Из портативного магнитофона «Романтик», который они прихватили с собой, в вечерней тишине негромко звучал «Таркус» – музыка, далёкая от «Аббы», «Слейд», и всего того, что было на слуху у всех меломанов Советского Союза и что было признано мiром лучшими песнями 1974 года. Рядом с магнитофоном на полу стояла бутылка 0,5 портвейна.

– В сравнении с Эмерсоном, «Абба» – это школьная самодеятельность… – в задумчивости произнёс ВСЁ.

– Дошкольная, – уточнил НИКТО.

– Однако «Абба» наверху.

– На самом верху.

– Потому, что нравится большинству?

– Не меньшинству – ежу понятно.

– Почему?

– Потому… – В голосе НИКТО не было ни интонаций, ни эмоций, ничего.

Образовался НИИ, подумал ВСЁ, аппаратура, инструменты, о которых они и не мечтали, образовались: и что – впереди тупик?

– Нам, знаешь, чего не хватает? – спросил НИКТО.

– Знаю! Сигаретки с марихуанкой к нашему «Таласевичу»!

– Или, на худой конец, косячок плана, чтобы улететь в небеса.

– Согласен – чтобы улёт состоялся стопроцентно!

– «Стакан вина и честный друг – чего ещё нам, братцы…»⁵

Но особого желания подтвердить на практике крылатые слова шотландского Пушкина не наблюдалось ни у одного, ни у другого. Однако портвейн – как проверенное фанатами Запада лекарство от тоски зелёной! – был куплен, и они отхлебнули по глотку из бутылки.

– А, может, мы – творческие импотенты, не способные копировать «Аббу»? – спросил ВСЁ. – Копировать – это же так «сложно»!

– Возможно…

– А, может, всё наоборот: творческие импотенты – те, кто только и способен копировать «Аббу»?

Из «Романтика» продолжал звучать «Таркус»: глубоко, объёмно…

(«Я АРТИСТ. Дайте мне долбаную тубу, И Я ИЗ НЕЕ ЧТО-НИБУДЬ ВЫЖМУ». Джон Леннон.)

– Тогда ответь серьёзно: в чём фокус? – спросил ВСЁ. – Не было бы фокуса – не было бы сегодняшнего спектакля, где главную роль неотразимо исполнил НЕКТО, а мы ему неотразимо ассистировали.

– По-моему, главную роль сыграл ты.

– Серьёзно?

– Серьёзно.

– А если без клоунады?

– Без клоунады клоунам – нельзя.

– В каждом правиле есть исключение, если это правильное правило.

– Фокус – в выпивке… – ответил многозначительно НИКТО. – Вот, как увидим дно бутылки – и мiр точно преобразится, и воцарится божественная гармония во всём: подтверждено наукой, и целым поколением хиппи 60-х, а также – наркошами всех предыдущих времён и народов…

– Смеёшься?

– Нет, констатирую…

– Шикарно – шикарно! Будем здравы, бояре?!

– Будем! Да пребудет с нами сила!

– Гармония и лад! – добавил ВСЁ.

Они сделали по большому глотку из бутылки, и ещё по глотку.

Через короткое время смешным до невозможности стал казаться уход с репетиции НЕКТО: ну, ему никак нельзя было уйти иначе, как именно через окно – эффектно, блистательно, ярко! Дверь, видите ли, закрыли на ключ? Эх, клоуны-клоуны…

– Ладно, я расскажу про этот фокус, – произнёс с металлом в голосе НИКТО. – Итак, серьёзно о серьёзном: УСЛОВНО ВЫДЕЛИМ ДВА ТИПА ПСИХИКИ – ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ И ЖИВОТНЫЙ. Первый – это человеческий тип.

– Человеческий, – повторил ВСЁ.

– ПРИ ВТОРОМ ТИПЕ, ЧЕЛОВЕК ВНЕШНЕ, ПО ФОРМЕ – ЧЕЛОВЕК, ПО СУТИ – ЖИВОТНОЕ.

– Животное.

НИКТО придал своему виду максимум важности:

– Теперь вопрос: какому типу психики будет близок Бородин или Мусоргский, а какому – «Абба»?

– Приплыли: значит, творчество Эмерсона с компанией не имеет права на успех?

– У большинства – нет! Хотя Эмерсон, по-моему неправильному мнению, лучший на сегодня клавишник, Лейк – великолепный вокалист, а Палмер – отличный барабанщик.

– Тем не менее, для большинства они – никто, и звать их – никак?

– Так устроена система… И в этой системе «аббы» доминируют над «эмерсонами»… – НИКТО убавил громкость магнитофона. – Если сделано для всех – пусть даже серо и бездарно – это норма. Если сделано не для всех, это вызывает агрессию, иногда – ненависть…

– Без бутылки здесь, точно, не разобраться!

Они сделали ещё по глотку…

(«ЭТО ТРЁП, ЧТО „БИТЛЗ“, дескать, ВЕЛИ ЛЮДЕЙ ШЕСТИДЕСЯТЫХ ЗА СОБОЙ…» Джон Леннон.)

– Тогда вернёмся к нашим баранам, – предложил ВСЁ.

– Зачем обижать баранов? – спросил НИКТО. – Что они плохого сделали людям?

– Тогда вернёмся к НЕКТО.

– НЕКТО – человек системы. Отсюда агрессия. Человек системы не способен к диалогу. Ему органично уходить через окно. Это норма. Это эффектный такой эпатаж. И ещё – это вызов. Диалог в данном случае невозможен. Срабатывает механизм самосохранения системы: аргументы, даже если разумность их неоспорима, могут разрушить систему, в координатах которой привычно и комфортно большинству. Поэтому мозги сигнализируют: SOS! опасность! все люки задраить! приготовиться к погружению! к «гармонии» системного мiропорядка подкралась угроза.

– Про подводную лодку – это хорошо: как у Битлз!.. Только наоборот!.. Получается, что всё человечество – на подводной лодке?.. А если бы на перилах сейчас сидел НЕКТО?

– Я говорил бы тоже самое, поскольку фраза «человек системы» – это не обвинение… Это диагноз.

– Диагноз заболевания, которое излечимо?.. Или это рак?

– Условно выделим два типа заболевания: первое излечимо, второе – нет. НЕКТО сам выберет одно из двух… Помнишь юное увлечение Леннона скиффлом⁶? Из гитары, гармоники и стиральной доски можно сделать нечто такое, достойное музыки, или – нечто такое, достойное какофонии. Леннон сделал достойное музыки…

По улице проезжали редкие легковушки, троллейбусы и автобусы.

НИКТО взял в руку портвейн, посмотрел на этикетку и пить не стал, поставив «Талас» на пол. Потом сказал:

– Я думаю, всё, что было сказано здесь… на этом крыльце, потерявшемся во времени, которое остановилось… о мягкой – недиктаторской! – жёсткости НЕКТО…

– И о жёсткой – диктаторской! – мягкости НИКТО! – уточнил ВСЁ.

– …всё это для постороннего уха прозвучит, наверное, как размышления на уровне бреда придурков…

Послышался шорох в кустах.

– И завтра нам самим – возможно – они покажутся нелепостью…

Из темноты выскочила маленькая собачонка, и, с вызовом, деловито тявкнув, умчалась в сторону соседнего дома.

НИКТО добавил:

– Или призрачным сновидением, которое вмиг исчезнет из памяти, как только мы откроем глаза…

(Утраченные страницы рукописи. Мышки полакомились. А, может, крыски.)

Портвейн в тот вечер они так не осилили и до половины, оставив бутылку на полу крыльца, чтобы на утро она стала приятной находкой для вечных страдальцев срочно опохмелиться.

– Ваше здоровье, господа алкоголики и тунеядцы! – сказал ВСЁ.

– Утро вечера мудренее… – заметил НИКТО, – надеюсь…

(«Я НЕ МОГУ ТЕБЯ ИСЦЕЛИТЬ. Всё в твоих руках…» Джон Леннон.)

15. Какую цену имеет поцелуй Пат.

Число 15 отожествляется с вихрем, который имеет двойственную

природу. 1 +5 = 6, где «шестёрка» символизирует день и ночь.

Через пару дней НИКТО, НЕКТО и ВСЁ сыграли бёрнсоновский «Разбой» в первоначальном варианте, со сцены НИИ.

ВСЁ спел фантастически. И ещё он сказал знаменитую ленноновскую фразу про позвякивание украшениями. В зале находился один слушатель, им была Пат.

– Я в восхищении: у вас действительно получился не Бёрнс, а шотландский Пушкин! – сказала она, и через паузу добавила: – Вы так специально расположились на сцене, как в «О, счастливчике» с Аланом Прайсом⁷?

– Ты меня убиваешь наповал, – ответил кротко ВСЁ. – И думать не думали. Просто нечаянно как-то расселись в кружок, колонки по периметру и мы сами внутри периметра: и друг друга хорошо видно, и есть возможность – если потребуется! – закатать в ухо, кому надо (я имею в виду НЕКТО) – шутка!

– Я не говорю про похожесть, – объяснила то, что она хотела сказать, Пат. – Я – про репетиционную атмосферу – это получилось, как в фильме: очень мягко, очень тонко, очень уютно, очень, очень, очень!

ВСЁ соскочил со сцены и, обернувшись, спросил у НИКТО:

– Можно я Пат расцелую с ног до головы, и обратно?

– Нет! – строго ответил НИКТО. – Я, как признанный диктатор, налагаю вечный запрет на подобные действия. Это распространяется на всех живущих в Алма-Ате, и за её пределами!

– А тем, кто находится за пределами СССР, можно? – вкрадчиво поинтересовался НЕКТО.

– За пределами Союза – тем более: они подвергаются кастрации, сиюминутной, без суда и следствия! Апелляции не рассматриваются.

– Сурово! – покачал головой ВСЁ. – Но… справедливо, я так думаю. Кастрация – отличное наказание! Интересно, хоть в одном Уголовном Кодексе на Земле есть такая статья?

– Уверен, что нет, – ответил, как завзятый адвокат, НЕКТО. – В цивилизованном мiре – это невозможно!

В зале не было Йоко, но казалось, что она незримо присутствует здесь, или говорит устами НЕКТО.

– А почему это с таким тоном издёвки? – спросил ВСЁ.

– Тебе показалось, – заметил сухо НЕКТО.

– «Наступит день и час пробьёт, когда уму и чести, на всей Земле придёт черёд, стоять на первом месте»⁸, – сказал НИКТО.

– О, как я сожалею, что рядом со мной нет сейчас моей мамки! – сказала Пат с пафосом, который она не скрывала, напротив – подчёркивала.

– Я тоже сожалею… – признался НИКТО с досадой.

– Ты точно – диктатор! – подчеркнул ВСЁ и с досадой, и с хорошим пафосом. – Целовать – выходит! – я никого не могу: ни-ко-го? Какой позор на мою голову!

– Так, глядишь – нецелованным и помрёшь… – просиял НЕКТО.

– Ему это не грозит! – сказал НИКТО. – Вы забыли про Мэри-Барбару.

_{(Первую жену Ринго Старра звали Мэри (Морин) Кокс, вторую – Барбарой Бах.)}

– Ну, и имечки же были у жён Ринго! – возмутился по-клоунски ВСЁ. – Предлагаю мою девушку, которую я смогу законно целовать, назвать Мари. Договорились?

– Какие ещё будут указания? – спросил тоже по-клоунски НЕКТО.

– В списке два пункта, – ответил без клоунады НИКТО. – Первый – ни дня без новых идей. Второй – ни одной мысли о деньгах в результате нашего волшебного музицирования…

(«РАБ НЕ ЖЕЛАЕТ СВОБОДЫ, раб желает иметь своего раба». Цицерон.)

– Как это: ни об одной копейке? – удручённо поморщился НЕКТО.

– Об одной – можно, чтобы хватило на молочный коктейль, новые струны и прочие приятные мелочи. О двух – нельзя. Формула проста: дело делать + работу работать = успешный успех (о котором изначально – да, и всегда тоже! – думать глупо, и не надо). Творчество и деньги – понятия несовместимые.

– Это, как в раздельном питании – мухи отдельно, котлеты отдельно, – пояснил ВСЁ.

– А как же… стимул? – печально вздохнул НЕКТО.

– Ты думаешь, что Пушкин строчил «Евгения Онегина», вдохновлённый мыслью, что на гонорар от публикации он легко купит «Жигули? Про Бруно, Рахманинова, Гёте, Менделеева говорить надо?

– Нет, не надо: казуистика это! фарисейство! чёрте чё и с боку бантик! Всё должно иметь свою цену – книжка, симфония, научная теория, шлягер «Смоки» или «Спейс»: так было, так есть и так будет. Потому что так должно быть!

– А если сейчас Пат подарит мне поцелуй: какую цену он будет иметь? – спросил НИКТО.

– Поцелуй Пат бесценен, – ответил ВСЁ.

– Ну, это алхимия какая-то! – раздражённо заявил НЕКТО.

– Аль-кимия с арабского означает «искусство делать золото»…

Фраза «Какую цену имеет поцелуй Пат» стала поводом для веселья, а также 15-ой записью в летописи о «НИКТО, НЕКТО и ВСЁ».

(«ЕСЛИ ТЕБЕ ПОНАДОБИТСЯ РУКА ПОМОЩИ, ЗНАЙ – ОНА У ТЕБЯ ЕСТЬ – твоя собственная». Одри Хепбёрн.)

.

Больше других веселилась Пат.

Улучшив момент, когда можно было перекинуться с ней парой слов тет-а-тет, НИКТО сказал:

– Я «Разбой» сотворил, а ты обои в своей комнате разрисовала, как это было в детстве?

– Не поверишь, но это случилось! – ответила Пат. – Мама и папа этого – правда – не увидели, пока не увидели, но разве это главное?

– Главное, что это стало возможным…

Троица новоиспечённых музыкантов оглянуться не успела, как прошёл сентябрь. Потом также стремительно пронеслись октябрь, ноябрь и декабрь.

Четыре месяца мелькнули, как мгновение.

В следующей строчке летописи о «НИКТО, НЕКТО и ВСЁ» значилось:

16. 31 декабря 1974 года, предновогодний концерт.

Число 16 – это космический порядок, когда любая информация

проходит полный цикл развития и сжатия до состояния точки.

Формально основой выступления должна была стать та репетиционная атмосфера, которая спонтанно реализовалась, когда шотландского Пушкина они пели для Пат.

Но было одно «но»: НИКТО сказал, что они – три «великих» исполнителя всех времён и народов! – должны переместиться со сцены в центр зала! И пусть все танцующие и слушающие научно-повёрнутые сотрудники и сотрудницы НИИ будут вокруг них. Единственное, что запрещалось – это входить в круг, обозначенный выставленными акустическими колонками, где находятся музыканты. Суть идеи – отсутствие границ между НИКТО, НЕКТО и ВСЁ и веселящейся публикой: никаких сцен, никаких возвышений, все равны.

НИИ, как известно, слухами полнится, поэтому неудивительно, что на репетицию после 18.00 пожаловал директор института.

– Зачем вы задумали убирать кресла? – спросил он без предисловий.

НИКТО объяснил главную изюминку готовящегося волшебного действа. Директор выслушал и, не сказав ни слова, ушёл.

На следующий день в актовый зал пожаловал хмурый завхоз с ещё более хмурыми помощниками, и они свирепо принялись откручивать намертво закрученные шурупы, благодаря которым ряды кресел крепились к полу. Без чертыханий не обошлось, поскольку эти шурупы в своё время они прикручивали собственными руками, и прикручивали на совесть: кто знал, что когда-нибудь объявятся эти юнцы, изощрённые на гениальные выдумки, и категорически потребуют освободить зал? К обеденному перерыву с выносом кресел было покончено.

– Всё? – угрюмо спросил завхоз. – Надеюсь.

– Почти, – ответил НИКТО. – Со сцены надо ещё перенести пианино в центр зала и тогда… точно всё.

– Жаль, что пианино, а не рояль, – опечалился один из помощников завхоза. – Роялю мы были бы более рады!.. – После чего трёхмерное пространство актового зала сотрясла беглая канонада четырёхэтажных нелитературных выражений, очень точно выражающих «приподнятое» настроение всей бригады.

– Сцену, надеюсь, разбирать не потребуется? – дотошным тоном обмолвился другой помощник, когда инструмент был перенесён на новое место.

– Потребуется, но не сегодня, – тон в тон, как сказал рабочий, ответил ВСЁ.

– Жалко, очень жалко! Но и на том спасибо, – вздохнул с облегчением третий помощник. Через мгновенье вся бригада быстро ретировалась, дабы не услышать новые и непредсказуемые идеи по изменению интерьера, которые могли бы – чем чёрт не шутит! – осенить умы этих дерзких мальчишек.

НИКТО, НЕКТО и ВСЁ остались, чтобы расписать подробный сценарий предновогоднего концерта, самые важные моменты – так называемый скелет будущего представления, чтобы потом, на его основе, получилось то, что реализуется в реальности.

Во-первых, предполагалось, что пару песен должны спеть сами сотрудники НИИ. Первая – это «Сувениры». На репетиции к музыкантам не однажды заглядывал молодой лаборант и обещал исполнить этот шлягер не хуже самого Руссоса. Вторая песня (из написанного НИКТО, НЕКТО и ВСЁ) должна была состояться при подпевках активистов ученого сообщества, когда они подхватывают припев, призывая присоединиться к этому весь зал. Задача дерзкая, но, по мнению НИКТО, вполне выполнимая. Вот они и проверят: сможет ли никому неизвестный не-хит попасть в категорию хитов, когда поющие образуют пусть нестройный, но горланящий во всё горло хор.

Образовалось ещё миллион сложностей, которые необходимо было решить. Переноска пианино, в сравнении с ними, представлялась сущим пустяком, детской шалостью. Например, чтобы микрофоны не фонили в круговой акустике, чтобы гармонично звучали инструменты и вокал: микшера, за которым бы сидел звукорежиссёр, не было, и всё пришлось выставлять методом проб и ошибок.

Главное. Новых творческих непониманий между мальчишками не образовывалось. (Пока не образовывалось.) НЕКТО больше не заикался о том, что есть правильно, а что неправильно в аранжировке, в исполнении, в звучании…

(«ДЛЯ КАЖДОГО МУЖЧИНЫ ДВИЖУЩАЯ СИЛА – ЭТО ЖЕНЩИНА. Без женщины даже Наполеон был бы простым идиотом». Джон Леннон.)

За четыре месяца совместного музицирования они произвели на свет около тридцати композиций. Стихи сочинял НЕКТО. Треть песен написал ВСЁ. Две третьих – они сделали общими стараниями.

Околдованные музыкой, они жили, как во сне, от репетиции к репетиции. И если бы была возможность, они поселились в НИИ, чтобы не тратить время на автобусные поездки из дома и домой, а также – на посещение школы, занятие обязательное, но частенько ими игнорируемое: и так забот выше головы – не до уроков.

Йоко стала для НЕКТО Йоко, что заметно стимулировало его к творчеству, и что не стимулировало к творчеству ВСЁ и НИКТО. При каждом удобном и неудобном случае она присутствовала на репетициях. При каждом удобном и неудобном случае она пыталась принимать участие в их музыкальных опытах…

(Интервью с Битлз. Репортёр: Вот вы сочинили новую песню. Как вы решаете, кому ее петь? Джон: МЫ ПРОСТО СОБИРАЕМСЯ ВМЕСТЕ, И КТО БОЛЬШЕ СЛОВ ПОМНИТ, ТОТ И ПОЕТ…)

ВСЁ как-то вспылил:

– Йоко – пиявка, от которой не отвязаться, что очень устраивает НЕКТО! И что очень устраивает Йоко, которая чертовски хорошо знает, как это чертовски сильно устраивает НЕКТО!

– Каждый способен пойматься на это, – объяснил феномен, которого нет, НИКТО.

– А почему Пат не просиживает с нами вечера напролёт?.. Почему Мари здесь нет?..

Мари, к тому времени, в их компании уже образовалась. И стала для ВСЁ его половинкой.

– Потому! Что ты завёлся? Йоко для НЕКТО – это Йоко (а ещё – Терпсихора, Эрато и так далее по списку)! Неужели не ясно и не видно?

– Видно! Вопрос в том, что думает на этот счёт сама Йоко.

– И что же она, по-твоему, думает?

– Она думает, что её мозги, которые находятся понятно где, не могут быть сравнимы с тем, что есть у всех!

– Об этом НЕКТО лучше не знать, – улыбнулся НИКТО. – Страшно представить, что будет, если он об этом узнает.

– Тем хуже для него! – рассмеялся от души ВСЁ…

(«МНЕ ПОВЕЗЛО. ВОЗМОЖНОСТИ САМИ НЕ ПРИХОДЯТ, но они иногда создают условия ими воспользоваться». Одри Хепбёрн.)