к тому же проводящих этот священный обряд ради него самого.

Бабка вдруг с суеверным страхом посмотрела на него. Встала из-за стола, молча стала собирать посуду.

– Так, что бабушка? Можно или нет?

– Хочешь, иди. Я, нет. Если понравился, беды не будет.

– Покажете куда идти?

– Что показывать? Прямо выйдешь, по тропе иди, не заплутаешь.

"Тут у вас не заплутаешь", подумал Тимофей, вспомнив свои мытарства. Однако соблазн был настолько велик, что он, не мешкая, стал собираться в дорогу.

Было, безумно жаль, что вся аппаратура осталась в машине. В данный момент пришлось довольствоваться лишь блокнотом и авторучкой. Накинув на себя свою куртку, он не забыл захватить с собой, на всякий случай, один из разрядников, позаимствованный у "кабаноголовых". Когда он взял его в руки, то почувствовал странную связь с чем-то нереальным. Даже прекрасно помня, тот дурацкий поединок с этими тварями, по прошествии времени, это всё же казалось бредом. Но сейчас он держал в руках, прямое тому доказательство! В другое время он никогда не стал бы брать с собой оружие. Будь оно земное или как сейчас, непонятно чьего производства. Но в данный момент, он был, ещё очень слаб и прекрасно понимал, что новой встречи с кабаньими родичами, может просто не выдержать.

Вооружившись, таким образом, всем необходимым, в том числе, неизвестным на земле оружием, он, чувствуя себя в относительной безопасности, ступил на указанную бабкой тропку.

Глава 8

Дождь продолжал идти, будто не было этих трёх суток, которые он провёл без сознания. Хотя сказать, что совсем уж без него, этого самого сознания он провёл эти дни, было нельзя. Он прекрасно помнил присутствие в своей постели, молодой женщины, оказавшейся шаманкой. Если до разговора с бабкой он ещё сомневался в том, что это не бред, то теперь его сомнения развеяны. Она БЫЛА! Она ЕСТЬ! И сегодня он её увидит. Как бы он не успокаивал себя, не говорил самому себе, что идёт лишь посмотреть на камлание. Что это ему интересно только с точки зрения исследователя. Он прекрасно понимал, что сам себя обманывает. Он жаждал увидеть ЕЁ! Предстоящая встреча волновала и будоражила нервы настолько, что он не замечал мерзкого дождя, уже основательно пропитавшего его так называемую, непромокаемую куртку. Воспоминания о той незабываемой встрече, с черноволосой незнакомкой совершенно выключили окружающее. Он видел перед собой лишь тропу, ведущую к ней. К той, чьё тело, такое тёплое, сильное и упругое, вместе с тем такое нежное, он помнил. Почему-то именно сейчас он вспомнил всё до мельчайших подробностей. Её волосы, разбросанные по подушке, пахнущие травой, хвоей и ещё чем-то невыразимо – приятным. Совсем ещё девичью, упругую грудь, с набухшими от возбуждения, тёмными сосками. Странные, бирюзового цвета глаза и слишком смуглую для севера кожу. Такие желанные, манящие губы, их безумно приятные прикосновения. Только сейчас он осознал, как она не была похожа на аборигенов. Чья кровь могла течь в жилах женщины живущей в такой глуши?

Его воспоминания текли приятным, медленным потоком, отдаваясь в голове мерными приливами. Сначала он подумал, что его ослабленный организм, опять начинает хандрить. Но потом понял, что это вовсе и не кровь стучит в ушах. Он слышал в глубине леса, монотонный ритм шаманского бубна! Тимофей невольно остановился. Воспоминания испарились мгновенно. Да простит его молодая шаманка, в нём снова проснулся исследователь.

Осторожно, чтобы не помешать языческому таинству, Тимофей раздвинул кусты. Пока он не собирался себя обнаруживать.

Поляна, которая предстала взгляду Тимофея, была обрамлена корабельными соснами. Только с той стороны, где находился Тимофей, густой кустарник помогал остаться незамеченным. Ему хорошо был виден сосновый сруб небольшой избушки. Домик этот, надо сказать, очень походил на сказочную избушку на курьих ножках. И совсем не, потому что находился в глухом лесу, напоминавшем сказочный. Всё было гораздо прозаичней. Но это только для человека, знакомого с традициями некоторых северных народов. Тимофей уже встречался с подобной архитектурой. Сруб избушки, четырьмя своими углами опирался на прочные лиственные сваи и возвышался над землёй, на полтора метра. Это делалось, для того чтобы не гнили нижние венцы строения, в условиях вечной мерзлоты. Но если не вдаваться в практические подробности, впечатление создавалось, прямо скажем – сказочное.

У входа в избушку были воткнуты в землю два кола, каждый метра по три в высоту, на концах, которых красовались черепа животных. Насколько Тимофей мог догадаться, черепа были лошадиными. Ещё на этих жердях имелись всякие предметы, такие, к примеру, как куски шкур животных, полоски кожи и изделия из железа. Из своих прошлых, немногочисленных встреч с шаманами, Тимофей знал, что все эти предметы символизируют гриву хвост и копыта, а железяки стремена, меч, топор, молот, наконечник стрелы. Собственно это они и были, только в миниатюре.

Если приплюсовать сюда, костёр, горевший посреди поляны, и исполняющую ритуальный танец шаманку с бубном в руках, как есть покажется, что перенесло тебя, если не в сказку, то, как минимум во времена языческие.

Облик самой шаманки, был не менее экзотичным и страшным одновременно. Её голову венчал шлем с оленьими рогами. На лице страшная кожаная маска с огромной бородой. Одета шаманка была в меховой костюм, по бокам и сзади которого свисали ленты из меха различных животных, своей расцветкой имитирующие мех белки, ласки, горностая. В руках она держала большой шаманский бубен, в который ритмично била палкой. При этом, свисающие с её костюма ленты, хвосты, борода, извивались как живые. Всё это вращалось, переливалось, словно жило. В совокупности с создаваемым ей ритмом, дикая пляска носила характер некоего спектакля, торжества свободы полёта.

Обычно у шаманов считается, что камлание в одиночестве, не очень эффективно, духи помощники работают лучше, когда присутствует больше народа. Поэтому, Тимофей был несколько удивлён, что на поляне, больше никого не было.

Он не знал, что ему теперь делать? То ли выйти на поляну, то ли продолжать сидеть в кустах, в ожидании завершения камлания. И то и другое, казалось несколько неудобным. Словно он подглядывает в замочную скважину. Однако выходить он всё же не торопился, решив пока понаблюдать за процессом.

Бум-бум, бум-бум-бум, летело над поляной и терялось где-то в лесной чаще. Вихрь лент, хвостов, кружил в этом ритме, завораживал, звал с собой в фантастический полёт. Удары собственного сердца слились с шаманским ритмом. Появилось ощущение полной зависимости пульсаций организма с пульсацией бубна. Его несло, кружило, вращало, втягивало в вихрь танца, превратившегося в полёт по иным мирам. Звёзды, созвездия, туманности, странный хоровод планет и эмоций. Тимофею было, как никогда легко. Как не странно всё происходящее, нисколько не удивляло. Девушка со странным именем Маси не держала его за руку, она находилась где-то рядом, а если быть точней, они слились в едином вихре. Он был как бы частью её. Это придавало сил, помогая ему лететь из вакуумного, холодного мрака, к светлой спирали родной галактики.

Сколько это продолжалось? Минуту, день, столетие, не имело ни какого значения. Время как таковое, просто отсутствовало. Оно превратилось в некое измерение, которое в реальной жизни мы или не воспринимаем, или осознаём совершенно не так. Не было ни прошлого, ни будущего. Было только ЗДЕСЬ и СЕЙЧАС!

Тимофей ни сколько не удивился, когда, открыв глаза, увидел её лицо. Только странная грусть отяжелила душу. Он лишился чего-то, что только что было частью его сущности. Похоже, они действительно были одним целым, только не в этой, а в другой реальности.

Он лежал на меховом покрывале, посреди поляны, а рядом потрескивал костёр. Маси сидела рядом, и не отрываясь, смотрела на огонь. Что она видела в этой пляске языков пламени, было известно только ей одной. Жуткого шаманского одеяния, на ней уже не было. Одета она была вполне по-современному. Мягкий шерстяной свитер, джинсы и кроссовки. Тимофей с удивлением обнаружил, что дождя совсем нет. Более того, поляна была обласкана, по-летнему тёплыми лучами, предзакатного солнца.

– Ты совсем здоров, – неожиданно произнесла она, мягким нежным голосом. – Ещё слаб, но здоров. Я всё сделала, что смогла.

– Маси… – ему хотелось сказать этой девушке, как он ей благодарен, как много она для него значит, и как мало он о ней знает. Многое он хотел сказать, но слова почему-то комом стояли в горле, казались совершенно ничего незначащими. Не существовало таких слов, способных описать то, что он чувствовал. Ни дружба, ни взаимная привязанность, ни даже любовь, не подходили для описания той бури эмоций, которую он сейчас испытывал. Это было совершенно незнакомое ему чувство. Словно какую– то часть его собственного Я, он потерял безвозвратно.

– Не говори ничего. Я знаю! – Маси продолжала смотреть на костёр, слова лились так, будто она их читала в огне.– Это я тебя позвала. Ты много знаешь, только забыл. Но ты обязательно вспомнишь. Я разбудила змею, она поможет тебе найти себя. Теперь ты должен идти. Много случится плохого у тебя на тропе. Но пройти по ней необходимо. Иначе не найдёшь то, чего ищешь всю жизнь, – эти слова, похожие на бред, гулко и тяжело падали в его сознание. – Возьми это, никогда не снимай, оно не даст змее впасть в спячку, – с этими словами она разжала свою ладонь, на которой лежало кольцо удивительной работы, с вправленным в него изумрудом, холодного зелёного цвета и великолепной огранки. Камень блеснул в солнечных лучах, весело заиграв всеми оттенками зелёного.

– Про какую змею ты говоришь? – спросил Тимофей, протягивая руку Маси.

Она, молча, будто не слышала вопроса, надела кольцо ему на средний палец. И тихо сказала:

– Камень Изиды. Он укажет истинный путь к твоему будущему и откроет память. Хотя всё предопределено. Нет ни прошлого, ни будущего. Есть только здесь и сейчас. Следи за его изменениями, он способен предупредить об опасности.

Странно было слышать эти слова, из уст другого человека. Ведь он сам, только что об этом думал. Более того, он это ощущал собственной шкурой.

Между тем, Маси подняла бубен, повернула к Тимофею лицевой стороной, и он увидел стилизованный рисунок на его натянутой коже.

Тимофею, не однократно доводилось наблюдать шаманские обряды. Он видел множество рисунков нанесённых на бубны, слышал истории, легенды с этим связанные.

Самым распространённым мотивом рисунков на бубнах, это путешествие шамана в мир духов и символика с этим связанная. Как правило, на коже шаманских бубнов, изображаются три сферы мироздания. Это небо, земля, преисподняя. Все три сферы, хоть различны и разделены, как правило, символами луны солнца или звёздами, всё же связаны друг с другом. Обычно эта связь определялась изображением мирового дерева. Корни его находятся глубоко в преисподней, ствол и ветви в мире людей, а вершина уходит в небо. По этому дереву, шаман мог совершать свои путешествия, во время обряда камлания. На всех уровнях, изображены существа, населяющие тот или иной мир. Небо связывалось с птицами, земля с населявшими её животными и людьми, в нижней же части изображались змеи, рыбы, ящерицы. Каждый уровень, по шаманскому строению мира, имел своих духов. Сами шаманы, тоже делились на белых и чёрных. В зависимости от того, к каким духам они обращались за помощью, во время камлания. Из верхнего мира, значит, шаман белый, из нижнего, соответственно чёрный. Что интересно, это разделение, на чёрных и белых шаманов, не делило их по признаку чёрный – злой, а белый – добрый. Более того, духи верхнего мира, считались по большей части бесполезными в решении человеческих проблем, даже пассивными, в то время как духи нижнего мира – деятельны, более связаны с людьми, с ними легче можно было договориться. В своём путешествии по дереву мира шаман, даже белый, вполне мог прибегнуть к помощи духов из нижнего мира.

Рисунок на бубне Маси не слишком отличался от подобных, традиционных рисунков. То же самое дерево, соединяющее три мира, с населяющими их сущностями. Ствол дерева обвивала змея. По шаманским поверьям с помощью этой змеи, шаман путешествует по всем трём мирам. Маси указала на змею:

– Вот змея, которую я разбудила. Не дай ей опять уснуть, и она поможет. Это всё, что я могу тебе сказать. Ты сам всё должен понять.

Тимофей смотрел на извивающееся вокруг ствола, тело змеи и не мог отделаться от мысли, что он уже видел нечто подобное. Только вот где? Одно он знал точно, это нечто, виденное когда-то, не было связано с шаманской символикой.

Маси поднялась и сказала:

– Теперь ты должен идти.

– Мы увидимся когда-нибудь? – он не надеялся на положительный ответ. Более того, вопрос прозвучал как крик отчаянья. Как мольба обречённого.

Она молчала. С таким же успехом он мог спросить у камня "Что с нами будет?" Камень не ответит. Маси лишь тихо прошептала:

– Уходи!

Было понятно, что большего он от неё не добьётся. Ему ничего не оставалось, кроме как уйти не оборачиваясь.

На сердце лежал огромный камень. Стоило ли ему идти к шаманке, чтобы уйти от неё с такой тяжестью?

Он отошёл от места камлания на довольно приличное расстояние, когда погода, будто насмехаясь над ним, снова испортилась, соответствуя его настроению, разразилась слезами, упавшими на его голову в виде мелкого дождя. До дома старухи Тимофей дошёл довольно быстро. Хозяйка встретила его радостно, как – будто сомневалась в том, что ему удастся уйти живым от шаманки.

– Пришёл! Хорошо, однако. Ужин кушать надо, – сказала она, показывая на накрытый стол.

Тимофей снял мокрую одежду, вымыл руки и лицо, ледяной водой из умывальника, подвешенного на стене в сенях, и подсел к столу.

На этот раз бабуля не запрещала взяться за еду основательно. А он не собирался отказываться от предложенных разносолов. К тому же желудок после трёх дней голодания, не обманешь бульончиком, пускай мясным и сытным, но все же пустым. В добавок ко всему, съеденным ещё утром.

– Бабушка, вы случаем не знаете, где тут по близости, найти человека, который помог бы мне притащить и отремонтировать мою машину. – Спросил Тимофей, уминая за обе щёки отменно приготовленную оленину.

– Илья помочь мог, в тайге он, однако. Если только Васька, сын его сможет, но хворый он. А далеко машина твоя?

– Далеко! Из Большеречья я ехал, да вот сломался.

– Где это, Большеречье твоё? Не слышала я такого.

Тимофея бросило в пот. Он даже есть перестал. Чтобы старуха аборигенка, прожившая всю жизнь в этих местах, и не знала округу на сотни километров? Да быть такого не может!

– Вообще-то я два дня к вам пробирался. Если б не болото, раньше пришёл. Пока переходил, устал очень, пришлось заночевать.

– Ты через болото ходил? – чуть ли не шёпотом спросила старуха.

– Конечно, а как ещё?

Бабка осенила себя непонятным знаком. Тимофею сначала показалось, что она собирается перекреститься, но это было нечто другое, незнакомое и как понял Тимофей, очень древний оберегающий жест.

– Повезло тебе, шибко повезло. Страшное болото. Много люди гибли. Нехороший духи там, – она говорила очень быстро, от этого почти совсем непонятно.

– Значит, мне точно повезло.

– Кто знает? Духи не оставят того кто их потревожил. Уходить тебе надо. Беда будет.

– Завтра уйду. Не беспокойтесь бабушка. Только подскажите, где Ваську найти.

– Покажу. – После упоминания о болоте, старуха всем своим видом давала понять, что ему надо как можно быстрее покинуть её дом.

В эту ночь он долго не мог уснуть. В голову лезла всякая чертовщина. "Если старуха не знает Большереченского района, это конечно еще ни о чём не говорит. Однако выглядело это так, будто пройдя болото, я очутился в другом мире. Чушь конечно, но где та грёбанная деревня Петровка, обозначенная на карте, и откуда взялось болото? Опять же непонятные слова шаманки: – "Это я тебя позвала…" – Их как понимать. А если ко всему этому добавить ещё кабано-головых… Эх, плачет по тебе психушка Тимоха!" Сразу вспомнился В.С.Высоцкий:

– "Тут прибежали санитары

и зафиксировали нас".

"Говорить, что всё это произошло с тобой, на самом деле, то есть писать от первого лица, точно не стоит. Но как материал для книги, очень даже ничего".