На всё про всё ушла минута. Как только Эни убрала руку, Шикоба сразу же открыл глаза и посмотрел на свою ладонь. Она была девственно чиста. Несколько секунд гир, словно зачарованный, искал царапину на своей коже, а после поднял руку высоко вверх и громко торжествующе расхохотался, поочередно смотря на напряженно застывших Темных. Вторя своему правителю, фархи дружно загоготали. Однако Энира успела поймать их похожие друг на друга эмоции до этого слаженного ликования. Священный восторг, жадное вожделение, неверие, страх и одновременно счастье. Темные испытывали перед ее Силой еще больший трепет, чем люди. Но тогда зачем они уничтожили всех иллиров? Зачем вообще убивать тех, от кого в душе разливается такое непередаваемое упоение? Чтобы избавиться от этой слабости? А теперь вновь сходить с ума, встретив желанную магию?

– Зачем вы убили всех иллиров, если их Сила приносит вам столько радости? – абстрагируясь от оглушающего пугающего смеха фархов, непонимающе спросила Энира, привлекая внимание Шикобы.

Улыбка сползла с его губ, словно растаявшее масло, а лицо вмиг отразило повеявшую от него печаль, злость и скорбь.

– Это вэличайшая ошибка моых прэдков, Эныра, – низко пророкотал гир, как заворачивающаяся в смерч гулкая воздушная стихия. – Наша болъ и наш нэпроститэльный грэх. Ашхар поддался обыде и рэвности. Сахжар нэ захотэли большэ ни от кого зависэть, послэ ухода марлогронтов с Эвы, и отвэргли предложэние фархаров стать их спутниками, даря счастъе своего Дара. Ашхар обрёк всэх нас на ужасную жызнь в заточэнии и знание, что именно мы уничтожыли то единствэнное, что прыносит нашим душам покой. Я нэ застал врэмена Вэликой Войны. Я был рожден позже и никогда не ощущал настоящее прикосновэние сахжар. Толъко благодаря кристаллам памяти, мнэ известно, как они выглядэли и какой Сылой обладали. Если б я только мог оказаться в том врэмени, никогда нэ позволил бы Ашхару совэршить это. Он слышком сыльно жаждал власти, и боялся, что сахжар его остановят.

– А разве ты не жаждешь власти? – спросила Энира, не видя разницы между ним и гиром, уничтожившим расу иллиров более трех тысяч лет назад.

– Власти? – с искренним недоумением переспросил Шикоба. – Нэт! Я нэ желаю власти. Я жажду очищэния Эвы, Эныра.

– Убийством и порабощением? Ты убиваешь людей.

– Нэт! Это люди убивают Эву! Еще нэсколько сотэн лэт и от Матэрика останется лишь пустыня! – очень страстно негодовал гир. – Ранъшэ ее нэ было. Когда нам пэрвый раз удалось выйти за прэделы Граныцы, мы ужаснулись. Люди убивают землю Эвы! Их маги! Оны создают то, что прэтит прыроде Эвы, и она погыбает. Я жажду нэ власти, Эныра, а спасения мира.

– Убивая? – в ужасе спросила лира, осознавая благую миссию Темного, но не в силах ее принять.

– А как вылэчить болэзнъ, не избавившись от ее прычины?

– Ты вновь хочешь уничтожить целую расу? Как иллиров?

– Нэт! Нэт, вовсе нэт! – взволнованно замотал он головой, отрицая, и схватил пальцами руки Эниры, немало ее этим удивив. – Убивать всэх людэй я нэ собираюсь. Лышь магов и тэх, кто будэт противитъся новому порядку. Мнэ придется выжечь Матэрик. Стэреть с лица зэмли все города людэй. Но это нэобходымая мэра. Иначэ мнэ нэ убрать Пустыню. Прыдется чэм-то жертвовать.

Эниру потрясли слова Шикобы. Это было лучше, чем она ожидала и представляла. Однако смириться с тем, что человечество будут истреблять (хоть и не полностью), лира не могла. Никто не будет стоять и смотреть, как Темные сжигают Материк. В особенности не собирается это делать Тайхар (Эни боялась, что он мог погибнуть в Хасаре, но где-то глубоко внутри, она чувствовала, что Берхан жив). А значит, он будет биться до последнего вздоха. Одно это переводит Шикобу в безусловный стан врага для Эниры, будь Темный хоть сто раз ее зацикленным энергетическим спутником (что тоже еще надо доказать).

– Зачем тогда ты собираешь Скипетр? И зачем тебе я? Чтобы активировать его? – не став ни в чем переубеждать гира, глухо спросила лира, всё еще находясь под невыносимой тяжестью свалившейся на нее информации.

На лице Шикобы отразились сомнение и задумчивость. Он громко вздохнул и, только после того как пробежался взглядом по наблюдавшим за ними фархам, ответил:

– Скипэтр опасэн для моих фархаров. Я нэ жэлаю повторэния истории. Он нужэн мнэ толъко для того, чтобы люди нэ воспользовались им снова.

– А разве ты сам не думаешь его использовать? Для чего ты собираешь весь Скипетр? Ведь для того, чтобы им не воспользовались люди, достаточно забрать одну часть артефакта. Но фархары ведь нашли практически всё, – балансировала Энира на грани пропасти, опасаясь вывести гира из себя, но не в силах преодолеть свое любопытство.

Шикоба негромко рассмеялся. Он потянулся рукой за спину Светлой, так что она слегка испуганно дернулась, и, обхватив пальцами ее выгоревшие почти до белизны волосы, перекинул их ей на грудь, начав медленно поглаживать по всей белоснежной длине.

– Я очэнь люблю красивые и рэдкие вэщи, Эныра, – гладя и зачаровано рассматривая переливающийся, слегка спутанный, ковер волос, задумчиво произнес Темный. – Мнэ нэ нужэн Скипэтр, как оружие. Он нужэн мнэ, как память. В Шахрондэ, во дворцэ гиров, естъ зал Славы. Там очэнь много самого разного оружия. И я хочу, чтобы эту коллэкцию вэнчал Скипэтр.

Эни вдруг вспомнила слова Мелия, в Вейлире, о том, что Четыре Сына до пугающего повторяют судьбы отцов своих Сил. Айдан был Сыном Темных, потомком их магии. Лира с самого начала их знакомства считала короля Фостэйна слегка ненормальным. Он тоже бесконечно восхищался красотой и редкостью вещей, людей и, в целом, мира. Теперь она понимала, о чем тогда говорил однорукий иллир.

– Только из-за этого ты ждал четыре года? Ради удовольствия видеть великий артефакт в своем зале? – недоумевала Эни. – А как же очищение Эвы?

– Прошло нэ чэтыре года, а сэмь лэт, как мы вышли из своего заточэния. Это такой крошэчный срок для того, кто можэт жить вэчно. Но нэт. Нэ толъко Скипэтр останавливал мэня. Я должэн был найти свою сахжар. Тэбя. Я нэ мог допустить, чтобы ты погыбла. И возвращаясь к твоему вопросу, нэт, ты нужна мнэ нэ для того, чтобы активировать Скипэтр. Мнэ нэзачэм его Сыла. А ты нужна мнэ потому, что этого трэбует моя суть. Суть марлогронта. Твое мэсто подлэ мэня. Отнынэ ты всэгда будэшь рядом со мной.

На миг, Энира представила, каково это – всю оставшуюся жизнь находиться среди этих черных великанов, зная, что они выжгли Материк и забрали столько душ. От такой перспективы она пришла в настоящий ужас, но постаралась этого не показать. Ей так отчаянно захотелось исчезнуть с этого корабля. Сбежать. Спрятаться. Эти чувства были даже сильнее, чем когда лира только осознала, где оказалась. Теперь она четко понимала, что никто ее не сможет спасти. Как никто не смог спасти Селира. Даже Тайхар со всей его Силой. Никто.

Волна тоски и безнадежности начала топить Эниру. Пытаясь сдержать бессмысленные рыдания, которые могли разозлить Шикобу, она отвела взгляд от лучащихся счастьем и довольством черных глаз, посмотрев на океан, сверкающим полотном простирающийся за бортом. В небе пролетел голосистый альбатрос. Птицы? Эни обернулась через плечо, ища землю. И сразу же нашла. Зеленые холмы, словно нефритовые бусы, легли на горизонт. Однако корабль плыл мимо. Только сейчас лира вдруг осознала, что не понимает, сколько прошло времени после ее захвата, и где они находятся. Проследив за взглядом Светлой, Шикоба сам ответил на неозвученные вопросы:

– Это зэмли Шахронда. Но сначала я хочу показатъ тэбе нэчто иное. Хочу, чтобы ты посмотрэла на зэмли своих прэдков. Ты должна увидэть то, во что я хочу прэвратитъ Эву. Для этого тэбе нужно оказаться в Сандрилоне.

Энира даже охнула от восхищения. Сандрилон!? Затерянный город иллиров! Шикобе явно понравилась реакция Светлой, так что он даже рассмеялся.

– Мы будэм там черэз два дня. А сэйчас тэбе надо отдохнуть. Аморфный сон очэнь утомителэн, – вновь схватил Темный лиру за лицо, слегка погладив щеки, словно ему нравилась на ощупь ее кожа (хотя может и нравилась, кто разберет этих фархов?). – Ты провэла в нем две сэдмицы. Сэйчас ты должна поесть и поспать.

Шикоба повернулся к одному из Темных, пощелкал пальцами и что-то приказал на фархарском языке. Без лишних поклонов и подобострастных распинаний, как это обычно принято у людских правителей, фарх покинул палубу.

Стоило напомнить про еду, желудок Эни тут же призывно отозвался, несмотря на то, что из-за всех пережитых треволнений, есть она не сильно-то и хотела. Интересно, что едят фархары?

– Расскажи о своей сэмъе, Эныра, – оторвал гир ее от роящихся в голове мыслей. – Гдэ ты выросла, и кто тэбя воспитывал?

Вопросы, мягко говоря, напрягли лиру. Но немного подумав, она решила на них ответить, чтобы Темный и дальше оставался в своем благодушном настроении. К тому же, вероятнее всего, Селир уже что-то рассказал о ней, раз Шикобе известно об их родстве. Она и поведала об отце, матери, Селире, Сарахе, их способностях, жизни и смерти. Единственное, Эни не стала говорить о том, что выросла среди квихельмов. Почему-то ей показалось, что если гир узнает о ее связи с ними, то Братство погибнет первым. Именно квихельмы переломили ход событий в Великой Битве, три тысячи лет назад. Не стоило лишний раз напоминать о них фархарам.

Через несколько минут вернулся Темный с огромной тарелкой, наполненной всевозможными фруктами, порезанными на мелкие для них и крупные для Эни кусочки. Шикоба забрал блюдо, протянув Светлой, удержать она его явно бы не смогла. Лира выбрала кусок желтого цвета.

– Ешъ, нэ бойся. Это шурхаф. Вкусно, – взяв похожий кусок, фарх закинул себе в рот.

Энира неуверенно последовала его примеру. Яркий кисло-сладкий сок взорвался на языке, обволакивая каждый рецептор своим божественным нектаром. Что-то совершенно незнакомое, но немыслимо вкусное. С большим удовольствием, лира поглощала новые, неведомые ей фрукты, под комментарии гира, узнавая их названия. Кроме этого, он ничего больше не говорил и не спрашивал, просто наблюдая, как Светлая ест.

Когда живот был набит под завязку, Энира почувствовала, что ее накрывает дурман сна. Очевидно, Шикоба об этом догадался или увидел. Всё с тем же подозрительным добродушием, он отправил лиру в каюту, в которой она недавно очнулась. Услужливо усадив Светлую на высоченную кровать, гир ее оставил.

Сон уже властно нависал над Энирой, призывно закрывая веки. Но она не сразу отдалась в его объятья, когда приняла горизонтальное положение. Переходя в состояние Эртаха, лира попыталась нащупать три связующие нити. Точней одну, золотую и самую крепкую. Связь с Тайхаром, которая подтвердит, что он жив, и поможет поговорить с ним. Тогда, в Эссоре, одного прикосновения к его ауре оказалось достаточным, чтобы он ее почувствовал и вышел в астрал. Сейчас она хотела повторить то же самое.

Слава Оркусу, Эни удалось нащупать три нити, значит, все трое Сынов – Тайхар, Дамаск и Айдан – живы. Но пытаясь перейти по пульсирующей золотой нити, лира натолкнулась на преграду. Что-то не давало ей покинуть тело, отправившись в эфирный мир. Безрезультатно еще несколько раз попытавшись пробиться в астрал, Энира устало бросила эту затею, обессиленно заснув.

Глава 2

Защитники

Магнуг

Аяш

3043 г.

Обугленные камни развороченных домов, словно расплавленные Иларом шоколадные фигурки на уродливом торте, растеклись и застыли на улицах Аяша в новых замысловатых формах. Над развалинами витали запахи гари, жареного мяса и смерти. Город оглох и онемел. Не было привычного гомона буднего дня спешащих по своим делам людей. Никто не смеялся, не ругался и не спорил. Звуки жизни и движения исчезли. Лишь рыдания безутешных женщин, потерявших детей, мужей или дом, а может и всего сразу, разносились над разрушенным городом. Точнее над приморским районом Аяша, самой пострадавшей частью которого стал порт, где высадились двое фархаров. Они без труда преодолели защитный маяк Айдана III и за пару минут сравняли с землей десять кварталов. Темные спалили бы весь город, но вовремя прибывший король Фостэйна не допустил этого. Черные великаны едва не убили его. Слишком сильны были их заклятия, и они до обидного быстро плели сложнейшие сети мощнейшей волшбы. Всюду сопровождающий своего короля Мерод Люхтерстейн тоже вступил в открытый бой с темными демонами. Однако если бы не Айдан, погиб, не выстояв и десяти секунд. Задача его была предельно проста и сложна одновременно – беспрерывная передача своей Силы правителю Фостэйна. Королю удалось сдержать смертельную волну фархов, направленную на погребение целого города, а затем и дать отпор этим детям Тьмы. Страшная магия встретилась в небольшом городке Магнуга, ворочая такие энергии, от которых магический Источник Мерода сжимался и гадко пульсировал.

Айдан убил фархаров, однако для этого потребовалось выкачать из герцога Люхтерстейна все Силы. И теперь закопченному и покрытому антрацитовой сажей Мероду с опустошенным резервом приходилось в ручную разбирать завалы жилых домов. Ему помогали такие же грязные и пыльные латгарды, небольшое число аяшцев, что не успели сбежать из города, и сам король. Они пытались откопать живых из-под груды камней.

Герцог устал неимоверно. Истощение магических Сил всегда плохо сказывалось и на физическом состоянии организма. Поэтому даже небольшие булыжники разрушенных строений казались ему чем-то неприподъемным. Воющая в стороне женщина позитива не прибавляла. Однако Мерод старательно разбирал кучи каменного мусора в надежде отыскать жизнь. Очевидно, Айдан тоже подрастратил свои магические силы, так как орудовал руками.

Спустя полчаса король приказал латгардам помочь ему сдвинуть внушительных размеров плиту. В открывшейся взорам яме лежал десятилетний мальчонка. Он был без сознания. Воющая женщина тут же спрыгнула в земной провал, голося на магнугском языке и ощупывая ребенка.

– Жив! Жив! – с акцентом воскликнув на геллийском, радостно разрыдалась она, зацеловывая пыльное лицо мальчика, который сонно открыл светло-карие глаза. – Спасибо, Ваше Величество! Оркус Всемогущий! Спасибо!

Латгарды помогли им выбраться. С мальчишкой всё было нормально, лишь сломанная рука заставила его хныкать. Однако по сравнению с тем, что он мог умереть, это была сущая ерунда. Главное, жив, а кости срастутся.

Женщина потащила свое чадо в сторону неразрушенной части города, а мужчины, что несколько часов занимались разбором завалов, сели на несколько минут передохнуть. Пока латгарды пили воду из фляг, Айдан подозвал к себе герцога.

– Мерод, отправляйся за людьми, что бежали из города, – устало приказал король. – Скажи, что их правитель уничтожил угрозу и можно смело возвращаться. Надо восстановить то, что фархи успели разрушить.

– Слушаюсь, Ваше Величество, – кивнул Люхтерстейн (на поклон сил ему не хватило).

Рысаков не было, так что уставшему герцогу пришлось идти пешком. Очевидно, король таким образом решил дать отдохнуть своей «правой руке», чтобы он не ворочал тяжеленые камни. Только топая через пустынные заваленные кварталы, Мерод даже и не знал, что лучше. Ему приходилось останавливаться пару раз, чтобы передохнуть, настолько его изматывала ходьба. Да уж. В этот раз Айдан забрал слишком много магического ресурса. Обычно трех часов хватало, чтобы Источник восстанавливался хотя бы до уровня поддержания физических процессов. Прошло уже пять, а Люхтерстейн ощущал себя старым древним стариком, для которого обыкновенная пешая прогулка была настоящим подвигом.

Наконец, впереди показался относительно целый квартал, покрытый пылью. Людей там не было. Впрочем, Мерод и не надеялся встретить их на первой же неразрушенной улице. Ему нужен был лишь рысак. Народ бежал из Аяша, бросив всё свое имущество. Где-нибудь в запертых дворах однозначно должна была остаться перепуганная скотина.

Движимый этой ободряющей мыслью, герцог побрел в переулки, ища по звуку и запаху какой-нибудь обитаемый сарай. К его неудовольствию те, что он находил, оказывались пусты. Грязный, злой и уставший Мерод добрел до шестого по счету двора, откуда слышались звуки жизни, и открыл деревянные двери. Стоило это сделать, как в грудь врезалось какое-то огромное мохнатое рыжее рычащее пушечное ядро, опрокинувшее мага на землю. Следом раздался бешеный лай и рычание явно не одной собаки. Мерод осознавал это плохо, потерявшись в собственном крике. Рыжий пес намертво вцепился ему в плечо, метясь в шею, но промазав, так как мужчина успел увернуться.

Собрав крохи магии в своем пустом Источнике, герцог со всей силы ударил искрящимся морозом кулаком поганую псину в морду. Удар получился слабый, но волшба помогла. Рвач разжал челюсти и отшатнулся. Мерод успел вскочить на ноги. Зажав рваную рану, заливающую землю алой кровью, он уже собирался бежать, метнув взгляд на рычащую свору. Десяток оскаленных пастей ринулись на него, почуяв запах крови. Убежать от них точно не получится. Магии не было, только меч.

Правой неповрежденной рукой, Люхтерстейн расчехлил оружие, в панике скользнув взглядом по тупиковому пространству, колодцем окружающему проклятый двор. У дальней стены громоздились сваленной кучей ящики, тянущиеся до самой крыши одного из облупленных домов. Это единственный шанс спастись.

Здоровый черный рвач кинулся на человека, обнажив клыки, словно острые желтые камни. Мерод полоснул мечом, попав по мохнатой шее. Брызнула кровь животного, издавшего жалобный визг. Опасности он теперь не представлял, однако его устремившееся в прыжке тяжелое тело успело сбить герцога и повалить обратно на землю. И сразу же вся «дружная» компания ринулась на сопротивляющийся свежий кусок мяса. Мерод взвыл, ощутив, как в бедро ему словно впились огненные кинжалы. Он попытался ударить рыжего рвача мечом, но в руку с оружием вцепилась еще одна пасть.

«Нет! Меня не сожрет бешеная стая рвачей!», – в отчаянье возопил про себя герцог Люхтерстейн, слепо пытаясь отопнуть свободной ногой хоть одну псину. Яростная пасть вцепилась в напряженную икру, не оставляя ему шанса. Мерод взвыл, потянувшись к своему магическому Источнику, собираясь его иссушить. Да, он убьет себя, зато прихватит с собой всех этих шерстяных тварей. Только маг сконцентрировал сознание на дрожащем от боли Источнике, как самый здоровый рыжий рвач жалостливо взвизгнул отлетев в сторону, отпустив разорванное бедро Мерода. Следом противно тявкнул тот, что драл икру мужчины, также освобождая его ногу от своих острых зубищ-капкана. Третьего пса, что грыз руку, тоже отнесла от герцога какая-то неведомая сила.

В грязном, вонючем, улитым кровью тупике больше не раздавался воинствующий лай. Только визг. Плохо соображая, Люхтерстейн перекатился на бок, прижимая руку к рваному бедру. Он видел, как мелкие рвачи бросились наутек к узкому проулку. Самые же крупные псы валялись рядом с перерезанными глотками в лужах крови, то ли его, то ли своей, мелко подрагивая судорогами. Над рыжим возвышался высокий мужчина с окровавленным кинжалом. Он был одет в обычную льняную светлую рубаху, рамивые черные штаны и мягкие сапоги. В правом ухе блестело серебряное кольцо, а виски были выбриты. Даже несмотря на эти яркие признаки, говорившие о том, что это не простой прохожий, Мерод и без них догадался, кто перед ним. Мощная фигура и острый внимательный взгляд выдавали в спасителе квихельма. Герцог был уверен, что если мужчина повернется, то его глазами предстанет длинный до пояса хвост.

– Ты –