Юрушка, родной мой. Сейчас я в Златоусте. 1-го апреля еду в поезде до Челябинска, надеюсь пересесть там на самолет до Свердловска. Любимый, хочется тебе писать, но дико качает вагон. Мне бесконечно грустно, Юра, и бесконечно хочется плакать. Только неудобно всегда, кругом люди. Юра, чувствую, что сейчас расплачусь от бесконечной нежности к тебе и от того, что еще существует смерть на земле. Родной, вот у меня и сердце заболело. Потом бы дописать, да хочется сейчас. Я ведь пессимистка от природы, и мне страшно нужен ты, мой добрый оптимист, нужен ты – мой Бог. Без тебя все краски мрачны. Ой, не могу. Потом допишу.

2.04.63. В Свердловске.

Сегодня приехала поездом. Твои письма. Дорогой мой, в Златоусте мне было очень хорошо. Кажется, все были рады. Ночевала ночь у мамы, вторую – у Лели. Стряпали, кормили меня и поили (молоком) без передышки. Смотрела вашу стайку, завод, твои подарки Леле, перерыла все твои книжки, перечитала все дневники, блокнотики, письма. Ты уж прости, любимый. Но я только больше тебя люблю. Хоть мне и страшно почему-то. Все дни были наполнены твоими фотографиями и разговорами о тебе, да еще о твоем будущем мистере «Х» (имеется ввиду будущий ребенок). Столько было твоего прошлого, до моего, что мне теперь просто страшно – мой ли ты вообще.

Вот и опять плачу. Все это заслонило тебя сегодняшнего, реального, моего. Было очень трудно представить тебя в тех стенах. Для меня ты в нашей комнате, в общежитии был верхом счастья. А теперь оказывается, что ты столько жил без меня, и тебе было хорошо, и не думал обо мне вовсе даже когда мы были уже знакомы, и был лучше, чем со мной, и никогда меня не любил, не ждал. Все – случайность, пришедшая вдруг, никому не нужная взрослость. Я и теперь уверена, что свою Леночку ты любил больше и лучше и никогда не будешь любить меня так, как ее.

Господи, не подумай, что ревность или еще что-нибудь. Просто я тебя очень люблю, больше, чем ты (если ты любишь). И еще: мне жутко вспоминать, как ты со мной не разговаривал тогда три дня. Ты был справедлив, но я бы так не смогла. Ты не любишь, наверное, Юрочка. Напиши мне.

Почему ты не написал о своей неудаче? Я хоть и глупая, по твоим словам, но постараюсь понять, в чем дело. Как ты выполняешь свои проценты и получаешь ли за них что-нибудь? Как ты ешь и мерзнешь? Мне кажется, что тебе очень легко заболеть без меня, этого я не вынесу.

Не грусти. Не мучь себя ничем. (В крайнем случае я ведь тебе все разрешила).

О моей фигуре можешь не волноваться, она с каждым днем становится все «краше». И никому нет охоты ее показывать, даже тебе.

Роднушечка мой, я, видимо, буду работать, почти договорилась. И учиться, конечно. Все будет хорошо. Не беспокойся. Все успею. Пиши только мне почаще, молю.

Юрочка, твоя мама очень хотела бы иметь такую «дуделку» для стирки, как у нас с тобой. Ты ей вышли нашу, если не сможешь купить. Я пошлю им фруктов из Свердловска. Здоровье твоей мамы лучше. Она очень живая и бодрая внешне, и Леля тоже. Я и не знала, что они такие маленькие.

А ты, дорогой, вырос среди таких красивых гор. Горное мое дитя. Любимое.

Приходил отец твоего Толика, тебе от него привет, хочет, чтобы вы все встретились и устроили свадьбу Толику.

Ходили с Лелей в кино. Пока все. Только и думаю о тебе и целую тебя всего, чистенького. Прости уж. Твоя.

Всем по привету, всех люблю, но тебя больше.

3.04.63.

Дорогой, ты, наверное, уже в Спасске. И мне уже трудно, потому что не могу представить тебя в знакомой обстановке. Сегодня видела очень тяжелый сон о тебе. Проснулась в страхе. Я тебя очень люблю и, конечно, ничего тебе там не позволяю. Думай, пожалуйста, только обо мне и люби только меня. Посещение Златоуста как прекрасный сон. Мне очень понравились твои родители и Леля. Что-то они напишут обо мне. Люблю тебя страшно. Привезла твои фотографии и постоянно на них глазею. Пока, любимый. Целую нежно. Твоя супруга.

P. S. Как с аспирантурой? В Москву было бы хорошо. Но если у тебя не получится, то мы с тобой съездим туда летом обязательно, хоть ненадолго. По письмам своей сестры я чувствую, как тамошняя обстановка сама по себе сказывается благотворно на человеке. (Сестра Людмила поступила в московский институт).

Ц. И.

04.1963. От мужа.

Милый мой! Очень, очень стало скучно! Все давно хотел написать, но никак не мог сесть. Сначала было еще хорошо, но сегодня очень грустно, еще грустнее.

У Светы и Боба дела хорошо. А у меня подходит срок отчета. Сегодня первая неудача была, но все это ерунда, т. к. завтра еду в Спасск.

Я очень соскучился по тебе. Было бы здорово, ели ты была бы рядом. Я бы не был злой, усталый. Но если ты уехала из-за того, что тебе хотелось показаться кому-то еще в форме, то мне было бы очень тяжело оправдать тебя. Но я вижу, что это нужно. Главное – давай учи и двигай. Хотя тебя напечатали, но все это ерунда, так как ты у меня глупенькая.

Милочка! До свиданья. Привет папе и маме, чтобы они были здоровы. Целую тебя.

6–7 апреля 1963.

Милая моя девочка! Сегодня две недели, а мне кажется, что уже столько времени, как ты уехала, а еще сколько ждать… Хорошо, что я вижу тебя повсюду в нашей комнате, куда только не сунусь, что только ни возьму в руки и захочу взять, во всем ты, в книжках, в бумагах, в беспорядке на столе – во всем, во всем, милая моя, любименькая. Хочется все время писать тебе, но не очень много времени. Сегодня собирались в Институте с Сапожниковым по поводу процентов. Кажется, к 15-му выдадим 1-й этап, только еще придется поработать немного, точнее – целую неделю. Пришел домой, голова трещит, лег – снова ты. Парни приходят и – про тебя. Моем косточки. Я им выдержки прочитал, где ты о них говоришь и где мама о тебе. И сидим мы после чая с Бобом на койке, а Света ноги на нас, и вспоминаем тебя.

Милая моя, как еще долго тебе ждать, но ты мужайся, главное – учись. Прошу тебя, не устраивайся на работу, зачем это тебе. Ни в коем случае. Я буду тебе высылать немного денег с того месяца, а ты лучше сдай хвосты. Учись, миленькая, сделай мне подарочек, встреть меня без хвостов. А работа отнимет много времени и сил. Иришенька, миленькая, береги себя. («Хвосты» – долги по экзаменам и зачетам остались с зимней сессии, которую пришлось пропустить из-за отъезда в Хабаровск. Хотела перейти на заочное, но наш отец-основатель искусствоведческого отделения на Урале Павловский Б. В. не согласился, отпустил со словами «как сложится, приедешь-сдашь»).

Вербы твои все еще стоят на столе, и мне опять напоминают, как ты хлопотала вокруг и вообще моим солнышком была. Сейчас работаю… и вдруг ловлю себя, что открыл рот и мечтаю по-глупому, как мы с тобой будем летом отдыхать.

И в таком состоянии я, конечно, ни в какие кавалеры не гожусь, и вообще еще не смотрел ни на одну женщину, и не вижу даже потребности… И пусть тебя не волнует ничто, я ведь не «хлыст» и не подонок циничный. Я тебя люблю… Голуба моя, ты мне все, и я все тебе несу, что смог взять в мире хорошего.

Ты мне ближе всех, родная моя, потому что ты не с другой планеты, а мой живой и близкий душой (родной душой) букварик.

Посылаю тебе письмо моих старушек. Можешь узнать, как они о тебе думают. Иринушка, посылаю твою рецензию (в газете «Молодой дальневосточник»), у меня их еще штук 5. Если нужно, черкни.

Миленькая, а ты плохо читала мои книжки, там обязательно про тебя есть. А сейчас я тебя люблю больше всех на свете. Но я немного старше тебя (на три года) и видел больше, и, если я такой, то только потому, что люди на меня повлияли. Я больше давал, чем брал, и всегда был на расстоянии, боялся связать себя и сделать низко. Ведь я немного консервативный и, может, это не модно, но прожил с чистотой внутри. Поэтому я, миленькая, буду со всей строгостью закона блюсти супружескую верность. Если я люблю, то ты одна мне нужна, одна моя милая, самая-самая любимая. А на разлюблю намеков нет, так что ты спи спокойно и помни, что ты сама держишь в руках нашу любовь.

Дела у меня – во! Только по тебе скучаю. Прочитал ½ «Анти-Дюринга», страсть как интересно. Пиши мне, не забывай. Больше учись. Брось работу, береги силы, время. Пожалуйста, пиши мне. Целую тебя много раз, мою любимую дорогую жену. Привет твоим маме и папе.

Наистрожайший супруг твой.

7.04.63. От жены.

Дорогушечка мой, я очень тебя люблю. И скучаю тоже, и каждое утро целую тебя на фотокарточке.

И заниматься еще не могу по-настоящему. Единственное, что у меня получается регулярно, – это перевод с французского по страничке в день. Нашего Павловского все-таки забирают в Москву по воле каких-то парт. органов, и теперь даже страшно, что без него будет. Он – наш Бог, и ему мы обязаны всем нашим мизерным образованием.

Юрочка, хоть я и стала ужасным сибаритом, но ты не бойся. Физическая тяжесть подавляет меня и духовно. И эта премокрая весна, от которой только голова болит.

Любимый мой, написала письмо твоим родителям, уж очень они меня за свою приняли и плакали при провожании. До сих пор ем печенюшки, испеченные твоей мамой.

Получил ли ты бандерольку? А Агнесса поручала мне купить кофточку, так я послала деньги в Москву, Люда купит и вышлет тебе. Здесь-то нет ничего.

Люблю тебя одного и очень. Не печалься. Выполняй все мои наказы. Обнимаю тебя крепко и целую. Ира.

P. S. Не очень иронизируй над письмом моих родителей. Папа долго думал, как назвать тебя и себя. Я им тут все уши про тебя прожужжала. Юрочка, они очень хотят тебя видеть, мое настроение передается им.

Прилагается письмо родителей Ирины.

От отца – Наума Зиновьевича.

Здравствуйте, Юрий Павлович! Пользуясь случаем, шлем Вам наш уральский родительский привет.

Вот уже две недели Иринка снова в Свердловске, приобщается к занятиям, но мыслями живет в Хабаровске и скучает в вашей временной разлуке.

Мы очень благодарны Вашим родителям за их теплую встречу и внимание, оказанное Иринке, и будем рады, если им представится возможность побывать у нас в гостях.

Дома у нас тихо и спокойно. Иринка себя чувствует удовлетворительно. К первомайским дням ожидаем встречу с нашей москвичкой Людмилой.

Пишите о Вашем здоровье, успехах в работе и учебе, о перспективах отпуска. Ирочка и мы, родители, ждем скорейшей встречи с Вами.

Будьте здоровы – Наум Зиновьевич.

От мамы – Анны Ивановны.

Юрочка, Иринка хандрит и ни на минуту не забывает свой дом в Хабаровске. Занимается мало и слабо. Чувствует