Цитаты из книги «Войга»

– Когда ты уже чудить перестанешь? – обижено приподнялся на руках Вилес и посмотрел на свою неестественно вывернувшуюся ногу. – Чудить? Лучше спросить, когда ты перестанешь мне дерзить? – обиделась дева. – Когда Вы, – на этом слове он сделал особый акцент, – перестанете творить глупости, госпожа. – Значит, как жили, так и будем жить? – с усмешкой спросила она и тут же отвернулась от него, вновь приковывая все свое внимание к их гостье.

А вот Яромиру такой уверенности сейчас явно не хватало. Он с содроганием наблюдал за происходящим, которое, к своему сожалению, видел четко и ясно. Он стоял как раз-таки на той самой границе, где последний свет уходящего солнца превращался в магическую завесу вечной ночи, служащей Турофею усыпальницей в этих мерзлых веках. Он видел, как кружили вокруг Влады тени, с интересом наблюдая за девушкой, что пробиралась по черной тропе, сама не ведая того, что камень в ее руках освещал ей путь. Темные фигуры, своими силуэтами напоминающие человеческие тела, парили над белым снегом и тянули к ней свои длинные когтистые лапы. Каждый из них жаждал до коснуться до бедной девы, достать из самых потаенных уголков ее души всю боль, все страдания, что она когда-либо испытала, но не могли. Невиданный щит окружал ее тело, и это чудесное покрывало осталось загадкой и для самого Яромира, который невольно предположил, что Божена сжалилась над девчонкой дав ей некую защиту. Но он был не прав. В этом щите не было ничего земного, как и не был он создан из желания спасти ее душу от немыслимых терзаний. Нет, так Турофей защитил ту, что сейчас шла к его последнему пристанищу, дабы сковать себя навечно с ним нерушимыми узами. Что увидел он в ней такого, что заставило его возжелать ее более других тогда не знал даже я, которому волей вселенной был предоставлен шанс лично узреть плоды своего деяния. Я шел за ней попятам, боясь отстать даже на пол метра. Я узнал ее сразу, ту самую девочку, на которую еще недавно скинул тяжелый груз со своих плеч. Уже тогда я понял, что своим письмом наслал на нее омерзительное проклятие, а теперь без права что-либо исправить, должен был принять исход своего глупого и эгоистичного поступка

Через несколько часов дорога уже начала изрядно изводить ее своей неумолимой белоснежной бесконечностью. Ей уже не терпелось поскорее добраться до этого треклятого места и развеять череду своих кошмарных домыслов, но бескрайние просторы Уральских гор предательски проверяли чашу ее терпения на вместимость.

– Хорошего ты обо мне мнения, – обиделась она, мысленно перечисляя все несчастья, которые ей пришлось преодолеть за последнее время, и убеждая себя лишний раз в том, что вполне могла после такого справиться с чем угодно. Да, ей и правда казалось, что вряд ли найдется уже что-то способное ее удивить. По крайней мере, она искренне старалась в это верить.

Нет, это был мужчина. Сильный и властный, жестокий и… Где-то внутри изрядно побитый и ранимый… Такой, каких нынешние девочки так сильно любят. Тот, кто с виду мог их защитить, но при этом каждая чувствовала неистовую необходимость его спасти. Герой и жертва в одном флаконе, как зачастую это и бывает. Только то, насколько сильно нас лупит жизнь, определяет насколько сильными мы станем сами. Никто не становился борцом без причины. Сила всегда граничила с болью… Даже не так! Сама боль порождала и порождает до сих пор в человеке силу, вскармливая ее страданиями и надеждой.

– Ты ведь тоже выбрал неправильно? – Нет. – А как ты тогда это объяснишь? Или ад не так уж и плох, как его рисуют? – Я выбрал правильно, – огрызнулся он, – просто не все пошло по плану. – Что именно? – Просто, в нашем мире женская глупость не знает границ.

– У меня нет выбора! – теперь уже пришла очередь Влады злиться. – Выбор есть всегда, – возразил парень. – Лишиться памяти и закончить свой век в психушке? – Медленно сходить с ума здесь, будучи запертой в аду?

Будешь жалеть кого-то, делать все за него, по головке гладить, превратишь его в пиявку. А когда не к кому пиявке станет присасываться – сдохнет.

народ не знающий своего прошлого и всего объема пережитых традиций и обычаев обречен на несомненную гибель, и спасение для человечества могут даровать лишь эти знания, открывающие завесу тайны исконного выживания наших предков через жизнь в согласии с землей и природой.

Как же много сил хранится в наших слабостях, тех самых, что делают нас людьми. Как же много нам дарует жизнь, а мы так брезгливо порой отвергаем некоторые из ее даров. А ведь все это нам дается не просто так».