Цитаты из книг автора «И. Сказитель»

Принять боль? Да, ей были знакомы эти слова. Это была та самая мудрость, которую Влада нашла для себя еще на пороге взросления, когда мир казался настолько враждебным, настолько чуждым, насколько только могло его изуродовать сознание неокрепшей души. Она проходила через эти муки еще тогда, когда любая проблема казалась концом всего, когда решения могли быть только кардинальными, а значит невозможными в ее возрасте. Тогда нельзя было убежать ни в другую страну, ни стереть чью-либо память, даже свою собственную. Еще тогда она выбрала этот путь, еще тогда она приняла, что жизнь – это любви и боли парный стон. И то и другое жизнь, и нельзя принимать лишь одну ее сторону. Возлюбив ее по-настоящему, ты должен любить ее всю без остатка, так же, как и близкого тебе человека. Она сосредоточилась изо всех сил на тех ужасных чувствах, что царствовали сейчас в ее сердце, но не с отрицанием или смирением, нет, она сделала это с трепетом, мысленно обнимая и неистово прижимая их к себе, как любящая мать прижимала бы свое дитя к собственной груди. Она была им благодарна также, как и любви и счастью в ее жизни, ведь именно они, эти темные стороны великой монеты, сделали ее жизнь такой ценной, сделали счастье таким желанным, а любовь столь прекрасной. «Спасибо», – это был голос без голоса, что раздался в ее голове и тут же исчез, забирая все ее страдания вместе с собой. Она еще какое-то время лежала на том самом полу, пытаясь отдышаться, а также понять, когда успела так запыхаться. Видимо ее тело и разум какое-то время жили разными жизнями. Под ее кожей все еще ощущалась некая

– Знаешь, – сказала она не слышавшей ее голоса девушке, – а ты могла бы стать отличной подругой. Той, которая бы ничего никому не разбалтывала, правда, ничего бы и не слушала. Вот вечно так, где-то прибыло, где-то убыло.

– Когда ты уже чудить перестанешь? – обижено приподнялся на руках Вилес и посмотрел на свою неестественно вывернувшуюся ногу. – Чудить? Лучше спросить, когда ты перестанешь мне дерзить? – обиделась дева. – Когда Вы, – на этом слове он сделал особый акцент, – перестанете творить глупости, госпожа. – Значит, как жили, так и будем жить? – с усмешкой спросила она и тут же отвернулась от него, вновь приковывая все свое внимание к их гостье.

А вот Яромиру такой уверенности сейчас явно не хватало. Он с содроганием наблюдал за происходящим, которое, к своему сожалению, видел четко и ясно. Он стоял как раз-таки на той самой границе, где последний свет уходящего солнца превращался в магическую завесу вечной ночи, служащей Турофею усыпальницей в этих мерзлых веках. Он видел, как кружили вокруг Влады тени, с интересом наблюдая за девушкой, что пробиралась по черной тропе, сама не ведая того, что камень в ее руках освещал ей путь. Темные фигуры, своими силуэтами напоминающие человеческие тела, парили над белым снегом и тянули к ней свои длинные когтистые лапы. Каждый из них жаждал до коснуться до бедной девы, достать из самых потаенных уголков ее души всю боль, все страдания, что она когда-либо испытала, но не могли. Невиданный щит окружал ее тело, и это чудесное покрывало осталось загадкой и для самого Яромира, который невольно предположил, что Божена сжалилась над девчонкой дав ей некую защиту. Но он был не прав. В этом щите не было ничего земного, как и не был он создан из желания спасти ее душу от немыслимых терзаний. Нет, так Турофей защитил ту, что сейчас шла к его последнему пристанищу, дабы сковать себя навечно с ним нерушимыми узами. Что увидел он в ней такого, что заставило его возжелать ее более других тогда не знал даже я, которому волей вселенной был предоставлен шанс лично узреть плоды своего деяния. Я шел за ней попятам, боясь отстать даже на пол метра. Я узнал ее сразу, ту самую девочку, на которую еще недавно скинул тяжелый груз со своих плеч. Уже тогда я понял, что своим письмом наслал на нее омерзительное проклятие, а теперь без права что-либо исправить, должен был принять исход своего глупого и эгоистичного поступка

Через несколько часов дорога уже начала изрядно изводить ее своей неумолимой белоснежной бесконечностью. Ей уже не терпелось поскорее добраться до этого треклятого места и развеять череду своих кошмарных домыслов, но бескрайние просторы Уральских гор предательски проверяли чашу ее терпения на вместимость.

– Хорошего ты обо мне мнения, – обиделась она, мысленно перечисляя все несчастья, которые ей пришлось преодолеть за последнее время, и убеждая себя лишний раз в том, что вполне могла после такого справиться с чем угодно. Да, ей и правда казалось, что вряд ли найдется уже что-то способное ее удивить. По крайней мере, она искренне старалась в это верить.

Нет, это был мужчина. Сильный и властный, жестокий и… Где-то внутри изрядно побитый и ранимый… Такой, каких нынешние девочки так сильно любят. Тот, кто с виду мог их защитить, но при этом каждая чувствовала неистовую необходимость его спасти. Герой и жертва в одном флаконе, как зачастую это и бывает. Только то, насколько сильно нас лупит жизнь, определяет насколько сильными мы станем сами. Никто не становился борцом без причины. Сила всегда граничила с болью… Даже не так! Сама боль порождала и порождает до сих пор в человеке силу, вскармливая ее страданиями и надеждой.

– Ты ведь тоже выбрал неправильно? – Нет. – А как ты тогда это объяснишь? Или ад не так уж и плох, как его рисуют? – Я выбрал правильно, – огрызнулся он, – просто не все пошло по плану. – Что именно? – Просто, в нашем мире женская глупость не знает границ.

– У меня нет выбора! – теперь уже пришла очередь Влады злиться. – Выбор есть всегда, – возразил парень. – Лишиться памяти и закончить свой век в психушке? – Медленно сходить с ума здесь, будучи запертой в аду?

Будешь жалеть кого-то, делать все за него, по головке гладить, превратишь его в пиявку. А когда не к кому пиявке станет присасываться – сдохнет.