Глава 8

Морис, администратор отеля «Блэк Даемонд» в Габороне, раскинувшись на диване ночного дежурного, видел совсем не африканский сон: белоснежная богиня с платиновыми волосами, обворожительно кружа, исполняла плавный, утонченный танец. В нем и намека на крутобедренные вихляния под орган континента – тамтам, ничего прочего из родного фольклора. А порхали: легкость, изящество, волшебство.

Портье парил в невесомости необъятной красоты и единственным ощущением физического было то, что омерзительная, сделавшая его несчастным полнота исчезла, будто испарившись.

Эротичную утонченность сна, обернувшую его в кокон пустоголового счастья, вдруг тряхнуло. Он услышал свое имя, чуть позже оно прозвучало вновь.

«Как? Она зовет? Не верю… А почему бы и нет? Ведь сон ответвление сущего, пусть он то сливочно-сладок, то вгоняет в дрожь…»

Женщина-комета, мелькнувшая вчерашним утром и ослепившая Мориса своей красотой, стелила воздушные па, напоминавшие скорее волнительный разговор с самой собой, нежели призыв к сближению. Губы ее не двигались, да и глаза смотрели под ноги, словно вдохновляя шаг. Но имя его по-прежнему звучало, настойчиво, хоть и через небольшие интервалы.

Открыв глаза, Морис увидел, что пространство сказки-сна затмил вполне земной, но фактурный с перебором человек, чем-то ему знакомый. Портье вздрогнул, притом что пришелец улыбался. Спросонья или по иной причине Морис опустил веки и, когда открыл их опять, то испытал невидимый пресс, а чуть позже – физическую боль. В него врезались нещадные ребра жесткости, давившие скопищем разновеликих форм – когда прямоугольных, а когда округлых, но от этого не менее саднящих.

Тут Морис вспомнил, что, возвращаясь в начале смены из туалета, где, по обыкновению, задерживался до получаса, он заметил белого мужчину, за которым хлопнула входная дверь. Рассмотреть его не удалось – мелькнула лишь спина. Постояльцем он не был, в этом Морис не сомневался. Да и посещал ли мужчина гостиницу, тоже было неясно. Мог просто развернуться, передумав заходить или прознав, что ошибся адресом.

Чуть позже, рутинно посмотрев в окно, Морис запечатлел «Ситроен», где сидели двое белых и, как ему показалось, наблюдали за гостиницей. Но был ли их интерес таковым или они забрели сюда случайно, Морис даже не задумался. Мало ли у кого какие дела? Со своими бы управиться…

Стоящий перед ним господин, словно с раз и навсегда вклеенной улыбкой, и со взглядом врожденной безнаказанности протянул Морису руку. Но ответить на рукопожатие, оторвав свое тело от дивана, консьерж не мог. На него уже давила вся толщь мира, подрядившая асфальтоукладчики, гусеничные бульдозеры, прочую машинерию. Все это, однако, в чувствах, в окончаниях – мозг-то едва кумекал, борясь с обильно пролитым пришельцем сургучом.

– Понимаю, работа ваша не из легких! Помочь? – предложил «похититель снов». – Не стесняйтесь, давайте руку.

Через мгновение Морис сидел, потирая правую ладонь. Сквозь отупение проскальзывало: как столь легкий, хоть и мускулистый человек, килограмм семьдесят, не более, одним рывком оторвал его полтора центнера от лежака?

– Собственно вы кто? Эта комната для обслуги… – Морис сделал усилие заступить на должность.

– В администраторской пусто, да и звал я не раз…

– Отчего на ночь глядя?

– Дело срочное…

– Поселиться?

– Не совсем. Увидеть одного из жильцов.

– Кого?

– Господина Калмановича.

– Какие проблемы? Его номер за лестницей. Вас провести? – Портье направился к стойке. Но, увидев, что его услужливость никакого отклика не возымела, сказал: – Наверх, тридцатый.

«Похититель снов» задумался, не выказывая малейшего желания куда-либо идти. Его белесые, отсвечивающие безмерным цинизмом глаза блуждали по полу. В конце концов, щелкнув костяшками пальцев, он нехотя обогнул стойку и зашагал к лестнице.

Когда незнакомец исчез из виду, невидимое бремя свалилось у Мориса с плеч. Между тем он продолжал стоять посреди администраторской, не двигаясь и затаенно дыша.

Казалось, консьерж уловил нечто важное и активно переваривает открытие. На самом деле он слушал, на пределе внимания. «Похититель снов» уже внушал ему конкретный, вполне осязаемый страх.

Сколько ни тужился, Морис так и не услышал ни стука в дверь, ни даже подергивания ручки в номере Шабтая. Впрочем, и прочих шумовых эффектов, сопутствующих движению по лестнице, не прозвучало. Оставалось предположить, что комната Калмановича распахнута настежь, а под рубашкой позднего визитера – бесшумный пропеллер.

Мориса, словно перекосило, когда прямо перед стойкой, вдруг обналичился «похититель снов» и… без всякого пропеллера.

«Похититель» облокотился о стойку, подпер кулаками подбородок. Рыхлыми, невнятными глазами он добрую минуту смотрел на боковую панель, точно от всего мира отгородился.

– Так, где он? – тихо спросил «похититель», все еще смотря на панель. И не поверни он тут же головы, портье подумал бы, что «похититель» заговорил с самим с собой.

– Вы обознались или не нашли тридцатый? – пустился в предположения консьерж.

– Где он?! Я жду! – повысил голос пришелец.

Мориса вновь что-то примяло, придавило.

– Ради бога, кто?! – взмолился Морис.

– Шабтай Калманович.

– Вы что, не встре…

– В номере его нет.

– Разве дверь открыта?! – Морис чуть не возопил, помня, что ни стука в дверь, ни даже скребка не прозвучало, как, впрочем, и самих шагов.

– Говорю вам, отсутствует! – злобно проскрежетал незнакомец.

– Как это отсутствует? – Портье взглянул на ячейку тридцатого, оказавшуюся на поверку пустой. – Ключи он забрал или…

– Что «или»?! – словно врезал свой вопрос «похититель».

– Расспросы эти… как понимать? – изобразил подобие протеста портье.

– Я – его друг, мы должны встретиться!

Тут Морис вспомнил, что, убыв со спутницей накануне, Калманович в гостиницу не возвращался, по крайне мере вчера в его дневное, а сегодня – в вечернее дежурство.

Открыв лежавший перед ним журнал, Морис сверился с графой тридцатого. Помимо вчерашнего продления, прочих отметок не обнаружил – ни выписки, ни сданных на хранение вещей.

Вновь воскресла платиновая дива. Она уже не кружила, а примостившись на корточках у лестницы, с тревогой посматривая на него.

– Я его действительно не видел, ни вчера, ни сегодня… – подтвердил Морис, норовя взглянуть куда-то поверх пришельца. – Но вещи он не забирал и не выписывался, это точно. Только ключ, где? Он всегда сдает, чтобы прибрали номер.

– Может, приходил к нему кто? – «Похититель» безмерно мутным, точно расслоена сетчатка, взором, уставился на портье.

Не сводила с портье глаз и побледневшая как полотно богиня.

– Да не… – осекся на последнем звуке Морис.

– Нет или постараетесь вспомнить? То, что я услышал, тревожит. И, кажется, мой друг в беде.

Морис осязал, как жирные капли падают с подбородка на журнал, заключающий смысл его скромного, бесхитростного существования. Приземляясь, размывают каллиграфически безупречные строчки, которые он с таким тщанием выводил. Портье подмывало захлопнуть журнал, но еще больше – исчезнуть – настолько мутант стал ему непереносим. Но ни одно из желаний Морис, выжатый как лимон, претворить не смог, приклеившись к стойке.

– Чувствую себя неважно, приходите завтра, – в конце концов вымолвил под нос портье.

Когда Морис с тупой болью в затылке вновь укладывался на диван, он вспомнил, откуда ему знаком пришелец: его контуры мелькали за лобовым стеклом «Ситроена», припаркованного напротив «Блэк Даемонд». Сознание портье «захлопнула» парадная дверь гостиницы, укрывшая обличье еще одного незваного гостя.

– Проклюнулось, Франк? – обратился к «похитителю снов» сидевший за рулем «Ситроена» господин.

– Ноль целых и, максимум, десятая, Иоганн! – сокрушался Франк.

– Неужели? Думал все тип-топ, коль ты на полчаса запропастился… – усомнился Иоганн.

– Хронометрист… Из гонорара куплю тебе новый «Сейко», четверть часа не более! – зубоскалил «похититель снов».

– Что, никаких зацепок, совсем-совсем? Сказал же, десятая! – вгрызся во Франка Иоганн взглядом.

– Вот-вот, секунда на «Биг Бене», погруженного в предрассветный туман, если тебя это устроит, – оскалился «похититель снов».

– Меня устроит любой позитив, работа у нас такая. Дроби мы собираем в целое и всегда в одно, – витийствовал Иоганн.

– Похоже, целых будет несколько. И тариф поднимется пропорционально, придется доплатить… – процедил сквозь зубы Франк.

– Ты уходишь от темы. И, что удивительно, отлично зная, что в нашем бизнесе не торгуются! – ссылался на некий кодекс Иоганн.

– Призывая к ружью, утаили, что работать – в Африке, да еще в несусветной дыре, где на весь город три телефона-автомата, а в объективке на мишень – большой кукиш! Иоганн, мы вторые сутки торчим в этом драндулете, задыхаясь от жары! А, сколько еще, лишь Творцу известно! – возмущался Франк.

– Ладно, куплю тебе спальник с кондиционером, но за твой счет, вычтя из гонорара. – ухмыльнулся Иоганн.

От той улыбки, намалевавшей садовые ножницы, а точнее, изморозь от них, раздухарившийся напарник несколько стушевался. И, растеряв латунь доспехов, стал походить на рядового, обобщенного статистикой мужика, по утрам лишь регулярно делающего зарядку.

– Думаю, он с кем-то был вчера, когда из гостиницы отчаливал, – доверительно делился Франк. – И, возможно, тот человек – последний, кто Шабтая в этом городе видел, коль ни в канцелярии президента, ни в полиции, ни в иных местах – малейшей зацепки.

– С чего ты это взял? Наводка от Мориса? – живо поинтересовался Иоганн.

– Осекся он как-то, когда я поднажал. Чуйка есть: выгораживает кого-то, но не Шабтая – это точно! Не думаю, что между портье и Шабтаем некая конфиденциальность. Да и какие у них могут быть дела: ключ взял – выдал.

– Франк, если у него позавчера и был посетитель, то это…

– Женщина, Иоганн, женщина, если он straight.

– Straight, straight – забыл поделиться, было не до деталей… – подтвердил Иоганн.

– Странно, уборщица видела лишь его одного, когда он покидал номер, если верить второму портье… – рассеянно заметил Франк.

– По всему выходит, нужно разговорить Мориса, здесь ты прав. Иного крючка нет будто… Да и откуда тому взяться: коммивояжер, прискакавший подоить черных козлов, пока не оприходованных, на денек-другой, месячишко… – откликнулся после паузы Иоганн.

– Говорил, что целое всегда одно … – вопросительно взглянул на собеседника Франк.

– С портье толковал ты, а не я! Маху дал – факел тебе в руки! – обозначил штрафника Иоганн.

– То, что Шабтай явится, пока исключать не стоит… – оправдывался «похититель».

– Мы и не исключаем, Франк, а планируем – и как можно тщательнее.

– А где живет Морис, тебе известно?

– Сдаст утром смену и покатим по следам, – выдал рецепт Иоганн.

– Иоганн, «колеса» сменить пора, маячим уже вторые сутки. Да и портье после прессинга повело. Как бы копам не просигналил: торчат тут всякие. Сдвинемся чуть-чуть, за угол хотя бы.

– Валяй, приятель, только всю ночь тебе стоять на стреме, ближайшую пальму оседлав! В гостиницу Шабтай зайти не должен, даже если прикатит на лимузине президента самого! Отсюда и танцуем. А вообще, не нравится мне многое, определенно не нравиться… Чуйка говоришь, а я говорю – пальма… Чуйка – пальма, пальма – чуйка, и порядок слов не важен… И похоже, соглашусь с тобой: мы слишком увлеклись капканами, саму же цель из виду упустив…

Франк бросил на партнера какой-то неясный, мятущийся взгляд.

– Так вот, воин мой, глубокой лежки и плит надгробных, – лишь сгустив загадку, продолжал Иоганн, – лезть тебе на пальму, оснастку можешь выбрать сам…

– Ты в порядке, не того? – забеспокоился Франк, но как-то тихо.

– О здоровье капитана не принято, mauvais ton так сказать, корабельный, как понимаешь. Не дрейфь, Франк: не мачта, всего один этаж… Но тихо, без сбоев, ты можешь. К тому же форточка открыта и вентилятор пашет на всю мощь. Заодно и проветришься…

– Валлиум в аптечке есть? – картинно осмотрелся по сторонам Франк.

– Каюсь, маху дал, – Иоганн и бровью не повел на сарказм, – когда шарил в номере Калмановича. Одну вещицу упустил и, боюсь, необыкновенно важную. Доверился тюленю этому, Морису: «Вернется к обеду». А фигурант вторые сутки – как под землю провалился и, похоже, не случайно. Франк, выверни все наизнанку: вспори матрас, загляни в каждую щель!

– Зачем?! – взревел Франк.

– Ищи паспорт, – невозмутимо пояснил Иоганн.

– Твой что ли? Обронил?! А…а… понял!

– Догнал, слава богу, воды отошли… Понимаешь, – продолжил Иоганн после паузы активной мозговой жвачки, – не похоже, что Шабтай паспорт с собой носит. Зачем он ему здесь, в Габороне, где аборигены даже не здороваются, встречаясь каждый час, как на стойбище. Не знаю, сколько их тут, тысяч десять? Не более… Короче, если в номере паспорта нет, я готов поверить, что Шабтай помахал нам ручкой. Тогда твоя «стажировка» затянется и доведется малость по-по-теть, – с налетом загадки проговорил Иоганн, после чего вдруг обрушился: – Двигай, все! Вперед! Разговорился я что-то… Ненавижу работать в паре, впрочем, как и ты!

Вскоре постоялец «Блэк Даемонд» Руд Феркерк, командированный алмазным концерном «Де Бирс» в Ботсвану, проснулся. Стекло окна отразило блеклую тень, спустя секунду-другую укрупнившуюся до размеров человека. Фантом прошмыгнул и исчез из виду. Памятуя, что никаких сподручных средств, кроме едва выступающих наличников, на стене нет – как на первом, так и на его, втором этаже – тотчас закрыл глаза. Мало ли что почудится… Да и необоримо тянуло обратно – в трепетный сон, где добрый час любовался семикомнатным домом, пьянящим простором и запахом свежей краски. Разжился хоромами, выиграв главный приз в последнем розыгрыше «Лото», втайне от жены транжиря на билеты четверть зарплаты. Войдя в дом, вместо половика застелил закладную от своей прежней обители, убогой квартирки, унаследованной от родителей с так и не выплаченной ипотекой…

– Пусто, корок нет. – Франк бесшумно облокотился о дверцу «Ситроена», будто не ходил куда.

Иоганн отпрянул, пронзенный мыслью: «Как же ты опасен, альбинос-пантера!». Чуть погодя откликнулся: – Поспим по очереди, а то и вправду в профсоюз настучишь. Не знаю уж в какой… Вначале ты, я за тобой. О делах – завтра.

Забравшись в машину, «пантера» вытянулась на разложенном сиденье. Подложив ладони под голову, чуть зевнула.

Вскоре Иоганн оглянулся. Увидел, что веки напарника приоткрыты, сохраняя едва различимый зазор. Всматриваясь, он невольно подался вперед. В лунном свете злобно блеснули зрачки, выявив, что защитный рефлекс у дикой фауны никогда не дремлет. Усмехнувшись, Иоганн вернулся в прежнюю позицию.

Какое-то время он приноравливался к вести Франка, «ощупывая» ее со всех сторон. Мало-помалу она переключила мозг в режим аварии, застигшую его предприятие врасплох. Уши раздирал вой сирен, глаза слепили сотни вспыхнувших на «пульте» лампочек и поначалу Иоганна подмывало списать дело в утиль как нереализуемое. Все же он взял себя в руки, несвойственный ему всплеск паники приглушив.

Нынешнее задание Центра хоть и взбудоражило в зародыше, спустя сутки легло в привычный паз, притом что в забытой богом Африке Иоганну «трудиться» прежде не доводилось.

Потеря комфорта – дело для него привычное, этим не удивить. Закапывался он и в латиноамериканскую сельву, дох от абсолютной влажности в азиатских джунглях, но всегда упрямо преследовал цель.

Между тем с первого захода локализовать жертву удавалось далеко не всегда. Тогда, через годы и иногда по несколько раз, он возвращался на тропу расчетов и неизменно доводил дело до конца.

Подопечные из краев дальних разнились, но, в общем и целом, укладывались в три категории: предводители мятежников, поднимавшие восстание не там или не когда нужно было, проворовавшиеся марксисты, умыкнувшие партийную кассу, намытую потом якутских старателей, наркобароны, заартачившиеся отстегивать в закрома СССР, не врубаясь по хилости ума, что фыркать на государство, созданное по принципу общака, смерти подобно.

Командировки в проблемные страны, к его профессиональному удовлетворению, происходили нечасто. Рабочей площадкой Иоганну служила Западная Европа, где он жил и по которой, уезжая, неизменно тосковал.