Наспех постелив себе постель, я заперлась, как и советовал Макс, и едва моя голова коснулась подушки, я провалилась в глубокий сон без сновидений.

Когда я проснулась на следующий день, было уже половина десятого. Я хорошо выспалась, поэтому настроение было супер. Я выглянула в окно. Машины Макса на парковке не было, значит, он уехал. Почему-то меня это порадовало.

Я проверила телефон – пропущенных и смс не было. Порывшись в сумках, я нашла, во что одеться, свои мыльно-рыльные принадлежности, и пошла умываться.

На кухне я обнаружила приличную сумму наличных и скупую записку: «Купи всё, что посчитаешь нужным». Изучив содержание холодильника, я особо не удивилась – типично мужской набор: пельмени, кетчуп, майонез и скисшее молоко. Что ж, придется приготовить оладьи.

Весь день я провела, как рабыня Изаура. Разложив свои вещи и выпив наспех кофе, я принялась отрабатывать свою крышу над головой. Весь день я мыла, стирала, готовила, сходила в магазин, чтобы прикупить кое-что из продуктов. В принципе, квартира не была грязной, просто требовалась небольшая уборка. В комнате Макса был «творческий» беспорядок: повсюду валялись листы бумаги, то с нотами, то с текстами, разбросанная одежда и обувь, а под диваном в гостиной я нашла пустую бутылку из-под рома и красивые женские трусики, забытые какой-то особой второпях. Они были на размер больше, чем носила Анька, поэтому я сделала вывод, что половая жизнь Макса весьма разнообразна и на моей подруге не заканчивалась. Я брезгливо выбросила их вместе с остальным мусором, решив о своей находке Аньке ничего не говорить.

Немного поразмыслив, стоит ли это делать, не будет ли это «слишком», я всё же выстирала его одежду и поменяла постельное белье. К тому же грязных белых футболок, что показалось мне странным, была просто тьма. Я насчитала штук 15, если не больше. Некоторые были просто покрыты коркой из грязи, так что пришлось изрядно повозиться. Мне хотелось, чтобы Макс не пожалел о своем решении, пустить меня в свою жизнь. Именно в жизнь, а не в квартиру, потому как приоткрыл для меня частичку своей души.

Было уже около десяти вечера, когда я, с мокрыми после душа волосами, грела себе ужин на плите. Послышался звук открываемой двери, и в прихожей загорелся свет. Пришёл Макс. Моё сердце зашлось от счастья и волнения.

– Привет, сосед! – бодро поприветствовал меня Макс, зайдя в кухню. Он поставил на стол пакеты с продуктами и подошёл ко мне сзади, почти вплотную, заглядывая через моё плечо в кастрюлю с борщом. – Пахнет аппетитно! Покормишь? – выдохнул он мне прямо в ухо.

От его близости меня будто жаром со спины обдало, а по шее пробежали мурашки.

– Да конечно! Сейчас! – засуетилась я, накрывая на стол. Макс протянул руку к тарелке с оладьями, и я шлёпнула его по руке. – Помой-ка руки!

– Да я один только… – протянул Макс.

Он приобнял меня за плечи, отодвигая от стола, другой рукой всё же схватил оладушек и, засунув его в рот, отступил на пару шагов, сияя от счастья. «Как ребёнок», – подумала я. От этой мимолётной близости с Максом у меня голова шла кругом. Пока Макс принимал душ и переодевался, я разложила продукты и разогрела еду, приходя в себя. В пакете, что принес Макс, я обнаружила бутылку бренди. Не зная, куда её деть, я засунула бутыль в холодильник.

Когда Макс сел за стол, то сиял он, как новогодняя елка. Он, конечно же, оценил мою уборку, оставалось надеяться, что и мои кулинарные шедевры придутся ему по душе. На столе был борщ, куриные крылышки, запечённые в духовке, и оладьи.

– Я не знала, что ты любишь, поэтому приготовила это, – немного смущаясь, проговорила я.

– Да всё супер! – заверил меня Макс. – Я вырос в интернате, поэтому в еде неприхотлив. Если бы я знал о существовании борща, то купил бы водки, вместо бренди. Где он кстати? – Макс оглядел кухню в поисках бутылки.

– Эм… в холодильнике, – ответила я.

Макс поднялся с места и достал бутылку из холодильника.

– Глупышка, – рассмеялся он. – Тёплым, бренди гораздо вкуснее.

Я смутилась. Откуда мне было знать? Макс достал из шкафа два стакана.

– Выпьешь со мной? – спросил он.

Я замялась с ответом.

– Ой, да брось! Давай по чуть-чуть, для связи слов в предложениях. Я уже уяснил, что ты не слишком разговорчива, – уговаривал Макс. – В Грузии детям с 10—11 лет разрешают пить вино, – сказал Макс, наполняя бокалы почти доверху.

– Я уже не ребёнок, – обиженно сообщила я. – Я уже совершеннолетняя.

– О! Ты перестала быть малолеткой? Поздравляю! – усмехнулся Макс. – Ну, с новосельем! – произнес он тост.

Мы выпили, и некоторое время молчали, занятые едой. Макс ел, как на приёме во дворце. Я впервые ужинала с человеком, который сидя на обычной кухне, вёл себя так высокомерно. Медленно, тщательно пережёвывая каждый кусочек, он держал спину прямо, а голову высоко, немного вскинув подбородок. Движения его рук, были ленивы и грациозны. Разве этот парень только что хватал руками оладьи? Мне стало немного неудобно за своё поведение. Я всегда ела, как дикарка, быстро, набивая едой полный рот, и с таким аппетитом, будто у меня не было во рту ни кроши несколько дней, но большой неловкости я не почувствовала. Напротив, в обществе Макса я чувствовала себя уютно и раскованно. Он на каком-то ментальном уровне располагал к себе.

– Как прошёл день? – первым нарушил молчание Макс.

– Хорошо, – ответила я. – Устала только, и мне бы пароль от вайфая не помешал. А твой?

– Тоже устал. Работы сегодня было просто море.

– Я вот тоже думаю себе работу подыскать.

– Хочешь, пойдём к нам, – предложил Макс.

– Ну не знаю… – неуверенно протянула я. – Мне кажется, я не справлюсь.

– Ну, хоть попробуй. Работа не сложная, платят нормально, чаевые хорошие, главное не тупить. Ты умная, быстро въедешь. И с учёбой можно совмещать. У нас много студентов работает, – уговаривал меня Макс.

От того, что он назвал меня умной, я снова засмущалась. Было приятно услышать это от него.

– Думаю, было бы чудесно! – согласилась я.

– Завтра я всё устрою, – пообещал Макс.

«Офигеть, – думала я про себя, – теперь мы ещё и работать будем вместе». Я сама не заметила, как выпила свой бренди. Макс разлил остатки и выбросил бутылку в мусор. Мы оба были уже навеселе.

– Я оладьи не ел, наверно года три. В армейке жратва была хуже всего, – признался Макс, отправляя в рот оладушек. – Мммм… – протянул он, – почти как у мамы. Попрошу при случае у неё рецептик для тебя.

– Но я думала, что твоя мама умерла? – удивилась я.

Моё замечание было, судя по всему, некстати. Было очевидно, что Макс проболтался, ляпнул не подумав, потерял бдительность. Он нахмурился, перестал есть и, не проронив ни слова, встал из-за стола. Я немного растерялась. Макс вышел из кухни и вернулся с пачкой сигарет в руках. Он протянул её мне, угощая, но я отрицательно покачала головой. Настроение внезапно испортилось у нас обоих, и я почувствовала себя в этом виноватой, но мне было ужасно любопытно, что скрывает Макс. Я выжидающе смотрела на него. Он открыл окно и закурил, облокотившись на подоконник.

– Нет. Она жива и здорова. Просто мы живем не вместе, – наконец проговорил он, глядя на меня, сквозь табачный дым.

– Тогда почему ты жил в интернате? – не унималась я.

– Уверена, что хочешь знать? – уточнил Макс. Его тон стал грубым и циничным.

Я энергично закивала. Мне хотелось знать о нем всё, и как можно подробнее. Макс устало потёр подбородок, взъерошил свои волнистые волосы и, немного подумав, не торопясь начал рассказ:

– Я не знаю, кто мой отец, мама воспитывала меня одна. Мы жили небогато, но были счастливы. Потом у мамы появился мужик… – Макс сделал паузу и потушил окурок. Затем вернулся за стол и взял свой бренди. – Сначала было всё хорошо, но потом… – Макс сделал большой глоток. Костяшки его пальцев, крепко сжавших стакан, побелели от напряжения. – Потом он начал пить и обижать нас с мамой.

Слушая Макса, я боялась шелохнуться. Макс делился со мной сокровенным. Почему он рассказывает мне всё это? Он мог бы просто уйти от вопроса. Я живо представила маленького мальчика с фотографий в детской, лицо которого сейчас и было передо мной, моё сердце сжалось от боли и предчувствия чего-то ужасного.

– Мне было семь, когда всё случилось, – продолжал Макс. – Я пришёл из школы и сел за уроки, в своей комнате, когда эта пьяная скотина позвала меня. Он смотрел телек, а меня заставлял его переключать, ну, знаешь, типа пульта. И вот я сижу на полу, переключаю его, переключаю… И что-то отвлекся… А он схватил ремень, и начал меня херачить с такой злостью, будто бес в него вселился.

Макс медленно встал и повернулся ко мне спиной. Когда он задрал футболку, я ахнула и заревела – через всю его широкую загорелую спину красовались белые шрамы-отметины. Макс плюхнулся обратно на стул, и только зло усмехнулся, видя мои слёзы.

– Я плакал и звал на помощь маму. Я не понимал, за что он меня наказывает, – грустным, но по-прежнему ровным тоном продолжал рвать моё сердце Макс. – И тут удары прекратились, и этот урод рухнул рядом со мной замертво. Я увидел маму с утюгом в руках. Ей дали восемь лет, но вышла она раньше по УДО. – Макс вздохнул и закинул в род оладушек. Прожевав, он продолжил. – Не знаю почему, да это уже и не важно, моей тёте не разрешили меня взять к ней, поэтому семь лет я прожил в интернате. Тётя заперла мою комнату и сдала квартиру. На эти деньги она мне и купила первую гитару. Мама после тюрьмы, по понятным причинам, не смогла найти себе достойной работы, поэтому тётя помогла ей купить дом в деревне, где она сейчас и живёт. Там ей спокойней. А я говорю, что сирота, чтобы её никто не трогал. Понимаешь?

Я ничего не ответила. Да и что я могла ответить? Я ревела в голос, закрыв лицо руками, не в силах сдержать рыдания. Макс чертыхнулся, видя моё состояние. Он обошёл стол и встал передо мной на колени, отнимая руки от моего зарёванного лица.

– Успокойся, всё в прошлом, – заверил он меня, смягчившись.

Я бросилась ему на шею, сотрясаясь от всхлипов. Он обнял меня и гладил по спине, пока я не успокоилась. В его объятиях было так уютно и тепло, что я отстранилась от него нехотя. Он тут же встал на ноги и отошёл на пару шагов.

– Прости, я не знаю, что сказать… – попыталась извиниться я.

– Никогда не задавай вопросы, на которые не готова услышать ответы! – грубо огрызнулся Макс и начал методично убирать со стола.

Я хотела помочь, но Макс остановил меня.

– Ты сегодня и так неплохо потрудилась, иди спать, – сказал он, забирая из моих рук грязную тарелку. Его слова прозвучали скорее как приказ. Я поплелась к себе. – Не лезь ко мне в душу, и мы прекрасно уживёмся, – крикнул он мне вслед.

Я не обернулась и ничего не ответила.

Уже лёжа в постели, я ещё раз всплакнула, слушая, как в соседней комнате Макс гремит посудой и без конца открывает окно.

Как и обещал, Макс устроил меня на работу на автомойку. Чтобы сотрудники не задавали лишних вопросов, почему мы живем вместе, и не смели обижать, Макс представил меня своей двоюродной сестрой, таким образом, я оказалась под его покровительством. Коллектив хорошо меня принял, и вскоре меня стали приглашать «попить пива после смены», где в основном мыли кости начальству, в том числе и Максу.

Макса уважали и побаивались, поэтому на эти «корпоративки» не звали, но и гадости про него не говорили. От кассира Юленьки, которая всегда была в курсе всех сплетен автокомплекса, и с которой мы сразу подружились, я узнала очень много интересного о Максиме.

Например, что у него очень большой круг своих постоянных клиентов, особенно женщин, которые готовы чуть ли не часами стоять в очереди, чтобы попасть именно к нему и, которые, оставляли всегда хорошие чаевые, порой превышающие размер его официальной зарплаты. Или, что хозяин автокомплекса сам лично ездил к Максу домой, чтобы после года службы в армии, тот вернулся на работу. А ещё рассказала о его прошлогоднем романе с одной взрослой и очень богатой женщиной, который прекратился, когда Макс подрался с кем-то из-за неё и его забрали в армию.

Ну а то, что все девчонки на работе сохли по Максу, подкармливали его в обед и под любым предлогом пытались попасть к нам домой – это я видела собственными глазами.

Юленька была не слишком хороша собой, пухлая и неповоротливая, но одевалась и красилась она всегда стильно и со вкусом. Она часто посещала различные тренинги для женщин. Ей было далеко за 30, она была замужем и воспитывала двоих детей, потому была ответственным сотрудником с хорошей репутацией. Сама себя она в шутку звала «тетя Юля». Я заходила в перерывах попить с ней кофейку и потрепаться о том, о сём.

– Эти курицы бы душу продали, чтобы снять с твоего братца его белоснежную футболку, – шёпотом отметила Юленька, когда однажды мы лицезрели, как очередная девица недвусмысленно заигрывала с Максом. Чисто белые футболки – были рабочей фишкой Макса, вот откуда у него их столько.

– Да уж, – вмешался в наш разговор проходивший мимо автомеханик Юрик. – Когда у Макса не было тачки, его каждый день девицы подвозили, причем разные.

– Эх, – мечтательно вздохнула Юленька, поглаживая свои наливные бока. – Не будь я замужем, я бы сама ему дала.

– А он бы не взял! – хохотнул механик, за что Юленька беззлобно отхлестала его полотенцем.

Да он сведёт с ума любую, думала я, наблюдая, как Максим работает. Как грациозно он двигается, как ослепительно улыбается, беря клиентку под локоток и провожая в кафе, как наклоняется к ней, чтобы расслышать, что она ему говорит… А девушка вдыхает аромат его парфюма и разгорячённого тела, её ноздри трепещут, она взмахивает ресницами, кладёт руку ему на плечо и что-то говорит ему на ухо. Макс кивает, и девушка нехотя отстраняется от него, когда оставляет её, возвращаясь к работе, а она смотрит через стекло, мечтательно закусив губу. Таких красавчиков, как Макс, надо в кино снимать.

Директор автокомплекса, понимая всю суть женской натуры, еще больше подогревая интерес к нему, велел отснять свежий эротический календарь с полуобнаженным Максом и развесить их по всему автокомплексу. Большую часть рабочего времени Макс просто пиздел с клиентами и пил с ними кофе, «раскручивая» на пустяковые, но дорогостоящие услуги. Все, включая босса, прекрасно понимали, что это и есть его главная функция – быть лицом данного предприятия.

Я, и правда, быстро всему научилась. Поскольку я пила меньше остальных, хорошо работала и не прогуливала смены, через пару месяцев у меня образовался круг своих постоянных клиентов. Я работала прилежнее всех, чтобы Макс гордился мной, чтобы оправдать его доверие, а вовсе не ради чаевых. Но благодарность автовладельцев не заставила себя ждать. Поначалу мне было неловко, когда клиенты давали мне на чай, я же просто делала свою работу, как и остальные. Но тут снова Макс наставил меня на путь истинный:

– Это естественный способ выразить тебе свою благодарность, это самая малость, которую они тебе могут дать, – заверил он меня, хитро улыбаясь. – Ну, или до дома подбросить. Но ты же не соглашаешься и правильно делаешь. Не известно, что у кого там на уме, поэтому признай, что ты заслуживаешь чаевые и начни получать от этого удовольствие. – Это был его искренний и не единственный совет. – Улыбайся, разговаривай с людьми. Им очень одиноко на самом деле. Спрашивай, что их волнует, что их тревожит, делись с ними радостью, и ты увидишь, как они к тебе потянутся.

Макс поделился главным секретом своего успеха, также посоветовав заводить полезные знакомства. К примеру, его клиентами были хорошие парикмахер, стоматолог, страховой агент и другие нужные люди.

Вскоре я научилась проникаться людьми, а ещё курить и нехило ругаться матом.

Жизнь била ключом. Теперь нужно было как-то совмещать учёбу, которую приходилось прогуливать из-за работы и самостоятельно изучать пропущенный материал, работу, с которой порой я возвращалась просто без сил туда, где меня ждали ещё и домашние обязанности. О каком-то творчестве говорить было просто бессмысленно, я не вывозила физически.

Прошло много времени, прежде чем я научилась как-то планировать свою деятельность. На всё времени и сил не хватало, приходилось расставлять приоритеты, а они были не в пользу попоек после работы или элементарных посиделок в соцсетях.

Валяющегося у телевизора Макса я не видела никогда. Он всегда был чем-то занят. Если он не работал, то без конца пропадал на репетициях. Музыку он писал на клавишных, закрывшись в гостиной. В такие часы, беспокоить его, было категорически запрещено. Его раздражал любой шум и телефонные звонки, поэтому Макс выключал телефон, спокойно отвечая после звонившим: «Ты же знаешь, как я работаю?». Если у него долго что-то не получалось, Макс отвлекался на спортивные тренажёры. Физические упражнения, как он утверждал, помогали ему сосредоточиться, поэтому тело Макса было в идеальной форме. Тратить время и деньги на спортзал Макс считал кощунством. Иногда он бегал по утрам, я с удовольствием к нему присоединялась. После пробежки мы заходили за горячей выпечкой в кондитерскую на углу. Макс всегда брал что-нибудь мясное, а я предпочитала сладкое.

В еде Макс был абсолютно не прихотлив. Что бы я не приготовила, Макс всегда ел с аппетитом и хвалил меня с такой искренностью, что я готова была всю жизнь провести у плиты.

В целом наши отношения с Максом были дружескими и тёплыми. В его компании я чувствовала себя неловко только при физическом контакте, но так было со всеми людьми. Я вся напрягалась каждый раз, когда кто-нибудь брал меня за руку или просто ложил мне руку на плечо. Макс же, напротив, считал вполне естественным трогать людей руками. Он мог запросто подойти и поправить на мне шарфик, приобнять за плечи, заправить прядь волос за ухо или шутливо щёлкнуть по носу, а без «обнимашек» он вообще не мог обходиться. В сравнении с этим тёплым мужчиной, самой себе я казалась Снежной Королевой, моё общение с людьми всегда было прохладным и вежливо подчёркнутым. Разговаривая, Макс подходил максимально близко к человеку, насколько это позволял сам собеседник и рамки приличия, и всегда смотрел в глаза, широко распахивая свои синие глазищи. В такие моменты я впадала в оцепенение, мне казалось, что он смотрит прямо мне в душу.

Все бытовые вопросы решала я единолично, поэтому вскоре оказалось, что я несу ответственность за всё, что происходит в доме. Утром мы собирались попить кофе, который любезно сварил Макс. Он не нашёл молоко и очень разозлился.

– Неужели так сложно было купить вчера пакет молока? – раздражёно бросил он, со психом захлопнув дверцу холодильника.

Я даже не сразу поняла, что этот упрёк был адресован мне. Вначале я почувствовала себя виноватой, но это чувство быстро улетучилось. Его сменила мысль о том, а не охренел ли Макс? Зная о том, что по утрам он всегда хмурый, мне не хотелось ссоры.

– Добавь сгущёнки, – предложила я выход из ситуации.

– Я уже насыпал сахара, – продолжал ныть Макс.

– Возьми мой.

Макс вздохнул, но чашками меняться не спешил, я понимала, что он просто встал, как обычно не с той ноги и решил сорваться на мне. Я открыла холодильник, чтобы достать сгущёнку.

– Позвонила бы мне, я бы купил, – не унимался Макс.

– Я не знала, что молоко закончилось, – сказала я в своё оправдание, рассеянно шаря глазами по полкам холодильника.

– Ты вообще, хоть что-нибудь знаешь? – злобно протянул Макс.