– «Мои действия определяются двумя факторами – моими собственными предпочтениями и системой ценностей и влияниями окружающих. Все вместе это означает, что я выберу кошелек с вероятностью девяносто процентов, даже если сам не понимаю почему».

Йенни перевела взгляд на Стеффо, который выглядел сильно раздраженным. Винсент отпил воды. Йенни снова повернулась к камере, за которой качал головой удивленный оператор.

– Для тех, кто еще не выключил телевизор, повторяю, что Винсент Вальдер снова в студии четвертого канала, чтобы объяснить, как работают наши мозги и, возможно, еще больше их запутать.

Винсент посмотрел на монитор рядом с камерой. Красные цифры продолжали вести обратный отсчет. 04:14 – на все про все четыре минуты. 414 – четвертая, первая и снова четвертая буквы в алфавите; образуют слово DAD. То есть «папа». Наверное, ему не следовало привозить Астона на прямой эфир, но восьмилетний сын так обрадовался при виде булочек и бутылок с апельсиновым соком в комнате для отдыха… Главное теперь – не опоздать в школу.

– То есть, – неуверенно начал Стеффо, – звучит так, как будто я не осознаю мотивов собственных действий. Но как я могу не осознавать собственные предпочтения и систему ценностей?

Судя по голосу, он был возмущен до глубины души. Винсент пережил секунду замешательства, прежде чем мысли вернулись в нужное русло.

– Вы не полностью их осознаёте, в том все и дело, – объяснил он. – Сильное потрясение в детстве, психическая травма могут и спустя много лет заставить человека вести себя определенным образом. Вы сами не будете это осознавать, но ваше поведение в определенной ситуации будет предсказуемо почти на сто процентов.

– Неужели все так просто? – удивилась Йенни. – То есть если в детстве я упала с велосипеда, буду ненавидеть велосипеды всю жизнь?

– На тебя, во всяком случае, это похоже. Я имею в виду порчу мебели в студии и то, как ты совсем недавно чуть не устроила здесь пожар.

Йенни холодно посмотрела на Стеффо. Он намекал на то, как она недавно пыталась поджарить сырные палочки в прямом эфире, а они загорелись. Эпизод имел широкое хождение в социальных сетях.

– Не уверен насчет велосипеда, – ответил Винсент, – но если на вас наедет синяя «Ауди», вы будете долго испытывать стресс при виде синих машин. Если, конечно, вообще останетесь живы. Хотя… совсем не обязательно, чтобы все было настолько драматично. Главное – пережить сильный эмоциональный всплеск. Эмоции…

Еще минута. Нужно поторопиться.

Фокус, Винсент, фокус…

– Это примерно то, что я пережил в «Давайте танцевать», – оживился Стеффо. – Черт, как там было весело! Вот где сильные эмоции. Помню как сейчас…

– О, только не это… – Йенни закатила глаза.

А Винсент понял, что Стеффо приблизился к нужной точке.

– Очень может быть, что здесь и кроется разгадка, – объявил он. – Сильные положительные впечатления в сочетании с событиями вашего прошлого. Эти воспоминания вызывают у вас приятные ощущения, поэтому вы и возвращаетесь к ним снова и снова. Помните, что было на вас в тот день, Стеффо?

– Очень даже хорошо помню. Белая куртка с капюшоном… – Он замолчал и испуганно уставился на Винсента: – Но… вы ведь не всерьез, да?

– Что такое? – Йенни повернулась к нему. – В чем дело?

Часы на мониторе показывали 00:10. Еще десять секунд, и начнется реклама. Винсент уложился почти идеально.

– Белая куртка с портретом Че Гевары. – Стеффо озадаченно мял в руке бумажник, на котором оператор увеличил изображение знаменитого революционера.

– Неужели все так просто? – продолжала удивляться Йенни.

Винсент улыбнулся:

– Иногда.

Трансляция была прервана из-за рекламы спустя секунду после того, как он перевел глаза на камеру. Что бы там ни говорили, а с прямыми эфирами у него всегда полный порядок.

Винсент положил руку на плечо Стеффо:

– Спасибо за участие. Бумажник можете оставить себе.

И вышел из студии первым. За спиной участники программы оживленно обсуждали эфир. Винсент наделся, что Астон оставил для них хотя бы половину булочки. На пути к комнате отдыха включил мобильник и посмотрел не принятые за время эфира звонки. Их было три, и все от Мины.

* * *

Мина спустилась по узкой лестнице в короткий коридор с зеркалом на стене над туалетным столиком. Коридор заканчивался комнатой с двумя диванами, столом, на котором стояли блюдо с фруктами и вазочка с конфетами, и стеклянным холодильником, до отказа набитым бутылками с газированной водой.

– В прошлый раз вы говорили, что сюда нет хода посторонним, – напомнила она.

– Для тех, кого я не знаю, – да, – ответил Винсент. – В любом случае это не распространяется на блюстителей закона.

Мина огляделась.

– Довольно уютно, – заметила она. – Я представляла себе это иначе – застарелый запах пива, обшарпанные стены с газетными коллажами…

Честно говоря, поначалу Мине не понравилось его предложение встретиться за кулисами «Риваля», где у Винсента было выступление. При ней были пара латексных перчаток и салфетка, чтобы расстелить на стуле, перед тем как сесть.

– Бывает и такое, – ответил Винсент. – «Риваль» – лучшая площадка в городе, вы должны быть довольны. Кроме того, под сценой идеальная звукоизоляция. Здесь нас никто не может слышать.

Он был прав. Помещение и в самом деле выглядело чистым и недавно отремонтированным. Мина вздохнула и опустилась на один из диванов. Судя по поведению пружин, она была первой, кто его использовал. То есть никаких взъерошенных поклонниц с барабанщиком группы в обнимку и бутылкой пива в другой руке. А значит, салфетку для сидения можно не доставать.

– Спасибо, что согласились со мной встретиться, – продолжала Мина. – Что вы решили с нашим предложением? Завтра утром я могла бы представить вас нашей группе. Расскажите ваши идеи насчет порезов на бедре жертвы. Это очень интересно.

Винсент удивленно смотрел на гостью:

– Но… разве вы этого сами не увидели?

– Мы… как вам сказать… искали другое. Прежде всего хотели идентифицировать ее и найти хоть какой-то подход к преступнику. И в этом, как я уже говорила в Евле, мы не слишком далеко продвинулись. Но то, что порезы на теле жертвы могут иметь символическое значение, для нас из области фантастики.

Винсент вздохнул. На лицо набежала тень, как будто он вдруг закрылся от собеседницы.

– Повторюсь, я не профессионал… Из области фантастики, вы сказали? Хм… В таком случае вы правы. Мои услуги вам не нужны. Угощайтесь…

Он подвинул ей вазочку с конфетами. Мине понравилось, что все они были в бумажных обертках. Значит, оставались защищены, даже если в вазочке рылась чужая грязная рука. Мина задалась вопросом, специально ли Винсент подобрал такие конфеты. Успел ли разглядеть эту ее особенность? Если да, оставалось ждать, когда начнутся неприятные намеки. Большинство людей, ступив на эту дорожку, не могли остановиться. Но Мина надеялась, что Винсент – не большинство.

С другой стороны, ей было неприятно, что малознакомый человек читает ее, как открытую книгу. На дне вазочки лежала «Думикола» – ее любимая конфета. Жаль, что так далеко. Прежде чем до нее добраться, Мина успела перебрать слишком много конфет в обертках, которых касались чужие грязные руки. Она посмотрела на «Думиколу» и покачала головой, отказываясь от угощения.

– Думаю, вы все-таки не ошибаетесь насчет порезов. Поэтому я и хотела, чтобы вы рассказали об этом остальным. Я считаю, что вы правы. Мы должны были сами увидеть эту цифру. Но мы ее не увидели, и поэтому нам нужна ваша помощь.

– С удовольствием, если смогу хоть чем-то быть вам полезен, – ответил Винсент. – Но, боюсь, я неэффективен в группе. Просто чтобы вы знали.

А кто эффективен? Группа – это всего лишь чужие люди, которые думают, что знают тебя, только потому, что ты работаешь с ними в одном месте. Мина никогда не понимала, почему в таких коллективах принято грузить людей рассказами о поездках на выходные и сколько зубов появилось у ребенка во рту. Как будто это кому-то интересно.

– Значит, завтра в девять утра в отделении полиции. – Мина встала. – Встретимся у главного входа. А теперь возвращаю вас публике. Она, похоже, в нетерпении.

Винсент возвел глаза к потолку и в следующий момент снова превратился в «мастера-менталиста».

– У меня для вас сюрприз, – сказал он. – Вот здесь…

Затем исполненным загадочности движением фокусника достал из холодильника бумажный пакет и протянул Мине.

«Думикола» – полная непочатая коробка.

– Увидимся завтра. – И он кивнул.

* * *

Отделение полиции на Кунгсхольмене, на Польхемсгатан, легко было узнать по большим гербовым щитам на воротах. День выдался сырой и туманный, серое небо вот-вот грозило разразиться осадками – мокрым снегом, на лету переходящим в дождь. Похлопывая себя руками, чтобы хоть как-то согреться, Винсент присматривался к людям, входившим и выходившим из стеклянной двери, но Мины среди них не было. Март явно не его месяц. Плюс неприятное ощущение, как будто бабочка бьется крыльями о стенки желудка, – нарастающее разочарование из-за грозившей сорваться встречи. Похоже, менталиста здесь и в самом деле не очень ждали.

Наконец она появилась – в красном пуловере. Винсент не мог не обратить внимания на то, как одета Мина, – вызывающе и в то же время сдержанно. Разумеется, он отдавал себе отчет, что красный автоматически запускает секрецию адреналина, – у Винсента, как и у всех остальных представителей рода человеческого на протяжении многих сотен тысяч лет. Потому что это цвет крови. И наши лица краснеют в гневе. Чем больше адреналина в теле, тем больше шансов убежать.

– Все искала, куда вы запропастились… – Она улыбнулась. – Почему стоите на улице? Уж не надумали ли дать задний ход?

– И такая мысль тоже приходила мне в голову.

Мина озорно взглянула на него, и Винсент почувствовал хороший всплеск кортизола, гормона стресса, вкупе с дофамином, «веществом радости». Все это способствовало секреции серотонина и заставляло тем самым мозг крутиться на полную катушку. Но и уровень тестостерона поднялся процентов на сорок. Типичный коктейль гормонов в ситуации, когда встречаются два человека. Вступают, так сказать, в химическую реакцию, даже если на расстоянии. Никто в ученом мире не может найти объяснение этому явлению, при этом все уверены, что именно так все и происходит. Винсент задался вопросом, чувствовала ли Мина то же самое. По правде говоря, он с самого начала не рассматривал побег в качестве одного из возможных вариантов. Для этого Мина была ему слишком интересна.

– Вы тысячу раз выступали перед незнакомыми людьми, – сказала она. – В принципе здесь то же самое. Пойдемте.

* * *

Винсент с любопытством оглядывался, когда Мина вела его по коридорам здания полиции. Все выглядело в точности так, как он и ожидал увидеть, – строго, даже казарменно. Маленькие кабинеты, до потолка заваленные бумагами, полки с длинными рядами папок. Открытые офисные ландшафты, разделенные перегородками на рабочие места, и повсюду чашки с полицейскими логотипами. Они подошли к стеклянной двери, изнутри задрапированной шторой, и Мина остановилась.

– Ну что? Готовы войти в клетку со львами?

Это обычное выступление – не более того. Ему не о чем беспокоиться. Если что и вызывает тревогу, так это красный пуловер Мины. И способствует еще большим выбросам кортизола в кровь.

Винсент не мог не заметить, что и она нервничает, и попытался угадать, чем это вызвано. Сомневалась ли Мина в правильности своей идеи относительно Винсента или же до сих пор не вполне ясно представляла себе его роль и потому не знала, как объясниться с коллегами? Вполне понятное беспокойство. Только им обоим нервничать ни к чему. Винсент стал подыскивать слова, чтобы ее успокоить.

– Мне все равно, перед кем выступать, здесь вы были правы, – сказал он. – Это групповая динамика – не более. Устоявшиеся группы всегда реагируют на введение нового элемента. Фрейд был одним из тех, кто уделял много внимания изучению психологии группы. Он ввел понятие «групповой души» – разновидности коллективного сознания. Идея в том, что группа в целом склонна действовать иначе, чем каждый из ее участников по отдельности.

Мина посмотрела на него с удивлением:

– Зачем вы мне это рассказываете?

– Ну… я тоже практикую его групповую психологию в своих шоу. Подход к большой аудитории совершенно иной, чем к отдельному человеку. Разные реакции, разные модели поведения – и я должен учитывать этот фактор, чтобы управлять публикой. В значительной части я опираюсь на теорию поля Курта Левина. В основе ее лежит положение о трех полевых параметрах. Первый – энергия, то есть то, что, если можно так выразиться, причиняет и мотивирует действия. Второй – напряжение, которое определяется разницей двух состояний – желаемого и исходного. Наконец, третий – физическая или психическая потребность, вызывающая внутреннее напряжение.

Не отрывая глаз от Винсента, Мина покачала головой. Он видел, что ее нервозность прошла. Переключение внимания – один из простейших трюков из имевшихся в его арсенале. Как правило, это срабатывало. Причем в обоих направлениях, в чем Винсент давно успел убедиться. Вот и на этот раз его волнение улеглось. Не совсем, но заметно.

– Расскажите о вашей группе, – попросил Винсент. – Я имею в виду структуру, организацию и тому подобное.

– Все это не так важно, – коротко ответила Мина. – Структура полицейских учреждений сложная, и эта тема займет у нас слишком много времени. Вообще, преимущество нашей группы и состоит в том, что на нас не распространяется обычная иерархия. Но окончательное решение остается за Юлией, и это все, что вы должны знать.

Мина открыла дверь, и оба переступили порог. Три пары глаз уставились на вошедших. Их должно было быть четыре, но один мужчина из находящихся в комнате спал.

– Всем привет. Это Винсент Вальдер. Юлия уже рассказала вам, что он приглашен в качестве консультанта по некоторым касающимся расследования вопросам.

Тишина, изнутри нарушаемая негромким храпом. Спать на работе, да еще и во время совещания? Винсент подыскивал возможные объяснения этому феномену. Нарколепсия – вот первое, что приходило в голову. Или же мужчина недавно стал папой. Последнее статистически более вероятно. Пятно рвоты на плече спящего также свидетельствовало в пользу этой версии.

– Добрый день, – поздоровался Винсент. – Меня зовут Винсент, как уже сказала Мина. Я менталист, то есть моя профессия связана с изучением возможностей манипуляции человеческой психикой и поведением. Но я не психолог и не психотерапевт и использую эти знания главным образом для развлечения публики.

Мужчина с сединой в волосах презрительно фыркнул.

Он неплохо выглядел, но в его серьезном взгляде чувствовалось отчаяние по поводу надвигающейся старости. При этом он, безусловно, знал себе цену. Рубашка, расстегнутая на одну лишнюю пуговицу, тоже кое о чем говорила. Красные высыпания на видимой части груди свидетельствовали о недавно сделанном вощении. Винсенту пришло в голову, что он, пожалуй, из тех, кто любит подкреплять раздутое самомнение победами на любовном фронте. Такому не нужно спрашивать разрешения, чтобы получить то, что хочется. Подтверждение тому – развитая pectoralis major, большая грудная мышца. Забавно, что грудь – то, что привлекает женщин в мужчинах и мужчин в женщинах, но по разным причинам. Большая женская грудь говорит о хороших возможностях вскармливания потомства, а большая мужская – о физической силе. При условии, конечно, что это не пустышка, накачанная стероидами.

– Простите, – прервала его мысли Мина. – Я не представила коллег. – Она начала с мужчины с завышенной самооценкой: – Это Рубен Хёк. Далее – Кристер Бенгтсон, наш старейшина…

– Ну, не такой уж я и старый, – пробурчал Кристер.

Винсент про себя улыбнулся. Очевидно, для Кристера стакан был наполовину пуст.

Винсент не знал точно, какие разочарования формируют жизненные воззрения престарелого полицейского, но подозревал нечто вроде самоисполняющегося пророчества. И нет кольца на пальце, то есть живет, скорее всего, один. Полнота и затрудненное дыхание указывали на нездоровую пищу и малоподвижный образ жизни. Другими словами, домашнего любимца, которого нужно выгуливать, тоже нет. Типографская краска на кончиках пальцев – значит, все еще читает бумажные газеты. Винсент был готов поспорить на любую сумму, что у Кристера дома хранится непригодный к использованию бакелитовый телефон с диском.

– Кто-нибудь, разбудите Педера.

Винсент не услышал в голосе Мины ни раздражения, ни недовольства. Похоже, Педер был всеобщим любимцем, а значит, с известной долей вероятности, симпатичной личностью. Иначе ему не позволили бы спать во время рабочего совещания, сколько бы детей у него ни было.

– Педер, проснись! – Рубен потряс его за плечо.

– Что? Кто?

– Вот. – Мина поставила перед Педером банку энергетического напитка и встретила его благодарный взгляд. – Это и есть наш Педер Йенсен.

Она не смогла сдержать улыбки.