Глава 3

– Я нашел, куда моя домработница кладет аптечку, – объявил Доминик, входя в кабинет на первом этаже и ставя красную коробку на стол из красного дерева.

Элли сглотнула ком в горле. И обхватила руками живот, продолжая стоять у окна.

Ей было невдомек, как Доминику удалось выкачать весь кислород из комнаты, просто войдя в нее.

По крайней мере, теперь Элли тепло и сухо. К сожалению, приняв душ, она была вынуждена надеть широкие спортивные штаны и футболку, хранящую запах Доминика.

Он был босым и стоял, возвышаясь над ней. Брюки и белая рубашка идеального покроя подчеркивали его стройное, мускулистое тело.

– Я вижу, ты нашла сухую одежду. – Он разглядывал ее наряд так, что она почувствовала себя уличным мальчишкой перед королем.

От его пристального взгляда ее сердце едва не выскочило из груди.

– Да, спасибо, – сказала она.

– Рана по-прежнему кровоточит?

От его резкого вопроса ее тело покрылось мурашками, несмотря на удобную хлопчатобумажную одежду.

– По-моему, нет, – ответила Элли. – Я приняла душ и промыла рану. Я уверена, с ногой все в порядке.

– Посмотрим, – сказал он с сомнением, поманил ее пальцем и кивнул на большое кресло в углу комнаты. – Сядь, чтобы я мог посмотреть.

Она хотела снова с ним спорить, потому что теперь ее тело покрылось еще большим количеством мурашек от мысли о том, что она подойдет к Доминику ближе. Но, видя его подрагивающий подбородок, она поняла, что он не примет ее отказа.

Она прошла по комнате, стараясь не хромать, и села в кресло. Чем скорее они покончат с этим, тем скорее она снова вздохнет свободно.

К ее изумлению, он опустился перед ней на колени. Элли схватилась руками за подлокотники кресла, когда он открыл аптечку и начал там в ней копаться.

Как случилось, что Доминик Легран стал ее доктором в собственном доме за миллиард фунтов и в интимной обстановке своего кабинета?

Она не стыдилась своей реакции на него. Они оба взрослые люди, а Доминик всегда очаровывал ее. Забота о матери и попытки заработать на еду и крышу над головой не оставляли Элли времени на свидания с парнями, пока она училась в школе. А после смерти матери попытки воплотить свою мечту стать модельером и разбогатеть не сильно увеличили ее шансы у мужчин. Фактически, несмотря на несколько неудачных свиданий, она оставалась девственницей. Это объясняет, почему она так бурно отреагировала на такого привлекательного мужчину, как Доминик Легран.

Она украдкой наблюдала, как он раскладывает бинт и пачку антисептических салфеток на прикроватном столике.

Когда он наклонился и обхватил ее пятку ладонью, рубашка на его плечах натянулась.

Она вздрогнула, когда его мозолистые пальцы сжали ее лодыжку.

– Тебе больно? – спросил он и уставился на нее в упор шоколадно-карими глазами.

– Нет, просто я… удивлена.

«Просто ко мне никто раньше не прикасался. Откуда мне было знать, что у меня такие чувствительные лодыжки?»

– Ладно. – Он нахмурился, но, похоже, принял ее объяснение за чистую монету. – Скажи, если будет больно.

Он заворчал, увидев рану. Это была сильная царапина в том месте, где педаль вонзилась в кожу. Она немного кровоточила, и вокруг раны были синяки.

– Как тебя угораздило? – Он вытер рану антисептической салфеткой.

– Я оказалась на пути твоей невесты, когда она уходила, – сказала Элли.

Он сжал пальцами ее пятку.

– Это сделала Мира? – в ярости спросил он.

Она кивнула, сожалея, что проболталась.

И вспомнила, как много лет назад Пьер ударил Доминика по лицу, а она попыталась его защитить.

– Некоторые люди заслуживают боли, малышка.

Слова отца Доминика все еще не давали ей покоя.

Никто не заслуживал боли, и меньше всего Доминик, который тогда казался ей растерянным мальчиком, ревностно охраняющим секреты, которыми он отказывался делиться.

А вдруг он также пострадал из-за недавно расторгнутой помолвки? И теперь злится, скрывая боль?

– Мне очень жаль, – сказала она. – Я не хотела тебя расстраивать.

– О каком расстройстве ты говоришь? – вспылил он и недоверчиво посмотрел на нее. – Чем ты могла меня расстроить?

– Я не хотела напоминать тебе о твоей помолвке. Я уверена, ты ужасно расстроился из-за расставания со своей невестой.

– Элисон, – немного снисходительно произнес он. – Во-первых, ты меня не расстроила. Она сама все испортила. Из-за нее ты поранилась…

– Я уверена, она не нарочно, – сказала Элли, радуясь, что он о ней беспокоится.

– В этом я сомневаюсь, зная Миру и ее эгоистичный, капризный характер, – ответил он. – Во-вторых, расставание с ней меня не огорчило. Помолвка была ошибкой, а брак был бы еще более крупным промахом.

– Ты ведь любил ее? – Она почувствовала себя дурой, когда он сильнее растянул губы в печальной улыбке.

– Зачем мне ее любить? – спросил он.

– Ты же… собирался жениться на ней? Разве это не очевидно?

Он поднял голову и внимательно посмотрел на Элли.

– Я вижу, ты по-прежнему такой же романтик, каким была в десять лет, – произнес он с нескрываемой снисходительностью.

– В то лето мне было тринадцать, – возразила она.

– Неужели? – Он насмехался над ней. – Ты была такая взрослая?

Она поерзала на месте, чувствуя себя крайне неудобно. Он быстро раскусил ее браваду и понял, что она осталась такой же неопытной девушкой, которая боготворила его много лет назад. Но она уже не подросток, ей двадцать пять лет. И пусть у нее нет опыта отношений с мужчинами, она достаточно взрослая, чтобы это исправить.

– Если я и была романтиком тогда, то сейчас точно не романтик.

– Тогда почему ты решила, что я был влюблен в Миру? – спросил он так, словно это была самая нелепая идея на свете.

– Наверное, потому, что ты планировал провести с ней остаток своей жизни.

– Это не был бы брак по любви, – сказал он сбивающим с толку прагматичным тоном, наклонил голову и продолжил обрабатывать ее рану. – Мне нужна жена, чтобы заключить важную деловую сделку, а Мира отвечала всем моим требованиям. По крайней мере, я так думал. Но даже если бы я вовремя не понял, что ошибаюсь, наш брак продлился бы всего несколько месяцев.

– Ты женился бы временно? – спросила она, потрясенная его цинизмом.

– Я не настолько глуп, чтобы приковать себя к женщине на всю оставшуюся жизнь.

– Понятно, – сказала она, не понимая ничего.

Доминик всегда был осторожным и недоверчивым, даже в шестнадцать лет. Но всегда ли он был таким разочарованным?

Элли вдруг вспомнила, как застала его сидящим в одном из окруженных стенами садов замка. Он курил после того, как отец грубо обозвал его за обедом по-французски.

– Ты не должен курить. Папа рассердится.

– Скажи ему об этом, если хочешь, Котенок Элли. Ему все равно…

Доминик забинтовал ей ногу и провел большими пальцами по ее голени. Она задрожала от его осторожной ласки.

– Все готово. Как ты себя чувствуешь?

– Хорошо, – сказала она и покраснела от его усмешки.

– Отлично, – тихо произнес он, схватился за подлокотники кресла, заключая Элли в ловушку, и поднялся. Ее душа ушла в пятки, когда он протянул ей руку. – Давай попробуем пройтись?

Он повел ее по комнате.

– Все в порядке? – спросил он, понимающе улыбаясь.

– Да, все хорошо. – Она улыбнулась в ответ.

Вероятно, флиртовать с Домиником было опасно, но у Элли никогда не было возможности пофлиртовать с кем-либо. И уж точно не с таким великолепным мужчиной, как он.

– Выпьешь что-нибудь? – Он отпустил ее руку и подошел к бару.

Ей следует отказаться. Но она чувствует себя такой вялой и уставшей. И не помнит, когда кто-нибудь в последний раз о ней заботился.

Она во многом себе отказывала за прошедшие двенадцать лет. Так почему бы сейчас не выпить с мужчиной, который всегда очаровывал ее?

– Ты вызовешь мне такси? – спросила она.

– Конечно.

– Тогда я выпью чего-нибудь.

– Могу предложить виски, джин, бренди. – Он открыл дверцы бара и наклонился, чтобы заглянуть внутрь, давая Элли возможность посмотреть на его упругие ягодицы в дизайнерских брюках. – Пряный мерло? Освежающий шабли?

– Ты говоришь как настоящий француз, – поддразнила она его.

– Верно. Я француз. И я серьезно отношусь к вину, – произнес он с усиленным акцентом, и она улыбнулась.

– Я выпью мерло, – сказала она.

Он налил красное вино в хрустальный бокал и передал его Элли, их пальцы соприкоснулись.

Она отпила вина, чувствуя на языке богатые фруктовые ароматы.

Доминик прислонился бедром к бару и скрестил руки на груди. Упругие мускулы его рук резко выделялись под рубашкой.

– Ты не выпьешь? – спросила она.

– Я уже выпил сегодня виски. И хочу, чтобы у меня была ясная голова.

Ей хотелось узнать, почему ему нужно сохранять ясную голову, но она промолчала и принялась откровенно разглядывать его. Она отпила вина и почувствовала, как по телу разливается тепло. Сидеть так намного лучше, чем возвращаться на велосипеде на свою квартиру под проливным дождем.

– Тебе нравится то, что ты видишь? – насмешливо спросил Доминик, и она посмотрела ему в глаза.

Моргнув, Элли покраснела и приказала себе не пялиться на его грудь.

– А что за сделка? – спросила она. – Та, ради которой ты собирался временно жениться.

– Она чрезвычайно важна для моего бизнеса, – сказал он без тени смущения или раскаяния. – На набережной Бруклина есть большой участок неосвоенной земли. Это единственный незастроенный участок такого размера в пяти районах города. Я намерен купить его и застроить. В основном домами. К сожалению, он принадлежит мужчинам, которые отказываются инвестировать в того, кого считают ненадежным с моральной точки зрения. – Он криво усмехнулся. – Моя личная жизнь должна быть стабильной и спокойной, без малейшего скандала, пока проект находится в начальной стадии. Как только я выкуплю участок, я смогу развестись.

– Значит, все дело в деньгах? – спросила она.

Он скривил губы, словно Элли сказала что-то особенно забавное.

– Деньги важны. Ты лучше остальных это понимаешь, – ответил он, и на ее щеках появился румянец. – Но нет, дело не только в деньгах. Я хочу вывести свой бизнес на новый уровень. Этот проект сделает компанию «Легран насьональ» лидером строительного рынка в Соединенных Штатах.

Итак, дело не только в деньгах, но и в наследстве и престиже. Доминик был вынужден проявлять себя с юных лет. Незаконнорожденный сын, которого собственный отец называл ублюдком. Элли не винила его за напористость и амбиции, хотя от его цинизма ей становилось грустно.

– Но не будем говорить о делах. – Он опустил руки и подошел к ней. Он коснулся большим пальцем ее щеки, и у Элли перехватило дыхание. – Расскажи о себе. Как ты стала велокурьером? С того лета твоя жизнь усложнилась, Котенок Элли?

– Не очень, – солгала она. – Я стала велокурьером, потому что мне платят хорошие деньги. И эта работа не мешает мне учиться в колледже.

– Итак, ты умна и красива. – Он обвел пальцем ее губы, и она машинально приоткрыла рот. – Можно мне поцеловать тебя, Элисон?

Она кивнула, не задумываясь.

Поцелуи с Домиником, наверное, были не самой хорошей идеей, но она не могла сдержать желание, бушующее в ее крови.

– Скажи хоть слово, – уговаривал он, поглаживая ее ключицу.

– Да.

Хрипло поблагодарив, Доминик припал к ее рту горячими и сладкими губами. Она сдавленно простонала, когда его язык глубоко скользнул ей в рот. Он целовал ее умело и требовательно, потом запустил руки в ее спортивные штаны и обхватил ладонями ее обнаженные ягодицы.

– Ты без трусиков? – спросил он. Его зрачки настолько расширились, что шоколадно-карие глаза стали черными.

– Они… Они промокли, – выдохнула она.

– Я хочу видеть тебя всю, Элисон. Ты согласна?

Изнемогая от страсти, она снова кивнула и не сказала ни слова.

Подняв край футболки, он снял ее с Элли через голову. Она вздрогнула, когда его взгляд скользнул по ее влажному спортивному бюстгальтеру.

Он взволнованно посмотрел на нее:

– Ты красавица.

Взяв оба ее запястья одной рукой, Доминик поднял их над головой Элли, прижимая ее спиной к стене. Ее дыхание стало таким прерывистым, что казалось оглушительным.

Свободной рукой он стянул с нее бюстгальтер, обнажая грудь. Элли сопротивлялась его хватке, потрясенная ощущениями, пронизывающими ее до глубины души, пока он дразнил ее сверхчувствительные соски языком и зубами. Она не могла не всхлипывать и не дрожать.

Удовольствие нарастало так быстро, что Элли не могла его контролировать. Сокрушительный оргазм обрушился на нее с ошеломляющей силой. Она изо всех сил пыталась дышать, прижимаясь к Доминику.

– Тебе приятно, Элисон?

Приоткрыв глаза, она увидела, что он смотрит на нее с яростным желанием, которое одновременно пугало и радовало ее.

Она начала успокаиваться. Доминик не выглядел счастливым. На самом деле он казался ошеломленным. Она сделала что-то не так?

– Да, – сказала она. – Извини, я ничего не могла с собой поделать. Ты меня упрекаешь?

Запрокинув голову, он расхохотался. Чувствуя себя униженной, она попыталась высвободить руки.

Он был по-прежнему одет и не отпускал ее.

– Мне пора идти, – пробормотала она.

– Мы еще не закончили. И тебе незачем извиняться. Ты хоть представляешь, до чего ты очаровательна?

Грубоватые слова были произнесены тихо, но настолько искренне, что ее душа ушла в пятки.

Он погладил рукой ее ключицу, и Элли задрожала.

– Я хочу уложить тебя в постель, Элисон. Как ты к этому относишься?

– Я… тоже хочу тебя.

– Отлично. – Он одарил ее дьявольской ухмылкой, полной цинизма и желания, и отпустил ее запястья.

Она скрестила руки на груди, наконец осознавая, что стоит перед ним только в спортивных штанах.

Когда Доминик подхватил ее на руки и понес в спальню, она обняла его за шею. В роскошной комнате была широкая кровать и много антиквариата. Он закрыл дверь, поэтому единственным источником освещения в комнате был свет из ванной комнаты и эркера с видом на двор. В сумраке беспокойство Элли немного утихло, и Доминик уложил ее на кровать.

Ее сердце забилось чаще, когда он расстегнул рубашку и снял ее.

Лунный свет отражался на его загорелой коже, подчеркивая крепкие мышцы. Он был великолепен: рослый, мускулистый, поджарый и мощный. Темные волоски обрамляли его плоские коричневые соски и, проходя по центру живота, скрывались в брюках.

Элли затаила дыхание, у нее пересохло в горле, когда он расстегнул пуговицу на брюках, снял их, а потом стянул с себя трусы-боксеры.

Элли не понимала, как ей удалось не потерять сознание, когда он забрался в кровать и потребовал, чтобы она сняла свои спортивные штаны. Как только она подчинилась, он опустился на нее и ладонью коснулся ее обнаженного бедра. Из ее горла вырвался хриплый крик, когда он принялся ласкать подушечками пальцев ее тело.

– Тебе нравится?

Она не знала, как ответить на этот вопрос. Ни один мужчина никогда не видел ее обнаженной, не говоря уже о том, чтобы прикасаться к ней.

– Можно мне тоже приласкать тебя? – спросила она.

– Да, – выдохнул он у ее шеи.

Она провела рукой по его груди, чувствуя, как дрожат его мускулы. Он содрогнулся всем телом, когда она обхватила пальцами его возбужденный член. Они продолжали ласкать друг друга, чувствуя, как растет их желание.

Наконец Доминик надел презерватив и обхватил руками ее бедра.

– Я не могу больше ждать, – пробормотал он и глубоко вошел в нее.

Раздирающая боль обожгла Элли, и она едва не расплакалась. Доминик выругался и отстранился от нее.

Она прикусила губу, чтобы не кричать от боли. Сильное удовольствие сменилось шоком и дискомфортом, но гораздо хуже оказалось выражение искреннего ужаса на лице Доминика.

Она пошевелилась, пытаясь привыкнуть к новым ощущениям и вернуть желание. Он вздрогнул и простонал.

– Не двигайся. Я не хочу снова сделать тебе больно.

– Мне не больно.

– Не ври, – сказал он, ужас в его взгляде сменился удивлением и чем-то похожим на вину. – Я у тебя первый. Разве это не так?

Ей хотелось солгать, чтобы ему не было совестно. Но как она могла отрицать очевидное?

– Да, но это не имеет значения, – пробормотала она, хотя на самом деле это было не так. До того момента, как он вошел в нее, она летала от удовольствия. – Продолжай.

Она обняла его за плечи. Боль утихла и сменилась вожделением.

– Черт побери, Элисон, ты не знаешь, о чем меня просишь! Я не уверен, что буду нежным.

У нее сжалось сердце от его грубоватого и честного признания.

– Не нужно со мной нежничать, Доминик. Относись ко мне как к женщине.

«Как к своей женщине».

Элли отмахнулась от этой глупой и романтической мысли. Она не солгала, когда сказала ему, что девственность не имеет для нее большого значения. Ей двадцать пять лет. Она слишком долго ждала.

– Я сильная, – прибавила она, потому что он по-прежнему не двигался, и запустила пальцы в его волосы. – И я хочу тебя.

Он тихо выругался, коснулся рукой ее щеки и провел большим пальцем по ее губам.

– Я уступаю тебе, моя красавица, – пробормотал он, и его взгляд стал темным и напряженным. Он вышел из Элли, а потом медленно и осторожно погрузился в нее снова. Она ахнула и вздрогнула от восхитительно приятных ощущений.

Он двигался сначала медленно, затем постепенно ускорился. Волны удовольствия накрывали Элли с каждым новым толчком его бедер. Она прижималась к нему, как к спасительной соломинке в шторме разрушительного наслаждения. Она больше не могла думать, не могла разобраться в звуках и образах вокруг нее, потому что погрузилась в мир ощущений и чувств.

Элли смутно осознавала свои всхлипывания, ее пальцы вцепились в его волосы, когда она закричала от удовлетворения. Доминик рухнул на нее, и она обняла его, измученная и пресыщенная.

Она погладила шелковистые пряди на его затылке, влажные от пота, и попыталась не поддаваться изнуряющим эмоциям, угрожающим поглотить ее.

Это просто секс.

Ничего больше.

Но ей не удастся полностью игнорировать прерывистое биение своего сердца и понимание того, что спустя двенадцать лет все ее глупые подростковые фантазии наконец осуществились. И ожидание того стоило.