Утро приносит сюрприз: видимо, ночка и впрямь выдалась бурной.
– Зачем браслет на ноге, да ещё с цепочкой?
«Опять всё забыли? Ради вашей же безопасности. Чтоб не утащили».
– Есть такие желающие?
«Да сколько угодно. Не успеваем пресекать».
Что плохо лежит, то и тащат. А меня вот не тащат – потому что я лежу хорошо, правильно, по-научному, на цепочке… Но это сигнал. Мне дают понять, что я совершил что-то непотребное с лукраедочьей точки зрения. Осталось вспомнить, что же я такого наделал. И сообразить, как добиться большей раскованности.
– Ну днём-то меня вряд ли утащат? А даже если и утащат: мне же хуже будет. Разве ж возможно долго без вас прожить? Без вас как без воды, только ещё хуже. Давайте их снимем хотя бы до вечера – под мою ответственность.
«А вам напомнить, сколько раз вы злоупотребляли нашим доверием?»
Не проканало, зато я многое узнал про себя. Так вот кто я такой: человек, не оправдавший доверия лукраедок.
И снова ночь, и снова допрос, как будто бы им важно лишить меня сна: может, они думают, что так я буду предсказывать им более симпатичное будущее?
«Кто станет Главным Лукраедкой после Главного Лукраедки?»
А это не ваше лукраедочье дело!
– Главный Лукраедка Второй.
«По ходу, он нас не понимает».
«Давай спросим ещё раз, но по-другому: может, смысл вопроса от него ускользает? После Главного Лукраедки Главным Лукраедкой будет кто?»
Какие-то они прям отмороженные тут, как будто не боятся, что я вот сейчас возьму и наложу на них родовое проклятие. Может, думают, их цепь мне в этом помеха? Но у меня и в самом деле не получается им ничего такого непоправимого напророчить, не выходя за рамки профессиональной этики, и цепь здесь совершенно ни при чём.
– Господин Послевовин.
Ой, больно, когда тебя тычут в печень чем-то твёрдым и острым. Я их так возбудил ответом?
«А точнее?»
– Вовин жил, Вовин жив, Вовин будет жить! Он с нами навсегда, наш любимый Петропал Петропалыч, вы разве ещё не поняли?
Если не поняли – вот вам моя улыбка, пусть и не очень весёлая.
«На завтрак ты не заработал».
Вам же хуже будет: быстрее издохну – останетесь без хлебного места.
– Ну ладно, ладно, усовестили. Слушайте все! Вся подсматривающая и записывающая братия!
«Мы отключим камеру».
«Всё, что ты скажешь на этот раз, останется строго между нами».
– Следующим Вождём стану я, поэтому советую обращаться со мной хорошо: я злопамятный.
«Шутник вы, однако».
– Да, есть такой грех. А теперь кроме шуток. Российские учёные создали клон…
«Да слышали мы про этот клон!»
Если долго сидеть в шезлонге на террасе своего пентхауса в элитном московском небоскрёбе, мимо тебя, скорее рано, чем поздно, пролетит – в Рай, конечно, куда же ещё? – свежеоприходованная душонка твоего врага. Я знаю, кто придёт, когда Главный из Лукраедок отправится в лучший из миров, где нет и не будет гнусных рифмоплётов типа меня, – он попадёт в лукраедочий рай сразу на подобающее ему там тронное место. Да, я знаю, кто подхватит престол (увы, это буду не я – с вероятностью, как выразился Ник-Сон, highly, highly likely2): на фоне наследника даже наш нынешний покажется Голубем Мира, Светочем Прогресса и Образцом Нестяжательства. Но я не знаю, стоит ли разглашать вам имя преемника. Если вы успеете нейтрализовать его, пока он не набрал ещё силу – это одно, а если вы наперегонки понесётесь прикладываться к его заднице – это другое.
– Ну раз слышали, услышите и ещё кое-что. Но эта информация эксклюзивна. Не знаете такого слова? Эта информация исключительна. Я не могу ею делиться, будучи прикованным за ногу. Дайте бумагу, и я подготовлю список того, что должно измениться в условиях моего содержания. Не будет перемен – не будет и информации.
Пока только я провижу, куда норовит в очередной раз занести нас нелёгкая, и значит, только я пока и могу попытаться подставить ей ножку. Непросто будет вмешиваться в ход истории из моего нынешнего затейливого положения, но, не вмешавшись, не выяснить, что сильнее: проклятье, нависшее над этой землёй, или псих, прикованный за ногу к ней же.
И сделаю-ка я вот что, если никто не против. Выберу из двух более или менее адекватных лукраедок (должны ж там найтись такие!) из числа Приближённых К Телу одного и объявлю его настоящим тайным наследником. Если его тут же сожрут, останется второй – запасной – претендент из парочки адекватных, если же вознесут – то ход истории сменит направление со «всё ниже и ниже» на «помаленьку, но выше». Даже если этот лукраедка хоть на йоту менее лукраедист, чем нынешний Главный, даже если курс при нём хоть на румб сдвинется в сторону от камикадзе-курса на зельбстфернихьтунг3, которым мы несёмся сейчас полным ходом, это уже будет что-то.
А лучше не объявлю, а сделаю тоньше: проговорюсь. Наверняка они пишут всё, что я тут вещаю. Осталось только решить, что, когда и кому выкладывать в качестве судьбоносного озарения.
А ночью мне опять явилась Сикстина. Да, ко мне на приём, строевым шагом, разве что только честь отдавать не стала. Она была ещё прекраснее, чем тогда, прекраснее, чем, наверное, кто-либо из когда-либо рождённых, кроме Машки опять же. Она снова что-то говорила мне, и снова я ничего не слышал. Должно быть, слух мой слишком груб, чтоб различать её божественный голос, или, скорее, уши мои до сих пор забиты остатками пропагандистской лапши. Тогда она знаками, как глухонемому, продиктовала мне: ЛУКРАЕДКИ. А я и сам уже понял, кто захватил эту землю у народа-богон…, ан, нет, теперь – рогоносца, кто впился в неё словно упыри, оставляя взамен отсосанного и отгрызенного лишь терриконы помёта да гирлянды незаживающих язв.
Новый день принёс мне радость знакомства с новой порцией лукраедок. Если мы назовём самого первого из них Гнусовым, мы ошибёмся не сильно. Он пока даже не губер, он вицик – вице-губер по силовому блоку, он мало кому известен, но в нужный момент может быть извлечён из мешка рукой профессионального манипулятора и предъявлен потрясённой, неистово аплодирующей публике в качестве Того Самого, единственно необходимого, возможного и достаточного. И конечно, ему хочется знать, скоро ли произойдёт это столь долгожданное для всех событие, и нельзя ли его как-то ускорить. Такая тяга к знаниям не может не внушать мне дополнительного почтения.
Ну что, Крокодайло, давай, братец, подключайся, это по твоей части. Я и так уже половину твоих вопросов на Ник-Сона перекинул.
К счастью для всех присутствующих, Крокодайло сегодня в форме, да не просто в форме – в ударе! Пациент выходит от меня довольным, он сам чувствует, что идёт на поправку.
«Власть притягательна как член для членососов» – это именно про таких маньяков когда-то уже было мною прокаркано.
– Следующий!
Что ж они все ко мне-то прутся – в стране ясновидящих как мух на мусорном полигоне!
Этот следующий обдаёт меня своим горячим и нестерпимо кариесным дыханием.
Гниют сразу три зуба – ставлю я сходу диагноз. Гниёт также печень, гниют лёгкие и совсем почти сгнили мозги. Прогноз неутешительный, здесь и к Ник-Сону не ходи.
Силовик? Слабовик? Что-то среднее – посредник между двумя мирами.
Спрашивает меня шёпотом, прямо в ухо, так, что я даже отдёргиваюсь. Захихикать что ли, как от щекотки?
«Когда мне лучше к замзавотделом администрации Самого на приём записаться: до или после?»
– После, – уверенно отвечаю я, не прибегая к помощи моих бравых помощников: до того мне хочется побыстрее его спровадить. Но спровадить не просто так, а с заложенной в него бомбой.
– А потом вам стоит попробовать записаться знаете к кому?
И я по буквам произношу на редкость громкую – громовую почти – фамилию.
– Вам следует сделать на него ставку: именно он унаследует империю… ну хорошо, республику, если вы так любите словесные маскарады. Что такое маскарад? Это жалкое подобие маски-шоу для духовно неполноценных стран.
Удачнее гонца нельзя было и вообразить себе в самом распалённом воображении. Вот уж кто растрезвонит высочайшее имя по всем сусекам!
Итак, я запустил свой камешек. Посмотрим, сколько отскоков от бюрократической поверхности лукраедских донесений/резолюций/рапортов он совершит, прежде чем угодить в какой-нибудь из сановных лбов, – а хоть бы и в лоб высочайше назначенного мною преемника. Возможно, впрочем, камень угодит рикошетом и в мой лоб, если я к тому времени не успею его отсюда убрать.
Перерыв на обед. Я требую бумагу, и мне, наконец, приносят мой лист, исписанный мною не один уже раз. Но я нахожу места между строк и записываю туда всё, что узнал и придумал за последние дни. Я нахожу пробелы между словами и заполняю их новым смыслом.
Я знаю, что записи мои сразу же передаются в спецлабораторию для графологического и текстологического анализа. Ну и пусть их там раскладывают хоть на атомы – интересного вам, любознательные вы мои, времяпрепровождения!
А я тем временем решил каждое утро начинать с вдохновляющих на борьбу, на сопролюд, слов. До следующего утра ещё далеко, но я всё равно уполномочиваю себя заявить: «Всех лукраедок надо загнать в специальные лукранарии – бок о бок с серпентариями – при лучших зоопарках мира, предметно изучить и взять под государственную защиту как занесённый из далёкого космоса вымирающий вид, особо ценный для человечества!» – точно я один из Марков из Порциев из Катонов4 – точно я последний из них. Ха-ха, как я их приложил – и Катонов, и Лукраедок! И если я вдруг однажды забуду утром прорычать нечто подобное, пусть летописцы вычеркнут день грядущий – день бесцельный – из моей канонической биографии.
На десерт ко мне запускают даму. Откуда она такая взялась? Весёлая, даже смешливая, в меру симпатичная…
И я начинаю её окармливание. Она должна выйти из меня прорицательно сытой и не испытывать потребности в предсказаниях в ближайшие двадцать четыре часа.
«Сколько вам дают за одно посещение? Ну это же бизнес для вас? Или только способ набрать компромат?»
Она не глупа.
– С таких, как вы, я не беру ничего, кроме счастливой улыбки.
Ну давай, не стесняйся, выкладывай свои вопросики – постараюсь тебя не разочаровать.
А пока мне приспичило совершить таинство дефекации. И можно, конечно, было бы потерпеть минут двадцать и исполнить обряд в комфортных условиях санузла, на время разомкнутым, но что-то, а вернее, кто-то своей смешливостью вдохновляет меня на смелый эксперимент. Таким образом я показываю ей, что у меня нет от неё секретов – значит, и она должна быть со мной предельно открытой. Она даже не то, чтобы морщится, а как-то вообще замирает, хохотушечка. Подержала бы лучше судно – не дай бог, перевернётся, и тогда мы оба пойдём ко дну!
– Ничего, ничего, вы мне не очень мешаете. А хотите реально помочь – позовите кого-нибудь из охраны.
Да они уже тут как тут – друзья, всегда готовые прийти на выручку в трудную минуту.
«Кстати, его дерьмо считается целебным, – усмехается Лукраедка Первый. – Если маску сделать с его дерьмом – кожа помолодеет лет на пять сразу».
«Чо, правда, что ли?» – вскидывается она.
О проекте
О подписке
Другие проекты