Глава 7

Он не проспал и двух часов; в семь утра лежащий на тумбочке мобильник залился раздражающей писклявой трелью.

Чертыхнувшись, Виктор выключил его.

Прислушался к дому. Внизу из столовой доносятся голоса. Значит, домработница уже усадила детей завтракать. В ванной шумит вода. Светлана вполголоса напевает.

В белых хлопчатобумажных брюках и черной рубашке Виктор спустился в столовую. Дети уже съели гречневую кашу, которую терпеть не могли, и принялись за чай и фрукты.

Хозяин дома поцеловал дочь, потрепал по волосам сына и направился к себе в кабинет.

Запер дверь на ключ.

Сел в обитое черной кожей кресло. Проверил электронную почту.

Потом позвонил Андрею. Тот уже встал, принял душ и позавтракал. Виктор как можно спокойнее рассказал ему про вчерашние события.

– Что ты думаешь?

– Пока не знаю. Все это выглядит очень странно. Может, действительно кто-то под тебя копает. А может, просто совпадение. Знаешь, день на день не приходится.

– Это не совпадение, – облизнув губы, ответил Виктор (он говорил раздраженным тоном, потому что ему приходилось говорить вполголоса, чтобы в столовой его не услышали). – Светлов не зря предупреждал.

– Ты думаешь, хахаль Светланы и эта потасканная шлюха как-то связаны с Литвиновым?

Чуть помедлив, Виктор ответил:

– Ждать, пока ситуация рассосется сама собой, я не буду.

– Ладно. От меня ты что хочешь?

– Я хочу, чтоб ты выяснил все о Сергее Емельяненко и этой девушке. Да, и про фотографа тоже. У тебя же есть связи в детективных агентствах. Пусть выяснят, что они за птицы. Может, удастся узнать, кто им заплатил, чтобы наехать на нашу семью.

– Ты все-таки уверен, что против тебя устроили заговор?

– У меня есть все основания так думать. Хотя нет ни одного логичного довода. Думаешь, в ином случае я стал бы тебя с утра беспокоить своими подозрениями?

– Откуда мне знать? Я ведь всего лишь твой друг, не знаю всю ситуацию, и мыслей не читаю. Ладно, попробую что-нибудь выяснить. Завтра же начну, как только из конторы освобожусь.

– Спасибо.

– Но ты сам понимаешь: в отличие от этого придурка Емельяненко, с девкой будет сложнее. Ты мне только описание внешности дал, да и то в гриме. – Андрей расхохотался. – Она, наверное, из психушки сбежала.

– Не знаю. Но внешность у нее очень фактурная. Ни с кем не спутаешь. В любом случае, надо попытаться. Сколько это будет стоить?

– Пять-десять тысяч долларов, – сразу ответил Андрей. – Минимум. Но, скорее всего, больше. Задачку я им задам не из легких.

– Ничего страшного. Безопасность моей семьи стоит миллион долларов. – Виктор задумчиво повертелся в кресле. – Пока все.

– А что ты сам собираешься делать?

– Велю Славе позвонить Литвинову и назначить встречу. Я хочу, наконец, сам поговорить с ним. Посмотрим, что он скажет.

– А если выяснится, что он здесь не причем?

Виктор расстегнул верхнюю пуговицу рубашки.

– Там видно будет. Давай пока оставим эту тему. У меня сегодня годовщина. Мне вовсе не улыбается провести этот день в мрачных думах.

– Да мне-то чего? Ты же мне сам позвонил. Кстати, могли бы обсудить все в доме Сергеича.

– Поговоришь там! Минутки свободной не будет. Ладно. Подъезжай к трем. Будем тебя ждать.

– Надеюсь. Передавай от меня привет Светлане.

– Передам. Но целовать ее от твоего имени не буду.

Андрей рассмеялся.

– Правильно. А то она уйдет от тебя ко мне. Лучше скажи ребятишкам, что дядя Андрей приготовил им подарки.

– Обязательно.

Они помолчали.

Когда Андрей заговорил, в голосе его звучала теплота:

– Поздравляю, дружище.

– Спасибо. – Виктор невольно улыбнулся. – Ты, как всегда, первый.

– Это потому что я тебе завидую. Как ты умудряешься столько лет жить в браке? И ни разу не изменил.

– Нужна привычка к верности. Как ты в юности выработал привычку бегать за каждой юбкой. Теперь ты и сам не знаешь, почему у тебя получается, и зачем ты это делаешь.

– Хотел бы я, чтобы у меня когда-нибудь была годовщина.

– В первый раз слышу от тебя такое. Не ты ли хвастался, что не хочешь тащить никого на своей шее?

– Да, не хочу. Но в такие дни почему-то грущу.

– Семейная жизнь состоит не только из годовщин. Ты просто любишь гулянки. И тебе совершенно неважно, по какому поводу.

– Может быть.

– Ладно, увидимся у тестя. Света из ванной вышла. Скоро начнет меня искать.

Светлана уже сидела за столом в розовом халате. Влажные волосы блестели.

Виктор поцеловал жену и занял свое место. Завтрак прошел весело. Виктор был оживленнее обычного. Вместе с женой и детьми перебрасывался шутками. Вначале Светлана подвигла детей посмеиваться над Виктором, его манерой поглощать пищу с серьезным и сосредоточенным видом. Даша активно включилась в игру, с удовольствием подтрунивая над отцом: до этого утра Виктор и не подозревал, каким нелепым, слегка чужим выглядит в глазах собственной дочери. Но он, посмеявшись над собой, сумел перевести стрелки на Светлану. Дети тут же обнаружили, что шутить над матерью – еще большее удовольствие. Светлана очень смешно обижалась, и было просто любо-дорого смотреть, как она, обычно исполненная достоинства, беспомощно отбивается от домочадцев.

В общем, в то утро все члены семьи ощущали себя единым целым, любили друг друга, а дети были просто в неописуемом восторге – обычно такие строгие родители позволяют над собой измываться.

Потом началась беспокойная возня. Светлана два часа причесывала, одевала и переодевала детей, пока они не обрели удовлетворяющий ее облик. Пару раз она даже позволила себе раздражиться: из-за торчащих волос Вани, которые не желали укладываться, хоть пройдись по ним паровым катком; и из-за Даши, которая вся, без исключения, была плоха и не годилась для годовщины. Она плохо причесалась, платьице застегнула не на ту пуговицу, и вообще, как показалось матери, выглядела нескладной и неуклюжей, так что даже и хоронить ее в таком виде было бы стыдно, не говоря уже о том, чтобы вывести в люди.

За время, пока Светлана доводила до ума детей, Виктор успел побриться и одеть новенький черный костюм. Но жена, разделавшись с Ваней и Дашей, принялась за супруга, несмотря на его слабые протесты. Она нашла тысячу и один недостаток в его внешности, углядела все микроскопические пятнышки и ворсинки на ткани костюма; выяснила, что он не сунул в карман носовой платок, что у него в носу торчат волосы и он неровно подстриг ногти.

Наконец, Светлана привела детей и мужа в божеский вид. Сама она облачилась в красное платье, открывавшее полные голые плечи, накрытые цветастым платком. Волосы с помощью домработницы заплела в русскую косу, и косу эту перекинула через плечо; голову венчала бриллиантовая диадема – подарок Виктора на прошлую годовщину. Накрасила губы и подвела глаза, по мнению Виктора, слишком густо, но он промолчал. Не хотелось в такой день спорить. Свету не исправишь – нет у нее утонченного вкуса, хоть лопни.

Жене было трудно ходить на высоченных каблуках. Виктору пришлось вести ее к машине под руку. Что он и сделал, испытывая не столько мужскую гордость, сколько страх, что жена упадет и он ее не удержит.

День выдался жаркий и солнечный. Дождя не намечалось. Виктор опустил в машине стекло и включил кондиционер, чтобы доехать с ветерком.

Особняк родителей Светланы прятался в самой глубине застроенного девятиэтажками района. По соседству располагались еще с полдюжины коттеджей, как бы скрытых от людских глаз – вы, прогуливаясь по району многоэтажных домов, совсем не ожидали увидеть здесь построенные на заказ жилища состоятельных людей, и вдруг они выпрыгивали на вас из-за очередной типовой новостройки. Виктор много раз предлагал Павлу Сергеевичу жить в их поселке, но тот отказывался, предпочитая жить в центре.

Особняк Тихомировых представлял собой зрелище скромное: бревенчатые стены обложены снаружи кирпичом и обшиты листами рифленого алюминия; двускатная крыша покрыта темно-красной черепицей, окна закрыты приветливыми белыми занавесочками, правда, без кружев. У Виктора аскетизм тестя вызывал уважение, Светлана же возмущалась, заявляя, что «в такую халупу стыдно людей приглашать».

Павел Сергеевич, жесткий и уверенный в делах, но мягкий и беззащитный перед любимой дочерью, оправдывался, что им с матерью, уже пожилым людям, имеющим проблемы со здоровьем, роскошь ни к чему.

Виктор остановил машину на выложенной темно-красной плиткой дорожке.

Других машин не увидел. Значит, гости еще не начали съезжаться.

– Ты зря волновалась, – сказал Виктор Светлане, помогая ей выбраться из машины. – Мы приехали первыми.

– Ничего не зря, – сказала Светлана, с легким пренебрежением оглядывая дом и участок с вишнями, на которых недавно распустились бело-розовые цветки. – Нужно еще поговорить с мамой, помочь на кухне. Дети, вылезаем!

Она открыла дверцу, и дети послушно вылезли: сначала Даша, потом Ваня. Оба застыли, робко оглядывая дедушкин дом, где скоро будет полно незнакомых, страшных людей.

– Мама, – жалобно протянула Даша.

– Что, солнышко? – рассеянно ответила Светлана.

– Я в туалет хочу…

– Ой, господи, подожди, пожалуйста. Сейчас мама тебя сводит.

– Ты будешь на кухне помогать? – спросил Виктор. – В этом платье?

– Фартук надену.

– Могла бы и отдохнуть в свою годовщину.

– Да мне нетрудно. Салатик нарезать – это что, работа? Я не могу просто так без дела сидеть. Нервничаю. Меня кухня успокаивает. А ты посиди с папой. Вам наверняка есть о чем поговорить.

В гостиной их встретила Мария Петровна, худощавая седоволосая женщина с голубыми глазами. Ее взгляд остро и неприятно резал по сердцу, и казался холодным, даже когда она улыбалась. Мария Петровна была на семь лет моложе мужа, выглядела, меж тем, несколько старше. Виктор приписывал это тому, что мать Светланы не работала – как и дочь, она была лишена карьерного честолюбия. В общественной жизни тоже не участвовала, благотворительностью и покровительством, которые заменяют женщинам в возрасте любовь и карьеру, не увлекалась. Виктор с трудом представлял себе, чем занимается теща. Скорее всего, она слонялась по дому, придираясь к мужу и домработнице, тешила себя воспоминаниями прошлого, может быть, много читала. От такой малоподвижной жизни Мария Петровна не располнела (у нее был скверный аппетит), но постоянно жаловалась на боли в спине. Над ее злосчастной спиной бились лучшие массажисты области, но боли с каждым годом только усиливались.

Мария Петровна расцеловалась с дочерью.

– Здравствуй, мама. Как спина?

– Терпимо. Тихомиров вчера натер мне поясницу «Эспумизаном». Но врач сказал, нужно носить ортопедический корсет. Будто я уже старуха какая-то.

Потом она обожгла Виктора ледяным взглядом. Задала пару вопросов о делах. Виктор неловко отвечал.

Потом женщины отвели детей на кухню, чтобы угостить их пирожными и лимонадом. Виктор, облегченно вздохнув, направился в кабинет Павла Сергеевича.

Стены кабинета были обшиты дубовыми панелями; на полу красный ковер.

Павел Сергеевич, в серых брюках и клетчатой рубашке, сидел на диване с ноутбуком, которым овладел с восхитительной легкостью. Своими все еще ловкими и гибкими пальцами тесть достаточно быстро настукивал текст документа, глядя на экран поверх съехавших на кончик носа половинчатых очков в стальной оправе.

– А, Виктор. – Он мельком бросил на зятя дружелюбный взгляд. – Заходи, я сейчас закончу. Света с матерью?

– Да. – Виктор сел рядом на диван. – Они на кухне ребятишек лимонадом угощают.

– Лимонадом? – Павел Сергеевич улыбнулся, глядя в экран. – Это хорошо. Пару стаканов холодного лимонадику дерябнуть – в такую жару самое то.

– Да. – Виктор снял пиджак.

В тишине под пальцами Павла Сергеевича тихонько щелкали клавиши.

Разглядывая развешанные по стенам морские пейзажи, Виктор думал о том, что сказала девушка, разодетая под бомжиху. Он знал, что Павел Сергеевич разбогател на торговых спекуляциях еще в конце восьмидесятых, и в следующем десятилетии его капитал только увеличивался. Он приватизировал местный стеклозавод, который в девяносто седьмом пришлось продать, чтобы не понести огромные убытки. В девяносто девятом овладел сетью обувных магазинов. В две тысячи третьем продал бизнес молодому честолюбивому дельцу, и почти все деньги вложил в недвижимость, активы компаний различной степени надежности – ну, и в картины подражателей Айвазовского, которые умудрялся скупать в музеях по всей области.

Правда ли то, что говорила девка? Виктор знал, что, кроме него, у тестя было еще несколько деловых партнеров в сфере среднего бизнеса, которым он помогал финансами, советами и связями.

Павел Сергеевич также имел знакомства среди местных политиков. Мог ли он, отправляясь с кем-то из них на деловую встречу, поиметь в машине девочку из приюта? В свете того, что Виктор знал о тесте, это казалось маловероятным. Но он также понимал, что проявления сексуальности человека не всегда совпадают с его характером. Им со Светланой случалось играть в самые невероятные игры, и друзья семьи, даже Андрей, узнав о них, ни за что бы не поверили, что Виктор может вытворять такие штуковины.

Но слова девушки все еще беспокоили его. В такой день Виктору совсем не хотелось беспокоиться, и он чувствовал себя раздраженным.

«Да черт с ним! В конце концов, какое мне дело? Если уж на то пошло, той девчонке заплатили – немалые для нее деньги. Не изнасиловали же! Она за бабки сделала то, что некоторые школьницы в ее возрасте делают бесплатно».

– Ну, вот и все. – Павел Сергеевич закрыл и сохранил файл. Сложив ноутбук, он положил его рядом с собой на диван. – Как семья? Живете дружно?

– Да, спасибо. – Виктор улыбнулся.

Павел Сергеевич снял очки, сложил их и вместе с ноутбуком положил на стол. Снова усаживаясь на диван, сказал:

– Если ты не возражаешь, я хотел бы поговорить с тобой кое о чем.

– Конечно.

Павел Сергеевич, прищурившись, оглядел зятя с головы до ног.

– Ты в политику не хочешь пойти?

– Вот тебе и раз. Это предложение?

Павел Сергеевич усмехнулся.

– Пока еще не предложение. Тут все зависит от тебя.

Виктор покачал головой.

– Даже не думал об этом. Нет, заниматься политикой у меня нет никакого желания. И вообще, о чем речь? Избираться в Законодательное Собрание? Я слишком молод. С чего вам вдруг пришла в голову такая идея?

Павел Сергеевич кашлянул.