Но имя несуществующего инженера всплыло ещё несколько раз, и Рун насторожился. Получалось, что этот человек достаточно долго работал с “Хроносом”, но в базе “Миллениума” о нём не было ни слова. Во всяком случае, Этингеру так и не удалось ничего накопать. Историк ещё не успел как следует вникнуть в бизнес-процессы “Эйдженс корп”, но у него в голове не укладывалось, как такое может быть. Чувствуя во всей этой ситуации какой-то подвох, Рун решил пока не торопиться с выводами и работать по другим направлениям.

Остаток рабочего дня и следующее утро историк потратил на попытки выявить причину появления белых пятен. Он осматривал их так и эдак, составлял хронологию, сопоставлял координаты испорченных снимков и вообще применял все известные ему способы анализа, но так ничего и не добился. Каждая новая идея рано или поздно возвращала Этингера к исходной неизвестности. Тайна загадочных дефектов оставалась неприступной, и чем дальше, тем сильнее Руном овладевало ощущение, что он идёт по лабиринту, в котором есть только тупики – и ни одного выхода.

4

Когда настало время обеда, Этингер закрыл очередной снимок и в глубокой задумчивости поплёлся в столовую. Боевой настрой был подорван, но сдаваться историк по-прежнему не собирался. Напротив, на место адреналиновых взрывов пришла холодная сосредоточенность, и если организм Руна нуждался в обеденном перерыве, то мозг его не прекращал работать ни на секунду. Даже во время еды историк мысленно изучал отсмотренные снимки – благо, его память позволяла делать ещё не такое.

Он не замечал никого и ничего вокруг, пока не получил ощутимый толчок в плечо.

– Клянусь Великой Виртуальностью, ты ничуть не изменился, – сказала Амина. – Начал что-то вспоминать – и всё, “мы его потеряли”.

Канзи сидела рядом и смотрела на Руна, изогнув бровь. Тот сразу же переключился на недавние воспоминания и понял, что айтишница подсела с полминуты назад и всё это время пыталась его дозваться.

– Извини, – смутился Рун, сам не зная почему. – Ничего не могу с этим поделать.

– Ещё не лишился своей суперпамяти? – Амина отхлебнула из кружки. – По-прежнему помнишь всё?

– Каждую секунду. – Историк скривил рот в подобии улыбки. – И это не суперпамять, а…

– Гипертимезия, да, – отмахнулась Канзи. – Вот так же ты и в колледже всех поправлял.

– А ты так же всех перебивала, – ядовито ответил Рун. – Знаешь, как это бесит?

– А то! – Амина откусила от яблока и продолжила с набитым ртом: – Если бы ты видел своё лицо в такие моменты, сам бы себя перебивал!

Этингер собрался было ответить очередной колкостью, но в последний момент рассмеялся. Несмотря на некоторую беспардонность, Амина была скорее непосредственной и забавной, нежели стервозной. Правда, в юности Рун не мог оценить этого качества по достоинству – гордость мешала.

– А что случилось с твоей роскошной рыжей шевелюрой? – продолжала Канзи. – Как будто инеем покрылся!

– Я рано начал седеть.

– Ого. И до такой степени? Время беспощадно.

– Да к чёрту время. Как только седые волосы стали видны невооружённым глазом, я обесцветился.

– Свежее решение. Обычно седину наоборот закрашивают.

– Потому что обычно её считают признаком старости. А я ещё хоть куда! – Рун демонстративно расправил плечи.

На этот раз рассмеялась Амина. На её щеках на несколько секунд появились милые ямочки.

– Тебе всего тридцать восемь, обалдуй! Никто и не подумал бы называть тебя старым!

– Вообще-то пока тридцать семь. И я намерен выглядеть на тридцать с хвостиком как минимум до семидесяти.

– Самонадеян, как всегда, – Канзи покачала головой. – Скажи мне, белоголовый, как продвигается твоя работа над “Хроносом”? Чем ты вообще тут занимаешься?

Мысли Руна вернулись к работе, и поднявшееся было настроение тут же упало до прежней отметки.

– Я аналитик. Анализирую экспериментальные данные.

– Как и я, ищешь, откуда эти дырки на снимках. – Амина вздохнула. – И что, получается?

– Пока не особо. Сплошные тупики.

– У меня то же самое. Нашла несколько недочётов в коде хроносовского софта, но на этом всё. Результаты не улучшились. Софтинка-то не из самых сложных, я видала и позапутаннее системы… Так что мне чем дальше, тем больше кажется, что проблема не в программном обеспечении.

– Меня касательно экспериментальных данных такие же мысли посещали. Была одна зацепка, интересный снимок, но отчёта по нему нет, а ответственного инженера я в базе не нашёл. Как будто его и не существовало вовсе.

– Арджун Крипалани?

Рун с удивлением посмотрел на собеседницу.

– Да, он. Откуда…

– Я тоже натыкалась на это имя в технической документации, – снова перебила Амина и задумчиво добавила: – И тоже ничего про него не нашла.

– И тебе тоже это кажется странным?

– А то! Информация по другим бывшим сотрудникам хоть и закрыта другим уровнем доступа, но есть, а по нему вообще ничего. Как будто его аккуратно из базы… вычистили.

– Но имя-то в документах осталось.

– А что имя? Думаешь, есть только один Арджун Крипалани на весь белый свет? Без личного файла невозможно сказать, кто этот человек.

– А жаль, – угрюмо вздохнул Рун. – Судя по всему, он мог бы чем-то помочь.

– Я бы на твоём месте не стала задавать о нём вопросы, – осторожно сказала Амина.

– Тёмная история, согласен. Но как тогда заставить “Хронос” работать правильно?

– Тебе это так важно?

– А тебе – нет?

– Да я в основном из-за денег нанялась. Но и интересно было чуть-чуть, это да.

– А я – историк, и потому согласился только из-за перспектив “Хроноса”, – Этингер чуть повысил голос и даже начал жестикулировать от волнения. – Представь, сколько всего мы можем выяснить о прошлом человечества. И не только человечества – планеты, вселенной! Мы воочию увидим всё, что раньше было лишь домыслами! Прошлое будет у нас как на ладони, протяни руку – и прикоснись. Любое мгновение, любое место. А уж какой рывок вперёд совершат науки… Это же стоит всех чудес вместе взятых!

Амина смотрела на Руна задумчиво и даже будто понимающе.

– Вижу, тебя всё это и впрямь вдохновляет.

– Не то слово, – сказал Этингер, успокаиваясь.

Ему стало немного неловко, что он так распалился перед старой знакомой. “Как бы она не сочла меня чокнутым фанатиком, – подумал Рун, одёргивая себя. – Как-то совсем не здорово оставлять такое мнение о себе после первого же разговора”.

Этингер украдкой глянул на собеседницу: та невозмутимо доедала обед и казалась разве что чуть более задумчивой, чем прежде. И всё же он решил сменить тему. На всякий случай.

– Ты живёшь прямо надо мной, – сказал Рун, и, поймав на себе растерянный взгляд Амины, пояснил: – Заметил надпись на звонке.

– Так вот кто въехал в те апартаменты! – Канзи хлопнула себя по коленке. – Если бы не зажигающийся по вечерам свет, я бы до сих пор думала, что они пустуют.

– С головой ушёл в работу, – историк  виновато пожал плечами. – Да и беспокоить тебя лишний раз не хотел. Я всё-таки приходил поздно, уходил рано и…

– Ну и напрасно! – Амина фыркнула. – В этом захолустье из развлечений только старинный бар, да и тот закрывается в полночь. За всем остальным нужно ехать как минимум в Кемпер.

– А ты, значит, любительница оторваться?

– Вообще-то не очень, но скука творит с людьми удивительные вещи.

– Видимо, не со всеми, – подхватил Рун. – Все кто здесь работает как будто…

– Гики, – кивнула Канзи, от чего её ярко-красная прядь соскользнула на лицо. – Говорят только о работе, как помешанные. Нормальных шуток никто не понимает. Разве что этот русский, который тоже эксперт, но он какой-то зажатый.

– Вот и мне так показалось. А ещё Венсан выглядит весёлым дедулей.

– Да, он душка. Но с ним тоже на равных не пообщаешься. Так что я очень рада, что у меня – наконец-то! – появился сосед с чувством юмора.

Амина легко улыбнулась, и Руну почудилось, что её взгляд задержался на его лице чуть дольше необходимого.

– Я тоже рад. Не терпится узнать, где ты пропадала все эти годы.

– Обязательно поговорим об этом в нерабочее время, – Канзи поспешно поднялась. – Мне уже пора. Если что, ты знаешь, где меня найти. Чао!

И она ушла, а Рун, сам того не заметив, улыбнулся ей вслед.

Он покончил с едой и пошёл обратно в смотровую, но уже без особого желания. Разговор с Аминой вернул историка в реальность. При мысли об ещё одном дне в безликой комнате с голографическими проекторами Руна передёрнуло. За последние несколько суток он вглядывался в слепки так долго, что пресытился этим занятием. Поэтому, желая потянуть время, Этингер замедлил шаг и начал оглядываться по сторонам.

В дверях столовой ему встретился Юрий – Рун поздоровался, но тот в чисто русском стиле лишь хмуро кивнул в ответ и прошёл мимо. У гермодвери в рабочий сектор о чём-то спорили два молодых инженера, которые перешли чуть ли не на шёпот, когда историк приблизился. Он уже привык к недоверию со стороны персонала “Миллениума”, но не удержался и пошёл ещё медленнее. Инженеры замолчали, дожидаясь, когда заторможенный эксперт покинет зону слышимости. Боковым зрением Рун видел, что они провожают его взглядами, и внутренне усмехнулся. “Как будто мне есть дело до их секретов”.

Этингер повернул за угол и нос к носу столкнулся с Этаном Лебронном и офицером Ноа Валлтери, которые беседовали вполголоса, неспешно прогуливаясь по коридору. Физик посмотрел на Руна исподлобья, натянул излишне вежливую улыбку и поздоровался. Глава службы безопасности ограничился одним долгим взглядом, от которого по спине историка пробежал холодок. Так всегда происходило, когда их взгляды пересекались. Несмотря на внешнее спокойствие, Ноа чем-то походил на голодного тигра, готового к прыжку. Пожалуй, он был единственным в “Миллениуме”, с кем Этингер не желал встречаться ни по какому поводу.

Рун поспешил к лифту, и тут его нагнал месье Венсан, который вошёл в кабину почти одновременно с историком.

– А, герр Этингер! Добрый день, – лаборант приятно улыбнулся. – Как прошли первые рабочие дни? Всё ли вас устраивает?

– Спасибо, всё замечательно, – Рун пожал протянутую руку. – Мне здесь нравится.

– Наверное, даже больше, чем в новых апартаментах, – сказал Венсан и, заметив вопросительный взгляд историка, добродушно пояснил: – Вчера вы ушли с работы затемно.

– Да, есть такое дело, – рассмеялся Рун. – Но дело не в квартире, нет. И, сказать по правде, сегодня я собираюсь уйти пораньше.

– Вы не первый, кого этот проект настолько увлёк, – лаборант понимающе кивнул. – Но делу время, а потехе час. Всем нужно отдыхать.

Двери лифта открылись на нужном этаже и мужчины вышли.

– Но если в пределах “Миллениума” вам что-то понадобится, то можете смело обращаться ко мне, – сказал Венсан после короткой паузы. – Герр Флагстад поручил мне помогать новым работникам с любыми запросами.

Рун тут же вспомнил о таинственном инженере, имени которого нет в базе. Сам историк ни за что не заговорил бы о нём, но тут просто грех было не воспользоваться случаем.

– Знаете, вообще-то есть кое-что, – сказал он, когда лаборант уже развернулся, чтобы уйти. – Я копался в экспериментальных данных и наткнулся на одно имя… Аржун Карипани, кажется?

Разумеется, Этингер точно помнил имя и ошибку сделал нарочно. Но реакция месье Венсана тут же избавила его от необходимости притворяться дальше.

Лицо лаборанта приобрело печальное выражение, и весь он как будто ссутулился, от чего наружу проглянул его истинный возраст. Месье Венсан был очень стар.

– Арджун Крипалани, – поправил он. – Это бывший руководитель проекта. Он стоял у самых истоков “Хроноса”. Его, к сожалению, уже нет в живых.

– Вот как?! – Рун удивился не так сильно, как показал. – Что случилось?

Лаборант нахмурился, будто сомневаясь, стоит ли рассказывать подробности.

– Его убила аневризма, – сказал он, помолчав. – Во всяком случае, так говорят. Его смерть не стали афишировать, сами понимаете… Такие новости деморализуют людей. Герр Флагстад сказал, что у господина Крипалани было редкое генетическое заболевание, о котором тот предпочитал молчать. Якобы оно истончало сосуды, и летальный исход был только вопросом времени…

“Летальный исход – всегда вопрос времени” – подумал Рун, но вслух сказал другое:

– Вы говорите так, будто сомневаетесь в этой версии.

– Не знаю, герр Этингер, – Венсан сокрушённо покачал головой. – Несмотря на высочайшую степень защиты, мы работаем не в самом безопасном месте. “Хронос” – это ни больше, ни меньше, чем дверь в новую эпоху, и поэтому многие хотели бы обладать его секретами, – старик вдруг понизил голос, и в его глазах мелькнул испуг. – Я просто не хочу строить никаких предположений.

Рун не совсем понял, что Венсан хотел сказать последней фразой, но прозвучала она жутковато.

– Всё, что я знаю – господин Крипалани был сам не свой в последние пару дней, – продолжал лаборант. – Засиживался допоздна, почти ни с кем не разговаривал… Может, и правда чувствовал приближение смерти.

– Давно это случилось?

– Недель за пять до вашего появления здесь. Он был замечательным человеком. Приветливым. Честным… – голос старика дрогнул, и на него стало вовсе жалко смотреть.

– Простите, месье Венсан, я не хотел вас расстраивать, – совершенно искренне сказал Рун, не ожидавший от лаборанта такой ранимости. – Простите моё любопытство. Я надеялся, что разговор с господином Крипалани кое-что прояснит в моей работе. Видимо, придётся искать другие пути.

– О да, если кто-то и знал о “Хроносе” всё, так это был Арджун Крипалани, – кивнул Венсан и вздохнул. – С его уходом работа над проектом почти встала и не сразу вернулась в прежнее русло. Но, может быть, вам сможет помочь герр Флагстад? Он ведь был главным помощником господина Крипалани.

– Я обязательно обращусь к нему, спасибо, – улыбнулся Рун, отметив про себя, что новый руководитель проекта и словом не обмолвился о своём предшественнике. – И ещё раз простите, месье Венсан.

– Да, не берите в голову, – старик махнул рукой и печально улыбнулся. – Это я стал излишне чувствительным. Годы берут своё, знаете ли. Всего хорошего, герр Этингер.

– До свидания.

Лаборант ушёл, а Рун продолжил путь в смешанных чувствах. Разговор с Венсаном встревожил его – теперь историку казалось, что в “Миллениуме” совершенно точно происходит нечто подозрительное. Внезапная смерть инженера, о которой даже местный завхоз не знает подробностей – это, по меньшей мере, странно. Со слов лаборанта выходило, что Крипалани был главным специалистом и чуть ли не идейным вдохновителем всего проекта. И ещё подозрительнее, что его личные данные исчезли из базы, будто он никогда тут и не работал.

“Амина права, – подумал Этингер. – Лучше не лезть в это дело. Уж слишком дурно от него пахнет. Да и вообще, надо отвлечься. Уйду-ка и впрямь пораньше, высплюсь как следует и завтра подумаю обо всём этом на свежую голову”.

5

Старинный поезд нёсся вперёд, стучали колёса на стыках рельс, поскрипывали деревянные панели обшивки. Рун сидел на самом носу и наблюдал, как исчезают под локомотивом шпалы. Они мелькали так быстро, что не было ни малейшей возможности отличить одну от другой, всё сливалось в размытое полосатое полотно с направляющими рельс. Рун знал, что так будет всегда – потому что этот поезд никогда не замедлит ход.

Казалось, это продолжается целую вечность. Новые участки железной дороги выныривают из тумана и исчезают под локомотивом, дым из котельной обволакивает состав, хвост которого теряется всё в том же мутном мареве. И стук, равномерный, ритмичный, так похожий на удары разошедшегося сердца, настойчиво лезет в уши, добирается до самих мыслей.

К этому звуку невозможно было привыкнуть. Рун вслушивался в него, надеясь расслышать нечто скрытое, сакральное, но добился лишь того, что негромкое постукивание стало отдаваться в ушах оглушительным грохотом. Истина так и не открылась ему. “Может и нет никакой истины?” – подумал он, глядя перед собой. Локомотив пожирал шпалы, грохотали колёса, а поезд мчал и мчал всё дальше, стремясь настигнуть отступающую полосу тумана.

Со стороны пустой кабины машиниста вдруг раздался пронзительный свист, Рун резко обернулся и…

Глаза распахнулись и уставились в кромешную темноту. Рука Этингера стискивала простыню, а сердце ухало в груди, как сумасшедшее.

Ледяные мурашки ещё бегали по спине, пока он приходил в себя и пытался понять, откуда взялось навязчивое чувство тревоги. Внезапно его осенило – уже четвёртый раз срабатывает звонок дверного коммуникатора. Рун посмотрел время: пол третьего ночи. “Чтоб вас каждую ночь так поднимали, террористы коридорные” – зло подумал он, садясь в кровати. Датчики отреагировали на движение, и в углах комнаты зажглась тусклая ночная подсветка. Потерев лицо, Этингер нехотя поднялся и направился к двери, на ходу поправляя пижаму. Он ещё тешил себя надеждой, что незваный гость не дождался ответа и ушёл, но звонок снова запиликал. “Вот и выспался”. Рун скрипнул зубами и провёл ладонью по двери, делая её прозрачной со своей стороны. По ту сторону стояла Амина. Она переступала с ноги на ногу и нервно теребила рукав рубашки. Хмыкнув самому себе, раздражённый историк отворил дверь со словами:

– А ты решила не откладывать встречу в долгий ящик, да?

– Услышал! Фух, – Канзи облегчённо выдохнула. – Надо поговорить.

И она вошла без спроса. Этингеру не оставалось ничего, кроме как пропустить гостью и закрыть дверь. Подавив раздражение, он извлёк из себя остатки вежливости:

– Пить что-нибудь будешь?