Лейтенант

Брат, я рад приветствовать тебя, хотя повод, по которому я вынужден написать тебе письмо, возможно, вызовет у нас некоторые недовольства друг другом. Как бы то ни было, важность происходящих событий заставляет меня еще раз обратиться к так избегаемой тобой теме.

Я не буду придерживаться этикета и начинать «разговор» с вопросов о здоровье, службе и погоде, не потому, что меня это не интересует, а лишь потому, что господину Марелю даны строгие указания незамедлительно отписать о всех твоих делах в максимально подробном виде и незамедлительно отравить нарочным. Сам он, как ты заметил, стал слишком стар и уже не годится на роль гонца, хотя как доверенное лицо ему, по-прежнему, нет равных.

Прочитав эти строки, молодой человек бросил взгляд на убеленного сединой, очень худого старика, который с удовольствием расположился на единственном мягком стуле в маленькой комнате, предоставив хозяину расположиться на кровати. Надо отметить, что вышеуказанный стул, кровать, стол и огромный сундук, который был задвинут под стол и вытаскивался из-под него только в тех редких случаях, когда к молодому человеку приходили гости, составляли всю наличествующую мебель в комнате. Впрочем, даже будь у хозяина комнаты желание втиснуть сюда что-то еще, у него могли возникнуть проблемы с пустым пространством, поскольку комнатка мала и к тому же представляла собой обыкновенный чердак, переделанный в жилое помещение. Зато тут было небольшое окно, выходившее на ремесленную улицу, и самая настоящая маленькая печь, которая позволяла хоть как-то сохранить тепло в морозные ночи.

– Я могу приказать принести подогретого вина, – проговорил Риото, ласково поглядывая на старика.

– Нет, нет, – покачал головой старик, и молодой человек вновь вернулся к письму.

Мой дорогой, я не буду от тебя скрывать, что твое нежелание этого брака повергает меня в изумление и недоумение. Брат, это действительно хорошая партия как для тебя лично, так и для всей нашей семьи. Да, может, она и не так знатна, как, возможно, тебе бы хотелось, но это с лихвой перекрывается той заботой и даже любовью, которой ее окружила ее хозяйка и подруга, госпожа Ливия. Это стоит многого, а учитывая, что за нее дают от щедрот герцога неслыханное приданое и возможность служить на выбор либо в гвардии его Величия, либо в личной охране герцога, так это просто удача, уж поверь мне.

Да что я, в самом деле, ты это все знаешь и понимаешь сам, по крайней мере, я надеюсь. В конце концов, Инги, это твоя обязанность перед семьей и я как Глава настаиваю на этом браке.

Дорогой брат, я прошу тебя переговорить с господином Марелем, он владеет полной информацией по этому делу и разъяснит тебе все интересующие детали. Я убедительно прошу принять правильное решение.

Искренне твой брат, барон Истре.

Риото медленно свернул письмо, невозмутимо положил его на стол и перевел глаза на своего бывшего наставника.

– Брат здоров?

– Да, господин Истре, – кивнул головой Марель.

– Господин Истре? – опешил Риото. – Раньше ты называл меня Ингиаром.

– Господином Ингиаром, – согласился старик. – Вы тогда были всего лишь мальчишкой. Маленьким мальчишкой.

– Которого ты опекал, так как не мог опекать отец. Ты стал любить меня меньше?

– Меньше? Ну что Вы, конечно, нет, – старик ласково улыбнулся, – просто тот мальчишка превратился во взрослого мужчину, о котором уже сейчас слагают легенды, а ведь он еще только в самом начале своего пути, и я просто не вправе звать его, как ребенка.

– Наверное, ты, как всегда, прав, наставник, – уселся на край стола Риото, – но от этого мне почему-то грустно. Расскажи мне о доме.

– Хотелось бы мне сказать, что там все по-прежнему, но, к сожалению, это все не так, – задумчиво покачал головой Марель.

– Что? Все так плохо? – изумился Риото, от удивления перестав качать ногой, как делал всегда, когда о чем-нибудь задумывался. Он улыбнулся мысли, что в глубине души ждет выговора от наставника, за то, что самым вульгарнейшим способом уселся на стол, и, к собственному разочарованию, понимает, что никаких замечаний не последует.

– Да не то чтобы совсем плохо, – пожал плечами старик, – но и хорошего, конечно, мало. Северная башня очень сильно пострадала от весенних гроз, а так как денег на ее восстановление нет, она медленно разрушается. Гарнизону не платили с лета, и некоторые горячие головы начали роптать. Правда, сержант Горд утверждает, что не все так плохо, а он очень редко ошибается. Вы помните, сержанта Горда, сударь?

– Горда? Ну еще бы. Сколько он набил мне синяков, пока научил держать меч в руках, – соскочил со стола Риото. – Ха-ха, мы с ним придумывали новые комбинации и связки, когда разрабатывали стратегию нападения на нескольких противников, и я был ужасно горд, когда удостаивался его похвалы.

– Да, воин он был славный, – согласился Марель, – только вот одна беда, он стал много пить.

– Скажешь тоже, наставник, он всегда очень много пил, – пожал плечами Риото, – в гарнизоне его никто перепить не мог.

– Знаете, в его возрасте это становится опасным. На весеннее равноденствие он «слегка» перебрал и в итоге не совладал с конем и едва не свернул себе шею. Отделался сломанной ключицей и левой ногой.

– Гард свалился с лошади? – изумился Риото, – Но ведь это невозможно. Я помню, отец как-то назвал его настоящим кентавром, и он очень гордился этим прозвищем. Да лучшего всадника нельзя было встретить во всей округе.

– Это было очень давно, мой мальчик, – задумчиво произнес Марель, и тут же поправился, – простите, сударь.

– Да ладно тебе, – улыбнулся Риото, подошел к наставнику и ласково погладил того по плечу, – ты всегда так меня называл.

– Всему свое время, – виновато улыбнулся старик, – всему свое время.

– Что еще у Вас там нового?

– Кухарка Джейн вышла замуж за деревенского старосту.

– Джейн? – изумился Риото. – Да ведь ей, наверное, сто лет?

– Ну что Вы, сударь, ей этим летом исполнился сорок первый, я это точно помню, поскольку она родилась в один год с Вашим братом.

– А-а-а, – протянул Риото, – никогда бы не подумал. На вид она гораздо старше.

– Старше женщин делает тяжелая работа, тут Вы правы, сударь, но Джейн всегда старалась выглядеть лучше, чем есть, и вот урвала себе приз. Барон сначала даже не хотел слышать о ее замужестве, но потом изменил свое решение.

– Он всегда любил слушать ее сказки, она их здорово рассказывала зимними вечерами, когда все собирались либо в большом зале, либо на самой кухне. Она их знала неимоверное количество, я до сих пор поражаюсь, откуда она их столько знала.

– Думаю, она их сама придумывала, – засмеялся Марель. – По крайней мере, она до сих пор их рассказывает, и барон до сих пор их с удовольствием слушает.

– А что же деревенский староста? – с улыбкой поинтересовался Риото.

– Он довольствуется тем, что видит свою жену несколько раз в месяц, когда барон разрешает покинуть ей замок на пару дней и, мне кажется, что оба вполне довольны таким существованием.

– Понятно. А как там Стрелок Бим?

– Он погиб, сударь, – грустно произнес старик.

– Да ты что? – изумился Риото и вновь соскочил со стола, на краешек которого он только что присел. – Давно?

– Этим летом. У господина барона были серьезные разногласия с его тестем, бароном Лором, из-за заливных лугов, которые Ваш брат получил как приданое его покойной супруги. С тех пор, как Ваша тетя умерла, Лором мечтает вернуть их обратно. На этой почве была стычка, в которой и погиб стрелок Бим, а с ним еще два десятка воинов.

– Жалко, – покачал головой Риото, – хороший воин был. Помнишь, как он всаживал одну стрелу в другую? А как орудовал кинжалом? Жалко его.

Риото в расстройстве заходил по комнате, затем уселся на кровать и поджал ногу.

– Жалко его.

– Жалко их всех, сударь, – покачал головой Марель.

– Да, конечно. Ты прав, наставник, действительно, жалко их всех. А что там в итоге с этим заливным лугом? Сколько я себя помню, у нас по этому поводу были постоянные конфликты с бароном Лором, и когда брат женился на тете, эти луга отошли к нам окончательно и бесповоротно, вроде бы конец конфликтам. Какое теперь имеет право на них Лором?

– Видите ли, сударь, эти луга отошли к Истре вроде как приданым, хотя, да, бароны Истре исстари владели этими землями, пока полсотни лет не передали их Лоромам в аренду за символическую сумму в знак благодарности за оказанные услуги. В те времена бароны были друзьями, не разлей вода…

– Да это-то я помню, когда старый Лором умер, было объявлено, что земли были не переданы в аренду, а куплены, а документы сгорели при пожаре в Большую засуху, и началась тяжба. Но сейчас-то все было оформлено документально?

– Теперь все еще сложнее. В брачном договоре записано, что земли переданы как приданое, что якобы подразумевает, что они являются собственностью баронов Лором, а поскольку Ваша тетя скончалась, не родив наследников, ее отец хочет вернуть часть приданого, коими и являются заливные луга.

– Никогда не слышал, чтобы возвращали приданое, – возмущенно произнес Риото, в волнении принявшись вышагивать по крохотной комнате, а поскольку ее размеры не позволяли это делать с размахом, он, в конце концов, вернулся на краешек стола. – По-моему, это свинство.

– По-моему, тоже, – согласился с ним наставник, и они, посмотрев друг на друга, вдруг неожиданно расхохотались.

– Я очень рад тебя видеть, наставник, – вдруг серьезно сказал Риото.

– Я тебя тоже, мой мальчик, – проговорил старик, тяжело поднялся со стула и крепко обнял молодого человека.

– Ну вот, то-то же, – наигранно пробурчал Риото, – а то сударь да сударь. Можно подумать, мы только с тобой познакомились, и не было у нас всего того, что делает людей родными.

– Прости меня, мой мальчик, – раскаянно покачал головой старик, – старость не всегда мудрость.

– Давай раскупорим все-таки бутылочку вина, – предложил Риото, – мне тут перепала на досуге парочка изумительного напитка. Одну бутылочку я выпил с капитаном и, знаешь, мне очень понравилось, а вторую я решил оставить на торжественный случай, и, по-моему, он настал.

– А давай, – махнул рукой старик, украдкой смахивая набежавшие слезы с глаз, – правда, мои возможности в этом деле очень невелики, но посидеть с тобой за одним столом доставит мне истинную радость.

Через несколько минут с легкой руки хозяйки дома, где квартировался молодой человек, стол был уставлен незатейливыми закусками, а в руках старых знакомых появились оловянные кубки.

Полились заздравные речи, затем воспоминания о днях минувших, начинавшиеся с «а помнишь», затем слова иссякли, и повисла тишина. Не та тягостная тишина, когда людям нечего друг другу сказать, а когда люди с удовольствием молчат, понимая друг друга.

Через час бутылка опустела, и хотя Марель едва пригубил из кубка его щеки пылали пунцом, а на душе была легкость, которую он не испытывал уже много лет. Иногда ему казалось, что перед ним сидит не его бывший подопечный, а любимый друг, барон Истре, отец этого бесшабашного молодого человека. Сидит перед ним, забавно жестикулируя при разговоре руками, как, собственно, всегда делал после изрядного возлияния. Старик чуть тряхнул головой, и наваждение растаяло, и вновь перед ним сидел его подопечный и о чем-то горячо говорил.