7. Кирилл

– Что за тайник, Валерия? – осторожно поинтересовался я.

Денежки меня очень даже интересовали. Еще больше, чем сама Валерия.

– Я не могу тебе сказать, дядя Кирилл. Пока что.

– Почему?

– Я не достаточно сильно тебе доверяю, – честно призналась Валерия.

– А Никите? Ему покажешь тайник?

– Нет.

– Тогда хватит трепаться об этом! – снова вспылил я. – Ты понимаешь, что нельзя говорить о таком каждому встречному?

– Мне кажется, что ты считаешь меня глупой, дядя Кирилл. Или маленькой? Конечно, я не собиралась рассказывать об этом всем подряд. Я понимаю, что это опасно. За деньги могут же и убить. Я только тебе рассказала, потому что у нас сейчас откровенный разговор.

 Откровенный разговор? У меня такое чувство, что что бы я сейчас спросил у Валерии, занимается ли она онанизмом и бреет ли она лобок, она бы мне сказала, как есть. Разве можно быть настолько откровенным с человеком, которого видишь едва ли не впервые? У меня скоро фляга от девчонки засвистит. То есть она мне доверяет, но не доверяет. Это как это?

– Ты не боишься, Валерия, что я буду тебя пытать, чтобы узнать про денежки Вакулы? А потом заберу их, а тебя убью?

– Пф! Ну, конечно, нет! Я нужна тебе для чего-то другого. Иначе, зачем ты меня спас?

 Еще неизвестно, кто кого спас. Не завали она двоих, я мог бы не справиться в одиночку.

– Давай отдохнем! – предложила Валерия.

– Нельзя!

– Меня тошнит, и пить охота!

– Потерпи! Осталось идти пару километров.

– Почему бы нам просто не остановить машину на трассе и не поехать домой?

– Это опасно.

– Ты такой зануда! – злобно бросила мне Валерия и замолчала.

 Остаток пути мы шли молча. Наверное, девчонка и впрямь утомилась, раз перестала балаболить. Вскоре запахло дымом, и послышался лай собак. Мы вышли к какой-то деревушке в несколько домов.

 Подойдя еще ближе, мы увидели несколько жителей, на автобусной остановке.

– Будь здесь! – приказал я Валерии, когда мы подошли достаточно близко к трассе.

 Она устало рухнула на траву, не сказав мне ни слова поперек, что меня очень обрадовало. Сил препираться у меня тоже не осталось. Пришлось отдать Валерии свой автомат. Не переться же вместе с ним. Моей целью было позвонить Нику и сообщить о месте нашего нахождения, а не пугать мирных граждан. Видок у меня и так был, как с войны.

  Сердобольная женщина, которой я напиздел о том, что мы с дочерью попали в аварию, и нам нужна помощь, разрешила мне воспользоваться ее мобильным, сообщила название деревни, а еще дала мне с собой бутылочку воды и два вареных яйца, что было тоже кстати.

 Я вернулся к девчонке, которая сидела, обняв колени руками, и снова ревела.

– На, вот, – протянул я ей воду и яйцо.

 Второе я захомячил по дороге. Жрать хотелось неимоверно. И выпить бы чего покрепче.

 Валерия жадно попила, и начала чистить яйцо, поливая его своими слезами. Я присел рядом с ней, зябко ежась в мокрой куртке на голое тело. К вечеру похолодало. Скорее бы Ник нас забрал.

– Ты все еще убиваешься по Климу? – участливо спросил я Валерию.

 Нужно было отвлечь ее как-то. Понятное дело, что у девчонки шок и стресс. Жалко ее немного.

– Угу, – буркнула Валерия. – Это же все из-за меня?

 Я не знал, погиб ли Клим на самом деле, но мы с девчонкой, моими стараниями, уже причисли мужика к мертвецам. И даже уже оплакивали.

– Не надо его жалеть, Валерия. И себя не вини! Клим сам выбрал свой путь. Это была его работа и его выбор. Не твой!

– Я понимаю, но мне все равно больно! Почему я не родилась в простой семье? Почему все так?

  В чем-то я понимал стенания девочки. Если мы с Ником, Клим, Вакула, и даже мать Валерии сами выбрали свой путь, то девчонке досталось то, что досталось. Она такую судьбу не желала. Она лишь пешка во взрослой игре.

– Медведь там еще остался, – снова всхлипнула Валерия, и я перевел взгляд с дороги на нее.

 Медведя ей жалко? Игрушку? Серьезно? Слава богу, двоих ею убиенных ей не жалко. Это, наверное, хорошо, что она понимает, что не стоит жалеть того, кого пришлось пустить в расход, чтобы выжить.

  Сколько мне было, когда я впервые убил? Не человека. Просто убил. Я не считал за людей тех, кого убивал. Такие же подонки, как и я, как Вакула, Ник и Клим, не заслуживают человеческого отношения. Валерия вообще никак не вписывалась в этот стройный ряд.

 Я пока не решил, как относиться к девчонке. Как к невесте Ника? Как к безмозглому ребенку, за которым нужен глаз да глаз? Как к женщине, на которую у меня очень четко встал?

 Если до сегодняшнего дня Валерия была для меня просто средством для достижения цели, то за сегодняшний день многое изменилось. Во мне самом. Я больше не мог относиться к Валерии, как к вещи, бездушному предмету.

 Это было плохо. Очень плохо. Я не должен сближаться с ней больше, чем того требуют обстоятельства.

 Я смотрел на грязную, заплаканную, растрепанную, перемазанную моей кровью девочку и понимал, что теперь я не смогу пустить ей пулю в лоб или перерезать ей горло. Не смогу.

 Ник приехал довольно быстро. Напротив автобусной остановки, которую я выдал ему за ориентир, остановились две наших машины и бронированный «Джип» Вакулы, из которого вышел Ник.

 Он помахал нам рукой, и Валерия первой сорвалась с места. Едва поднявшись на гудящих от усталости ногах, я поднял с земли автомат и заковылял навстречу Нику. Туфли, хоть и дорогие, явно не предназначались для путешествия в несколько километров, поэтому нещадно натерли мне ступни. Все о чем я мечтал, переставляя ноги – это помыться, напиться и, возможно, жестко поебаться перед сном.

 Я неотрывно смотрел на Валерию, которая с разбегу бросилась на шею моему другу. Он закружил ее в объятиях, а потом, когда он опустил ее на землю, девчонка притянула его голову к себе и поцеловала Ника. Сама.

 Нику, похоже, понравилась внезапная атака Валерии, потому что когда я подошел к сладкой парочке, они все еще жадно сосались.

 Я тяжело вздохнул. Мне бы отвернуться от них или сесть в машину поскорее, но я продолжал смотреть на Валерию, точнее, на ее реакцию. Первый поцелуй, как-никак.

 Ник ее отпускает, и теперь я могу видеть, как она становится красной от смущения. Ее губешки, со смазанной помадой, растягиваются в счастливой улыбке. Валерия не выдерживает взгляда Ника, который смотрит на нее голодными, горящими глазами. Девчонка сначала смотрит себе под ноги, а потом переводит взгляд на меня, и ее улыбка из смущенной превращается в самодовольную.

 Мне отчего-то становится грустно. Вот, о чем я и говорил – охота началась. Ник развратит эту мисс наивность настолько, насколько у него хватит фантазии.

   Зачем я об том думаю, если это неизбежно? Без понятия. Я просто устал.

8. Лера

Я бессчетное количество раз представляла нашу с Никитой встречу и наш первый поцелуй. Мне это виделось более романтичным и радужным. Я в красивом платье, а Никита смотрит на меня, как на королеву, боясь дышать.

 Это должно было случиться точно не после бойни, в которой я потеряла близкого друга.

 Получилось, как получилось. Меня и так подташнивало от волнения, а когда он вышел из машины, высокий, сильный, красивый, и улыбнулся мне, сердце чуть не выпрыгнуло. Пахло от Никиты просто потрясающе! Запах был мягче, чем от Кирилла, но у меня голова закружилась от этого ароматного горячего облака, когда я повисла на шее мужчины.

 Никита целовал меня вовсе не нежно, как мне мечталось, а наоборот, так жестко и жадно, как будто я его собственность. Его губы были твердыми, а язык довольно проворным и наглым.

  Я пока не поняла, понравился ли мне наш первый поцелуй. Может, это от того, что я все иначе представляла, а может, потому, что я больше не целовалась ни с кем?

 А как целуется Кирилл? Тоже грубо и властно? С виду он такой и есть. Он даже смотрел на меня теперь с каким-то раздражением, как будто я его жутко утомила. Мужик реально странный…

 Кирилл и Никита посадили меня между собой на заднее сиденье папиного броневика и переговаривались о том, что произошло, обсуждая, как им быть дальше.

 Вначале я жадно вслушивалась в их разговор, но потом, когда поняла, что приоритетной задачей было найти Клима, я потеряла к мужской беседе всякий интерес и сосредоточилась на Никите.

 Он привлек меня к себе, уложив мою голову к себе на грудь, и это было так здорово! Я обняла мужчину за талию, просунув руку под его распахнутую куртку, и хотела, чтобы эта поездка не кончалась никогда.

 Рядом с Никитой я почувствовала себя в безопасности. Мне было так тепло и уютно в его объятиях, что даже не верилось, что так будет теперь всегда. Я слушала, как его размеренный, тягучий, как мед, голос, эхом ворочается у него в груди, а в животе творилось что-то невообразимое. Все кишки то заматывало в узел, то они ухали разом вниз, как будто я катаюсь на американских горках прямо сейчас.

 За окном замелькал знакомый пейзаж, и я поняла, что мы подъезжаем к моему дому. Волнение охватило меня с новой силой, до дрожи, до трясучки.

– Эй, малыш, ты замерзла? – отвлекся Никита от разговора с Кириллом, заметив, что меня колбасит.

 «Малыш»… Так меня еще никто не называл.

 Я отрицательно мотнула головой, но Никита сильнее оттопырил полу своей куртки, плотнее заворачивая меня в нее.

 Мы приехали.

 Никита помог мне выбраться из высокого внедорожника, но не отпустил, а приобняв за плечи, проводил в дом. Краем глаза я заметила, что сад и мамин цветник зарос, качели на которых я любила качаться в детстве, сломаны.

  Воспоминания, начали накатывать волна за волной, так, что слезы на глаза наворачивались.

 Внутри дома ничего не изменилось. Здесь был полный порядок. И тишина. Гробовая.

 Я вдохнула глубже. Запах изменился. Больше не пахло выпечкой или садовыми цветами, которые мама любила расставлять в невероятных количествах по всему дому. Пахло… ничем. Пустотой. Было холодно, темно и мертво. Может быть это от того, что уже вечер, а я реально замерзла?

  Никита убрал от меня свою руку, и стало еще холодней. Крадучись, как воровка, я прошлась по дому, с жадностью вглядываясь в мебель и стены. Никита шел чуть позади меня и молчал, как будто боялся помешать мне поздороваться со своими ощущениями и воспоминаниями.

 Мы поднялись по лестнице на второй этаж, где располагались спальни, где была моя комната в том числе. Идти пришлось через коридор. Тот самый коридор. Вот здесь лежала бабушка вся в крови, а здесь дед…

 Тут сделали ремонт. Пол заменили, стены выкрасили, но не для меня. Все было в крови, как и прежде.

 Хорошо, что я не видела маму мертвой. Я стала свидетелем того, как убийца насиловал ее, но мертвую видеть не могла. Никита спас меня раньше, чем маму убили.

 И на похоронах я у мамы не была, поэтому смерть ее до сих пор не приняла. Как будто она уехала, но вернется. Не скоро, но вернется. Так же и с Климом.

 Когда его труп привезут в город, я должна взять себя в руки и посмотреть на него мертвого, иначе он тоже «уедет» следом за мамой, а я буду ждать уже двоих до конца жизни.

 Дедушку с бабушкой я отпустила, а вот маму не смогла. А в том, что отец жив, я не сомневалась ни на секунду. Уверенность в том, что папа среди живых, была настолько четкой, что я знала, что просто нужен подходящий момент для нашей с ним встречи, только и всего.

– Лер? – окликнул меня Никита, когда я в нерешительности остановилась у дверей своей комнаты. – Все нормально? – обеспокоенно спросил он.

 Ничего не нормально, но надо привыкать и обживаться заново вместе с призраками и пустотой, как в доме, так и в сердце.