Сорокина выглядела действительно ошарашенной, впитывая эту для себя новую, обескураживающую информацию.

– Я поясню. Вакцина может быть в однодозовой баночке – тогда консервант не нужен. А может – и так часто делается – в пятидозовой. И тогда нужен консервант, чтобы препарат не испортился, пока его остаток ждёт своей очереди. А максимально распространённый консервант – это тиомерсал, он же мертиолят, он же темирозол – по сути, неорганическая ртуть, и вдобавок в сочетании с алюминием.

– Ртуть – звучит как-то не очень полезно…

– Я читала, что если небольшую дозу ртути, убивающую одну крысу из ста, и дозу алюминия, убивающую одну крысу из ста, ввести одновременно – все крысы умирают. Дозы ртути, дающие один процент смертности сами по себе, будут давать стопроцентную смертность в присутствии даже незначительного количества алюминия. Перечень вакцин из списка обязательных прививок, разрешённых к использованию в России, каждый может найти самостоятельно, и каждый может посмотреть их состав… И вспомнить про бедных крыс… Напомню, первая порция ртути по этому графику может поступить младенцу в течение суток после рождения. И она имеет свойство накапливаться, а с определённым набором генов выводится с огромным трудом… Но большинство организмов, если нет проблем с детоксикацией, справляются – это если нет проблем. А если есть, то человек – а это, между прочим, малолетний ребёнок – подвергается повышенному риску, причём в критический период развития мозга. Я лишь за то, чтобы учитывать этот риск и помнить об индивидуальности. И я не утверждаю, что ртуть – единственная опасность. Организм современного ребёнка может подвергаться воздействию огромного количества токсинов, но зачем нам ещё и такие, да ещё и в составе обязательных прививок?

– А что за критический период? – Аня с интересом следила за рассказом собеседницы.

– Углубляемся мы с вами в тему, не очень связанную с пропавшей Юлей и её сыном, – ответила ей лёгкой улыбкой Холмакова, заметившая этот интерес.

– Очень даже связанную – я хочу понимать. Расскажите, пожалуйста.

– Ну хорошо… Но опять же, я расскажу, как я сама это вижу – на истину в последней инстанции я не претендую. Вы сможете сами оценить это с позиции логики и здравого смысла.

– Очень правильная, на мой взгляд, позиция, – с готовностью кивнула Сорокина.

– На мой тоже. Итак… Постараюсь простыми словами, насколько это возможно… С момента рождения и примерно до трёх лет – это волшебный период в жизни каждого человека. Это время обучения, не требующего никаких усилий, – первый период развития коры головного мозга, проходящего в три этапа. В течение первого года жизни быстрее и сильнее развиваются её чувствительные зоны. Мы учимся ощущать собственное тело, его положение в пространстве, различать звуки, запахи, вкусы и зрительные образы. Развивается крупная моторика. От года до двух – двух с половиной лет у правшей сильнее развивается правое полушарие, отвечающее за контроль над эмоциями. В это время дети ярко реагируют на происходящее вокруг и часто впадают в истерику. Также у ребёнка формируется часть мышления, отвечающая на вопрос «как?». Как пользоваться горшком, как взять машинку, как надеть штанишки. Начинает развиваться мелкая моторика. От двух с половиной лет до трёх – левое полушарие активно пускается вдогонку за правым. Дети начинают лучше себя контролировать и вникают в вопросы «кто?» и «что?» – по сути, социальные вопросы. Формируется речь – тоже навык, необходимый для общения с себе подобными.

– Любопытно, – утвердительно покачала головой Аня.

– А на клеточном уровне, – продолжала Ева, – в этот период нейронами головного мозга вырабатывается ряд веществ, в том числе нейротрофический фактор мозга^[23], который укрепляет связи между нейронами и помогает соединить их вместе, – формируется и дифференцируется^[24] так называемая карта коры головного мозга. Каждому органу, каждому пальцу, участку кожи, каждому звуку определённой частоты, вкусовому ощущению – к примеру, сладкому или солёному, соответствует своя группа нейронов, своё место на этой карте. Например, звук конкретной частоты активирует не всю слуховую кору, а лишь отвечающую за него группу нейронов. Кроме того, нейротрофический фактор мозга активирует и поддерживает активность базальных ганглиев^[25], которые помогают концентрировать внимание и запоминать пережитое. При этом базальные ганглии сами же и посылают импульсы нейронам, заставляя их постоянно выделять воздействующий на них нейротрофический фактор. Когда поля карты мозга достаточно сформированы, происходит мощный выброс нейротрофического фактора, из-за которого базальные ганглии прекращают активную стимуляцию нейронов на его выработку. Постепенно уровень нейротрофического фактора снижается настолько, что происходит остановка процесса дифференциации и закрепление существующих связей в коре. Так заканчивается первый период развития головного мозга. В дальнейшем базальные ганглии могут быть активированы только при появлении чего-то важного, необычного или нового – или когда мы делаем особое усилие для концентрации внимания. Всё бы хорошо, но кроме нейронов на базальные ганглии воздействуют также и нейромедиаторы^[26], которые могут вызывать их возбуждение либо торможение. Нейромедиатор серотонин, одна из функций которого – так называемое торможение, не даёт прекратить работу по формированию карты мозга раньше времени. Но он вырабатывается не только нейронами, но и клетками кишечника и наравне с гистамином является медиатором воспаления. Проблема в том, что уровень серотонина в мозге и уровень в крови связаны по принципу отрицательной обратной связи. То есть чем больше его в крови, тем меньше в мозге, и наоборот – это как песочные часы. Соответственно, постоянное воспаление, например от токсинов, в том числе поступающих с пищей, повышая уровень серотонина в крови, уменьшает его количество в мозге, приводит к преждевременному растормаживанию базальных ганглиев и выбросу огромного количества нейротрофического фактора. Вместо закрепления важных связей закрепляются все связи, и преждевременно завершается первый период. Развитие останавливается. Мозг ребёнка становится похож на расстроенное пианино – при нажатии одной клавиши по струнам стучат сразу все молоточки. Гиперчувствительность к свету, звукам, вкусам, прикосновениям – всё это следствие несформированных карт коры мозга. Чем раньше происходит завершение первого периода, тем тяжелее проявления аутизма. Так появляются аутичные люди с недоразвитым левым полушарием, не успевшие «вырастить» социальную часть своего мозга. Они навсегда одиноки…

– Из-за экономии на баночках… Но это же кошмар! – шокированная Сорокина расширенными глазами смотрела на Холмакову.

– Ну конечно же нет. Консервант в вакцинах – только один из потенциальных рисков. Но он есть, и я не понимаю зачем… Существуют и другие факторы, о которых никто не задумывается, – например, скромный убийца, проникший повсюду, в том числе и в молочные смеси для новорождённых. Он тоже вполне может быть причиной преждевременного нейротрофического «взрыва», и он точно продолжает своё чёрное дело в дальнейшем – это я могу утверждать на собственном опыте. Я видела его «работу» своими глазами. И от него в первую очередь мы должны избавить Антона.

– От кого?

– Будет точнее сказать «от чего», – Ева непроизвольно улыбнулась, несмотря на тяжесть разговора. – Растительное масло. В России проще говорить «подсолнечное», чтобы не путаться. Даже сахар я бы поставила на второе место. А вместе это совершенно убийственный дуэт.

Сорокина едва заметно вздрогнула и удивлённо посмотрела на Холмакову:

– Я уже слышала про это… от одного человека.

– Могу предположить, что он был в хорошей физической форме и неглуп, если отказался от этой парочки.

– Да, вы правы… Далеко не глуп… Но мы… У нас не получилось пообщаться достаточно долго, чтобы я была в курсе деталей. Просто один раз упоминал…

– Личная драма? – не упустила Ева изменение интонаций девушки.

– Можно и так сказать…

– Извините меня, пожалуйста, ради бога, что копнула.

– Да ничего – я же сама начала, – Аня опустила глаза.

– Тогда, пожалуй, лучше вернёмся к питанию… В конечном счёте мы никак не сможем обойтись без разговора про энергию. Мы едим, чтобы вырабатывать энергию, которая нужна для того, чтобы есть, – Холмакова рассмеялась. – Шутка, конечно, но для многих людей это вполне актуальная картина жизни. Знаете почему?

– Надеюсь, скоро узнаю, – с улыбкой ответила Сорокина, уже отпустившая свои воспоминания обратно в архив.

– Потому что используем не самый эффективный вид топлива, сил от которого хватает только до следующей еды. Неэффективный и опасный. Мы ездим вокруг заправки, – снова рассмеялась Ева. – Простите, для меня это настолько очевидно и грустно, что вызывает нездоровый смех – ничего не могу с собой поделать.

– Лучше так, чем загонять себя в уныние.

– Согласна. Итак, ещё немного науки от дилетанта – это я про себя. В каждой клеточке нашего организма есть персональная минифабрика по производству энергии – митохондрия. Митохондрии научились перерабатывать практически любой вид топлива, который мы в них пихаем. Аня, вы когда-нибудь готовили шашлык?

– Присутствовала, – снова улыбнулась Сорокина, – но самой не доверяли.

– Так вот. Шашлык можно готовить, например, на ароматных берёзовых поленьях, или купить готовый уголь, или бросить в мангал бумагу, или расположить шампуры над пылающей автомобильной покрышкой. Формально разницы в процессе никакой – жар есть, мясо готовится. Но ту же самую бумагу замучаешься постоянно подкидывать, и, скорее всего, мясо останется сыроватым. Шашлычок, изготовленный над покрышкой, по консистенции, вероятно, будет ближе к углю и приправлен продуктами горения резины. Из-за современной высокоуглеводной диеты, обильно сдобренной переработанными растительными жирами, нам приходится постоянно подбрасывать новое неэффективное топливо, которое к тому же отравляет наш организм. Но в этом вопросе мы пошли ещё дальше и кроме покрышек в растопке ещё используем тротиловые шашки. Именно так ведут себя окисленные – повторюсь, именно окисленные, то есть испорченные – полиненасыщенные жиры, например растительное масло. Они буквально взрываются в митохондриях, повреждая и их, и сами клетки, которые мы собирались снабдить энергией. Здесь важно отметить, что вредно не подсолнечное семечко, а то, что из него умудрился изготовить человек, стараясь выжать из бедняжки всё масло по максимуму. В чудовище его превращает именно современная промышленная переработка.