При очередной ракете Макс с удивлением обнаружил, что находится на дне длинной траншеи, а рядом с ним стоит мужик в военной форме. Причем в немецкой. Точнее – в фашистской. Судя по знакам различия, обер-лейтенант вермахта. Снаружи стоял страшный рев – над ними что-то с оглушающим грохотом взрывалось, а еще противно пахло какой-то кислой, едкой дрянью. Обер-лейтенант наклонился и прокричал в самое ухо Максиму:

– Не высовывайся, я сказал! Когда русские полезут, тогда и показывай свою храбрость, а пока нечего тут… И прикажи своим ребятам приготовить побольше гранат – иначе не отбиться. В общем, держись!

Обер-лейтенант ободряюще хлопнул Макса по плечу и, пригнувшись, побежал куда-то дальше. Макс потряс головой, пытаясь прийти в себя, но странное видение почему-то не исчезало. Посмотрел направо, затем налево – вокруг сидели солдаты. В такой же, как у него самого, зеленовато-серой немецкой форме. В стальных касках и с карабинами в руках. И каждый старательно вжимался в земляную стенку, пытаясь укрыться от осколков, время от времени залетавших внутрь траншеи. Один из них протянул Максу пачку сигарет и что-то ободряюще произнес.

Макс не расслышал, что именно – из-за грохота над головой. Сверху на него летели комья земли, уши постоянно закладывало. И еще невозможно было дышать из-за противного, тяжелого дыма. Макс узнал характерный запах взрывчатки, который запомнил еще с военных сборов…

Что именно сказал немецкий солдат, Максим не расслышал, но отчетливо осознал, что это было сказано по-немецки. Он механически взял протянутую пачку, достал сигарету и поблагодарил – разумеется, тоже на дойче. И сам удивился, насколько легко и свободно у него это получилось – как будто говорил на нем с самого детства, а не мучительно зубрил в немецкой спецшколе. Сосед (судя по погонам – фельдфебель) кивнул в ответ и зажег спичку. Макс с наслаждением затянулся. Сигарета была дешевая, мятая, но выбирать, увы, не приходилось…

Между тем обстрел начал понемногу стихать – грохотало уже не так сильно и часто, разрывы переместились куда-то дальше, за линию траншей. «Сейчас иваны полезут, станем отбиваться, – весело произнес все тот же фельдфебель, – командуйте, герр лейтенант».

Командовать? Кем, зачем? И вообще – что тут происходит? Куда он попал, черт возьми? Надо бы разобраться…

Макс в две затяжки докурил сигарету, привстал и осторожно выглянул за бруствер. Темноту ночи то и дело разрывалась бледным светом ракет, и Макс разглядел, что впереди лежит большое черное поле. Непосредственно перед окопами была натянута колючая проволока (во многих местах, впрочем, уже порванная), а дальше начиналось открытое пространство, усеянное черными воронками. Кое-где возвышались останки сгоревшей военной техники – похоже, танков или бронетранспортеров.

С противоположной стороны поля велся густой огонь – мелькали короткие, острые вспышки выстрелов. Сухой винтовочный треск то и дело прерывался резким, длинным треском пулеметных очередей. Дружно и тяжело бухали пушки – их снаряды то и дело с противным свистом проносились над головой и рвались где-то позади. Макс посмотрел по сторонам – повсюду змеились траншеи, в которых, скрючившись, сидели немецкие солдаты.

– Ну, герр лейтенант, – улыбнулся знакомый фельдфебель, – пора, вроде бы наступают. Слышите – уже команды кричат.

Точно – сквозь грохот взрывов Макс отчетливо расслышал приказы на русском языке. «Вперед, в атаку!» – орал кто-то в метрах трехстах от него. Вслед за приказом раздалось нестройное, недружное и какое-то неуверенное «Ура!», и из темноты полезли черные фигуры. Пригнувшиеся, страшные, с длинными штыками наперевес.

«К бою!» – крикнул кто-то справа от него, и Макс автоматически повторил команду. Ее тут же продублировал и фельдфебель. Солдаты нехотя поднялись со дна и приготовились стрелять. Пулеметчики заняли места в гнездах. Значит, сейчас будет бой, понял Макс, и ему придется воевать. И атакуют его, судя всему, красноармейцы. Свои, русские…

Макс еще раз потряс головой, надеясь, что этот бред пройдет, но ничего не изменилось: окоп остался на месте, и он в нем тоже. Более того – справа и слева затрещали выстрелы – это солдаты начали стрельбу. Нервно, с захлебами, забили тяжелые пулеметы, послышались визгливые звуки мин – по атакующим лупили из всех видов оружия. Перед красноармейцами вставали желто-огненные столбы, они падали, поднимались и упорно продолжали бежать. Вот первые из них достигли колючей проволоки, упали, в воздух полетели гранаты.

Сильный взрыв оглушил Макса. Он закрыл голову руками и рухнул на дно окопа, по спине заколотили сухие комки земли. В голове тяжело загудело, уши опять заложило. Фельдфебель что-то проорал ему, но Макс не понял – видел лишь искаженное криком лицо. Немец помог Максу подняться и показал рукой вправо – очевидно, там происходило что-то важное.

Максим не мог сдвинуться с места – вообще с трудом стоял на ногах. Оперся рукой о стенку траншеи и потряс головой, однако гул так и не прошел. Фельдфебель наклонился и прокричал в самое ухо. Макс с трудом понял: «Русские прорвались на правом фланге, сейчас будут здесь! Надо отбиваться, герр лейтенант!»

Макс автоматически нашарил на правом боку кобуру с пистолетом и негнущимися пальцами расстегнул ее. Кажется, «вальтер», стандартное оружие немецких офицеров. Костик как-то рассказывал ему, что пользоваться им очень просто. Надо лишь снять с предохранителя и сразу можно стрелять…

При очередной ракете Макс нашел слева от затвора флажок, оттянул кверху. Вроде бы так, кажется… Надо проверить. Он направил ствол пистолета куда-то в сторону и нажал на курок. Выстрел оказался громким, руку с непривычки отбросило в сторону. «Придется держать тверже, – решил Макс, – как учили на военных сборах». Тогда им, студентам-четверокурсникам, показали, как следует обращаться с «макаровым». Поставили мишени на двадцати пяти метрах, вручили каждому по пистолету, и вперед…

Макса удивила тяжесть невеликого, казалось бы, оружия, а также довольно сильная отдача. Инструктор-лейтенант посоветовал сильнее напрягать руку и целиться сверху вниз – чтобы легче вести. Макс поразил цель три раза – ровно на «зачет». И вскоре забыл о своем недолгом военном опыте. Он не был фанатом оружия и вообще не любил ничего армейское…

На военную кафедру он пошел по тем же причинам, что и все его однокурсники – чтобы избежать армии. Отсидел положенные часы на нудных, скучных занятиях, сдал зачеты и экзамены, прошел летние военные сборы. Ему понравилось стрелять из «калашникова» – короткие очереди приятно ложились в цель. Неплохо пробежал кросс, выполнил упражнения по метанию гранат и даже стал отличником по матчасти. В общем, претензий к нему со стороны военной кафедры не было, и после окончания института он получил свой офицерский билет.

И сразу же засунул его глубоко в стол – чтобы не напоминал о бездарно потраченном времени. Пригодился билет только раз – когда устраивался на первую работу. Без него никуда не брали, отдел кадров в этом смысле был весьма строг. И вот теперь ему предстояло вспомнить все прошлые навыки. Причем как можно быстрее.

Немцы пока держали оборону и успешно отбивали атаку, но среди них уже имелось немало убитых и раненых. Тела не убирали – некогда было. Но ситуация внезапно резко изменилась: справа послышались какие-то громкие крики – видно, противник все же прорвал оборону, и началась рукопашная схватка. Максу стало не по себе – драться со своими?

Как быть? Поднять руки и сдаться? Мол, Гитлер капут и все такое прочее… Так фрицы пристрелят же. Вон как фельдфебель на него смотрит, не поймешь – то ли следит, то ли его команды ждет. Макс зло сплюнул – черт, не разберешься, кто тут свой, а кто – чужой. Атакуют вроде бы свои, русские, но они хотят убить его, а защищают чужие, немцы… Вот проблема-то!

И еще одна мысль пришла ему в голову: даже если он сдастся, не факт, что выживет. Кто поверит ему? Как доказать, что он из будущего? Случайно попал из двадцать первого века… На нем же форма лейтенанта вермахта, а в кармане кителя наверняка лежит немецкая офицерская книжка. Выслушают, посмеются и отправят в дурку – мол, рехнулся фриц со страха. Или пристрелят по-быстрому, чтобы не возиться. Это, похоже, не выход…

Между тем крики усилились. Фельдфебель тревожно смотрел на него, ожидая команды. «Берите людей – крикнул Макс, – и дуйте на правый фланг, отбивайтесь!» Фельдфебель кивнул и с несколькими подчиненными побежал направо. Но не успел – навстречу неожиданно выскочили красноармейцы.

Завязался короткий ожесточенный бой, в котором перевес оказался на стороне русских – они брали напором и силой. Здоровый, высокий красноармеец с совершенно безумными глазами на бледном лице одним ударом приклада снес стоявшего на его пути фельдфебеля и повернулся к Максу. Еще мгновенье – и тот вонзит в него длинный, острый штык…

Макс инстинктивно сделал два шага назад, споткнулся об ящик с гранатами и упал. Закрываясь, неловко выставил вперед правую руку с пистолетом и, не глядя, нажал на курок. Потом еще раз… Резко грохнули выстрелы, красноармеец, дернувшись всем телом, рухнул на дно окопа.

К счастью, подоспела подмога – обер-лейтенант с двумя десятками солдат. Очень вовремя… Положение было восстановлено, враг отбит.

– Жив, Петер? – спросил, ухмыляясь, обер-лейтенант. – Молодец! Кстати, это ты русского медведя завалил?

И показал на лежащего ничком красноармейца.

– Так точно, он, – произнес неизвестно откуда взявшийся фельдфебель, – господин лейтенант сам убил, я видел.

Фельдфебель был без каски, с разбитой головой, но все же живой.

– Герр лейтенант спас меня, – продолжил он свой рассказ. – Этот медведь как двинул меня прикладом по голове, так я сразу отлетел в сторону, подумал – все, конец мне пришел. Упал, даже карабин из рук выронил… Еще бы секунда – и все, прикончил бы меня. А герр лейтенант взял и выстрелил в него из пистолета! Два раза, и оба – в цель!

– Отлично, Петер, – кивнул обер-лейтенант, – я обязательно доложу о твоем подвиге командиру батальона. Мало того, что ты лично участвовал в рукопашной схватке, так еще спас своего фельдфебеля. За это положено награждать Железным крестом. Так, Загель?

– Так точно, – улыбнулся фельдфебель.

– Хорошо, собирай своих людей и восстанавливай порядок, – приказал обер-лейтенант. – А я побежал дальше, надо и в другие взводы наведаться, посмотреть, как там.

Он скрылся в темноте, а благодарный Загель бросился поднимать Макса:

– Как вы, герр лейтенант, не ранены? Что-то больно бледные…

Макс покачал головой – нет, не ранен, а про себя подумал: «Будешь тут бледным, когда тебя чуть не убили. Причем свои же, русские. И он только что человека застрелил. Впервые в своей жизни…»

– Все нормально, – повторил Макс, поднимаясь. – А вот вам надо в госпиталь. У вас кровь течет по лицу…

– Потом, после боя, – отмахнулся Загель. – Сначала нужно порядок навести… Разрешите, герр лейтенант?

И стал отдавать приказы, и Макс получил небольшую передышку. Тяжело опустился на ящик, достал из кармана брюк мятую пачку сигарет, нервно закурил. Вот ведь попал, бог знает куда провалился, да еще приходится воевать со своими. Прямо как кино, только, похоже, этот фильм нельзя остановить и перемотать назад. И поставить на паузу, чтобы пойти на кухню и сварить себе кофе.

Макс плотно закрыл глаза и стал повторять, как заклинание: «Я сплю, этого ничего нет и быть не может…» Но через минуту понял – бесполезно, война никуда не делась, более того – постоянно напоминала о себе. Взрывы стали ближе, перестрелка усилилась…

Очередная волна атакующих навалилась на окопы, и почти к самым ногам Макса упала граната. Он даже не успел испугаться, просто подумал: «Все, кажется, отвоевался». Грохнул взрыв, его бросило на дно, завалило землей. Макс сначала ничего не почувствовал, не было даже боли, но потом какая-то черная, вязкая темнота нахлынула на него, и он потерял сознание.