Казнённый пророк
(Голос погибшего перед Октябрьской революцией)

I

 
Не проклинайте меня, о цветы-бутоны!
Вас пробуждая в рассветной тиши,
Сюда босиком прихожу я каждое утро,
Пою-напеваю в лесной глуши.
Зачем прихожу?
Молодые бутоны! Скажите!
Всем расскажите! Зачем прихожу?
 
 
Ах, нет… Прошу: уж лучше молчите…
Не шелестите! Слышите? Не шелестите!
А я перед озером этим, на самом краю,
Тихонько-тихонько, главу склонив, постою…
 
 
Я ведь не первый год вот так на заре
Здесь, у воды, одиноко сидеть люблю:
Негромко пою, потом помолчать захочу,
Опять запою, опять замолчу… А о чём пою?
 
 
Деревья могучие, вспомните: с юных дней
Разве не часто я спал у ваших корней?
Молод я был тогда, но прошли года,
А сейчас взгляните,
Каким усталым, каким бессильным
Старым скитальцем вернулся я к вам сюда!
Вернулся – зачем?.. Но ведь это страна моя,
Родные края, где, надеясь из года в год,
«Тимур вернётся и нас спасёт!» —
Повторял голодный, скорбный народ.
А я?..
 
 
Мать – она и сейчас всё такая же мать;
Но даже она мне прямо в глаза иногда
Так поглядит, что голову я склоняю,
И кровью лицо заливается от стыда.
Бедная мать…
 

II

 
Скажи мне, мать! В день моего появленья,
Кем станет твой сын, молилась ли ты?
С мольбой исступлённой, громко рыдая-плача,
Лицом о кровавую землю билась ли ты?
Быть может, ты так молилась: «Да станет сын мой
Сыном всего народа, светом в его борьбе!..»
Быть может…
Скажи, о мать, утешь злосчастного сына,
Из дальних краёв вернувшегося к тебе!
Солнце – свидетель, что я за свободу бился,
Оно повидало меня в разгаре грозного дня!
Но палачи, безжалостные злодеи —
Они убили… Они казнили меня.
 

III

 
Кинжал я точу, о мать, роковой кинжал,
Мне даже гостя сейчас твоего не жаль!
Я крови желаю, о мать, я крови желаю, —
Лишь кровью упившись, смою свою печаль!
Не удивляйся, прости мне такие слова, —
Не ведаю, что говорю я… Схожу с ума…
Какой печали огонь на моём лице,
Ты понимаешь? Взгляни – и поймёшь сама.
 

IV

 
Полночь… О мать, я виселицу воздвигаю:
Отдан приказ – повесить меня должны.
Виселицу воздвигаю, чтоб молодым пророком
Взлететь, растаять в море голубизны…
Приди, о мать! Поцелуй на прощанье сына!
Новым мессией покину я мир… Но сперва,
Со сломанной саблей, с петлёй на шее стоя,
Последние, гневные произнесу слова.
И тучами в небе станут мои проклятья,
Наземь посыплются ливнями жгучих стрел, —
Горы обрушатся, хлынут потоки крови,
Земля покроется грудами вражьих тел!
Станут мои проклятья клинками молний,
В землю вонзят возмездья стяг огневой,
Встав на груди угнетателей, справят праздник —
Грозный, торжественный праздник свой…
Не плачь, моя мать:
«Разлучили меня с сыночком!..»
Слёзы и стоны замкни в груди.
О мать! Прошу тебя, мать: когда я погибну,
Снова борца молодого роди…
 

V

 
Цветы я посеял, о мать, цветы огневые,
Пусть прорастут – ведь должны прорасти они?
Под свежею лаской весенних, утренних ветров
Пусть расцветут – ведь должны расцвести они?
Когда ж расцветут, когда огнём запылают,
О мать моя, пусть люди их соберут
И пусть мой памятник – мой надгробный облик —
Пламенем алых цветов обовьют.
Пусть будет высечен на моём надгробье
Вечно смеющийся охряно-рдяный рот!
А на груди
«Казнённый пророк» – напишите,
Пусть эту надпись каждый прочтёт.
Вот мой кинжал, о мать, закалённый, острый!
Желанье сыновнее выполни до конца:
Убей меня, а из крови моей горячей
Снова роди молодого борца!
Я вышел в мир, желая привольной жизни,
Но злобные джинны мне преградили путь.
Я крикнул: «Свободу!» —
Они же меня схватили,
Руки скрутили, опутали грудь…
Я стал соловьём, взлетел на весенний тальник,
Чтоб людям вольные песни петь,
Они же и тут не отстали – ловцами стали,
Меня завлекли в коварную сеть.
Я взмыть хотел, воззвать к родному народу,
Крылья уже развернул, но они опять
Меня окружили, кровавые, чёрные птицы
Стали кричать, заставили замолчать.
Где ж вольная жизнь, о мать? Где полною грудью
Можно вздохнуть? Где свет и простор?
Или же где та бездонная пропасть, в которой,
Прячась, оплакивать свой позор?..
 
 
Солнце – свидетель, что я за свободу бился, —
Оно повидало меня в разгаре грозного дня!
Увы, палачи, безжалостные злодеи —
Они убили… Они казнили меня…
Но нет! Я не умер! Нет, я ещё не умер!
Дайте кинжал мой, дайте скорей, прошу!
В последний раз
Мой последний завет предсмертный
Всему народу провозглашу!
Эй, угнетённые! Скорбные! Дети страданий!
Голодные! Падшие! Мученики! Рабы!
Идите сюда! Все, кто в угрюмых шахтах,
В клетках тюремных, в когтях судьбы!
Я вам расскажу о пороках и преступленьях
Тех, что пируют в залах роскошных дворцов,
О бурях грядущих, о наводненьях гнева…
Слышите?! —
Ах, не идут… Не слышат мой зов…
Сил ещё нет у них… Подняться не могут —
Их руки в оковах, мучатся взаперти…
Они – во тьме, в угрюмых колодцах жизни,
Больны, голодны… Не могут ко мне прийти!..
 

1920

Голод-патша^[4]

 
Ночь… бесхозная пустошь вокруг…
Невесёлые мысли кружат.
Я кричу… Крик тяжёл и упруг…
Никого…
Только ветры блажат —
Озабоченно и тяжело,
Умножая в душе жуткий страх.
Песня ветра – о том, как жилось
В этих богом забытых краях
В безысходной смертельной тоске…
…Краснолицый правитель стоит;
Устрашающий взгляд – вдалеке;
Груды тел и костей – жуткий вид…
Аккуратно причёсан; седой,
Цвета местной земли борода;
Перелётный чужак-богатырь,
Где он царствовал – мёртвый пустырь.
Властелин здешний – голод-патша;
Обнажённый клинок – палаша,
Он свидетель бессчётных боёв,
Им порублена уйма голов.
Вот упал сын свободной страны
К неприступным господским ногам,
К небесам руки обращены,
Губы шепчут одно: «Хлеба! Нан^[5]!»
 

Моя клятва

 
Взываю к тебе:
Эй, угнетённый,
Обманутый, утопший в крови народ!
Не в силах терпеть этот ужас, знамёна
Любви поднимем и двинем вперёд!
(Вытащу из крови народ трудовой
И к вечному счастью выведу его!)
Запишите в летопись, ангелы судьбы,
Великую клятву – эти слова правы;
Печатное слово правды – стены дробит;
Пред непреложной истиной – скала дрожит!..
Вооружённый словом, лишь раз дёрну руцей,
Оковы, вериги вековые – порвутся…
Змеюки! Прочь, не будет у вас жизни.
Раздавим гадюк, не видать им порогов.
Свет впереди, счастье лучами брызнет,
И следа не останется от пороков…
Смотрите на это знамя,
Что я над собой вознёс…
В нём кровь, пролитая нами,
И море слёз…
 

В лунном сиянье

 
И сердце, и душа моя, и вера,
Со светом лунным слившись, потекли
За горизонт по темноте волнистой
И плавно отделились от земли,
И, пролетев через леса и нивы,
Сквозь мглу туманов, тяжких и густых,
Они до красных воинов домчались,
Домчались, чтоб прославить подвиг их.
И вот, раскинув крылья, опустились
На знамя красное, приветствуя его
Приветствиями пламенными. Песню
Пел от всего я сердца своего.
Пел песнь Свободы. И надгробный камень,
Встав на колени, я поцеловал
И всем бойцам,
Погибшим смертью храбрых,
От всей страны привет передавал!
 

1921

Утешение

1

Ветер рычит…

 
Ветер рычит, говорит мне злобно:
– Для всех ты чужим родился на свет!..
Мой край насмехается: – Сын недостойный,
в тебе ни любви, ни религии нет!..
А кто любил? Чьей любовью рождён я?
С какою тайной я связан, с какой?
Никто не знает, никто не скажет…
Увы, я погибну, сожжён тоской!
Вокруг – только злые, тупые, глухие,
у них, как холодные камни – сердца,
Меня окружают их тёмные толпы —
хохочут и мучат меня без конца.
А годы идут… Правдивую веру
искал я, искал – не нашёл ничего
И лишь потерял надежду на счастье —
последнее светлое божество.
Не дали лучей ни луна, ни солнце,
чтоб мог я шагнуть на истинный путь,
Волшебницы-звёзды, великие думы —
все-все сговорились меня обмануть.
Любые радости и красоты,
чуть гляну, теряют свой яркий цвет,
Каноны всех вер – одно лицемерье,
чья ложь оставляет кровавый след.
Я словно во тьме потонул навеки,
совсем одинок я, опоры нет…
Ах, если б хоть кто-нибудь знал, ответил:
зачем я, зачем родился на свет?..
 

2

Утешение

 
Я родился, чтоб таинственным звоном
песен моих разнестись по стране,
Чтоб мир потрясти!.. О да, всё мощнее
Байрона дух оживает во мне.
Настанет день: в небе жизни тёмной
звёздами слёзы мои заблестят,
От звуков моих вдохновенных песен
весь край расцветёт, как весенний сад…
Тогда, откликаясь на зов мой могучий,
и небеса, и земля задрожат!
 

Трагедия сынов земли
Драматическая поэма

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

Адам.

Хава (Ева).

Кабиль (Каин) – их первый сын.

Абиль (Авель) – их второй сын.

Аклима – сестра-близнец Кабиля.

Газазил – вестник Идеи.

Джабраил – вестник Закона.

Микаил – вестник Власти.

Азраил (Газраил) – вестник Смерти.

Другие дети Адама, ангелы, скелеты.

Голоса.

Явление первое

Тёмный лес, тёмная ночь. В глубине сцены видны причудливые очертания вздыбленных к небесам горных вершин, вулканов. Когда открывается занавес, на сцене нет никого. Вокруг – зловещая тишина.

ХОР-ПРОЛОГ

(наполняет мощным звучанием всю природу)

 
Ночь. Небеса высоки и темны.
Уснул весь мир, тишиной объят,
Уснули люди, уснул их разум,
Уснула любовь, и надежды спят…
Уснул Аллах, спят горы и небо,
Над всей природою – сон и мгла.
Уснула луна – этой тёмной ночью
Над Каф-горой она не взошла,
Она не взошла…
Только вулканы всю ночь напролёт
К небу взметают огонь и дым —
Огонь и дым взлетают столбами,
Потом тяжелеют седыми клубами,
Ложатся на землю туманом густым…
 

Хор постепенно затихает. Изредка доносится рычание тигров. Вдруг невдалеке – громкий, мучительный выкрик. И снова тишина. Появляется могучий вестник Идеи – сверкающий лучами Газазил.

Газазил

 
Чей голос?.. Чу! Надрывающий душу
Чей горестный зов донёсся сейчас?
Кто плачет этой зловещей ночью?
Чей это стонет тоскливый саз?!
 

Пауза.

 
Кто там, в угрюмой тьме заблудившись,
Путник иль джинн, рыдает в ночи?
Кто молит о чём-то владыку неба
И плачет – кровавые льёт ручьи?
 

(Кричит в сторону.)

 
Душа горемычная, эй!.. К властелину
Руки за помощью не простирай!
Пред этим обманщиком не унижайся,
Кровью не плачь, себя не терзай!
Он – беспощадный враг милосердья,
Он горд и жесток, он предать огню
Весь мир готов!.. Его рай небесный
С потоком багряной крови сравню!..
 

Быстрыми шагами покидает сцену. Кругом слышится устрашающее рычание тигров и медведей, завывают волки. На сцене появляется Кабиль. Он измучен. Медленно выходит на середину сцены. Долгое молчание.

Кабиль

 
…Во тьме этой мрачной я заблудился,
Всю ночь среди гор и лесов брожу.
Чтоб отдохнуть, чтобы сном забыться,
Нигде приюта не нахожу.
Повсюду, в душу вселяя ужас,
Тигры рычат, глазами блестят…
Страшны их следы… Шипящие змеи
Острыми стрелами впиться хотят…
 

(Подняв руки к небу.)

 
В последний раз простираю руки,
Тебе, о владыка, себя отдаю!
Спаси, защити от жестоких тигров,
Не дай погибнуть в диком краю!..
Взмахни рукой! Пусть ночь разорвётся,
А в небе рассветные вспыхнут огни!
Лучами встающего яркого солнца
Полночный мрак скорей разгони!..
 

(В отчаянье опускает руки.)

Тишина.

 
Как он жесток!.. Кровавые слёзы
С лица моего не стирает он,
Лишь мстит, меня презирает он, —
Мне подарив только горе злое,
Вечно с моею несчастной судьбою
Зачем-то жестоко играет он…
 

Тишина.

 
Я родился… Родился – и с рожденья
Всем был чужой. Даже добрая мать
Не целовала меня – не желала
«Малюткой», «птенчиком» называть.
Не целовала, прочь отгоняла,
Когда я, маленький, был в слезах,
И жгучие слёзы, кровавые слёзы
Так и не сохнут в моих глазах…
 

Подходит к скале, молча прислоняется к её крутому краю. Молчание. Озарив сцену яркой полосой света, на одной из горных вершин снова появляется Газазил – могучий, лучезарный вестник Идеи.

Газазил

(протянув руки в сторону Кабиля)

 
О жалкий, измученный сын земли!
Руки с мольбой ты к Аллаху простёр,
Не зная, какой для тебя разжигает
Он пламень жестокий – адский костёр.
Судьбу твою видя, духи рыдают,
Стонет земля, дрожит небосвод,
Не чуешь ты, сколько тебе навстречу
Чёрных, мучительных дней идёт!..
 

Кабиль

(ещё не замечая Газазила)

 
Мучась от голода и от стужи,
Сейчас Аклима моя дорогая
В тесной холодной пещере лежит,
Во тьме с ледяными ветрами споря,
Бедняжка, от холода, страха, горя
Всю мочь, наверно, плачет, дрожит.
И тот же холод, и тот же голод
Терпит сейчас вся моя родня,
Друг к другу жмутся братья и сёстры,
Но помощи тщетно ждут от меня.
Давно я брожу – расставляю капканы
Средь этих гор, лесов и долин,
Хотел накормить я родное племя,
Но не поймался зверь ни один…
Нет сил глядеть, как вечно страдает
Наш род – людская наша семья!..
Умчаться бы вдаль, – да пути не знает,
Лишь горько тоскует душа моя.
Куда б ни протягивал я свои руки,
Ища милосердья и доброты,
Гибли надежды, гасли желанья,
По-прежнему руки мои пусты…
Всюду – куда ни направлю шаги —
Одни враги!
 

Газазил

(прячась за выступ горы)

 
Нет! Ты не прав! В этом мрачном мире
Ты окружён не одной лишь враждой!
Есть у тебя и друг – вот увидишь,
И он могуч, он светел душой.
 

Кабиль

(озираясь)

 
Коль так, пускай он протянет руку,
По-дружески душу откроет мне.
Я – не злодей, не дикарь… Зачем же
Ему от меня скрываться во тьме?..
 

Газазил

(внезапно встав перед ним)

 
Твой друг – это Я!
 

Кабиль в смятении отступает, испуганно падает на колени.

 
Дай руку! Не бойся, не унижайся,
Беги отсюда – скорей беги!
Здесь правит Аллах да его посланцы —
Твои мучители и враги.
Беги же из этого мрачного края,
Навстречу лучам зари и весны,
В тот светлый, прекрасный край, где долины
Просторны, солнечны и вольны!..
 

Кабиль

 
Хоть и не знаю, ты кто и откуда,
Но отблеск твой я не раз видал,
Не раз твой свет, будто луч далёкий,
Вершину мечты моей озарял.
Не раз в сокровенных моих сновиденьях,
Радостный, ты приходил ко мне,
Не раз, окружённый весной цветущей,
Ты грезился мне в чудесной стране…
Кто ты, о дух могучий? Похож ты
На жгучий цветок, озаряющий мрак
И всю мою душу к себе влекущий!..
Кем послан ты?..
 

Газазил

 
Я тебе не враг.
 

Кабиль

 
Таясь ото всех, ты чёрною ночью
Не раз посещал мой сон.
«На вечные муки, – так повторял ты, —
Весь род людской осуждён!»
Ты мне говорил непонятные речи,
Протягивал руку вдаль,
Лучистый путь в тот край указуя,
Где кончатся мрак и печаль.
«Пойдём, – повторял ты, – если желаешь
Бесчисленных радостных лет,
Покинь это царство тьмы и несчастий,
А там – свобода и свет!
Там нет Аллаха, нет его власти,
Нет зла и страданий… Смелее шагай
Путём моим светлым!» – так говорил ты.
Где ж этот край?
 

Могучий Газазил – лучезарный вестник Идеи – простирает руку и указывает вдаль: становятся видны прекрасные, сверкающие дворцы, яркая луна озаряет светло-синее небо, движутся неясные толпы бесчисленных людей.

Газазил

 
Что видишь там?
Как огромен и горд
Построенный из бриллиантов дворец!
Как ярко над ним в голубых небесах
Блистает луны лучистый венец!
С луны на высокую кровлю дворца
Льётся и льётся поток лучей,
И с каждым лучом, светозарным лучом
Гордое пламя горит горячей.
Пламя пылает… Счастье и свет
Щедрые дарят его огни,
И сколько людей вокруг него, взгляни:
В радости вечной живут они!
 

Кабиль

(восхищённо)

 
Как вольно в неведомой этой стране,
Как там светло, как чист небосвод,
Как ярко лучи, текущие с неба,
Дворец озаряют! Кто ж там живёт?
 

Газазил

 
В этом дворце одну лишь Свободу
Люди шахиней своей признают,
В этом дворце храбрецы молодые
С подругами верными вольно живут.
 

Кабиль

(разгораясь волнением и восторгом)

 
Там счастье царит, там лучи сияют,
Там смелые, радостные существа —
Толпы счастливцев! Их дальние тени
Отсюда я вижу едва-едва…
А здесь… Здесь только жестокий голод,
Здесь горе и страх под небом ночным,
Темно на земле, как в аду кромешном,
Клубится угрюмый кровавый дым…
 

(Всё горячей.)

 
Так почему в том дворце прекрасном
Кто-то проводит счастливые дни?
За что им дарована эта свобода.
Чем радость свою заслужили они?
И почему мы остались во мраке —
Терпим и голод, и страх, и нужду?
За что нам даны эти вечные муки?
Ответь, о дух великий! Я жду.
 

Газазил

 
За что? А за то, что рабами живёте,
Дрожа, голодая, кровоточа,
За то, что покорно, трусливо склонились
Пред властью всевышнего палача.
А он забавляется, с неба взирая
На муки ваших детей и жён,
Смеясь, издеваясь, вас на съеденье
Бешеным тиграм бросает он!..
 

Кабиль

 
Что?.. Что за странные речи слышу?..
Ах, они пламенем душу жгут!..
Эти слова, будто яд смертельный,
По жилам горящим моим текут…
Есть ли, скажи, спасительный путь,
Чтоб нам из мрака к счастью шагнуть?
 

Газазил

 
Есть! Этот путь далёк и опасен,
Пропасти, кладбища нужно пройти,
Чудовища-дивы, раскинув лапы,
Не пропускают, стоят на пути…
Но если руки твои беспощадны,
Но если душой ты неустрашим,
Лети со мною! И вместе, вместе
Дорогами счастья мы полетим!..
 

Могучий, лучезарный вестник Идеи исчезает. Сверкающие вдали прекрасные дворцы тонут во мраке. Кабиль продолжает стоять на коленях, руки его простёрты вослед исчезнувшему вестнику.

Занавес.

Явление второе

То же место, те же вулканы. Кабиль сидит на большом чёрном камне. Аклима рядом с ним. Она сидит, печально опустив голову. Время восхода солнца.

Аклима

 
Едва полночная тьма наступает,
Меня словно тайный зов пробуждает,
И нет тебя – нет рядом со мной…
Нет рядом тебя, я лежу одиноко
Во тьме ночной…
Зачем ты меня в темноте угрюмой
Одну оставляешь каждую ночь?
Объят какой-то тревожной думой,
Куда от меня убегаешь прочь?
Скажи, любимый! Ужель и вправду
Беда какая-то впереди?
 

Кабиль

(мрачно)

 
Спокойно жди!
 

Аклима

(вставая)

 
Или ко мне ты остыл —
Меня разлюбил?
 

(Торопливо.)

 
Нет, любишь!.. Тогда почему
Ночи и дни напролёт
Ты всё молчишь, молчишь?
Душа превратилась в лёд?
 

(Опускается на колени.)

 
Кабиль!
Я пред тобой на коленях буду стоять —
Ответа ждать!..
 

Молчание.

 
Не хочешь сказать?
 

Кабиль

(обнимая Аклиму)

 
От стужи ночной душа замерзает,
Поверь мне, поверь, золотая моя!
Я замерзаю… Нет в моём сердце
Прежнего жара – былого огня…
Устал мой дух, надломились крылья,
Гибну я день за днём…
Зажги мою душу, о милый ангел,
Своим животворным огнём!
 

Аклима

(быстро-быстро)

 
Почему твой голос охрип?
Почему твои губы дрожат?
Глаза твои… ах, глаза —
Что в них за огни блестят?
О какой-то ужасной тайне
Они говорят со мной —
Порой прямо в сердце глянут,
И сердце прожжёт такой
Огненною тоской!..
Молви, милый, да что с тобой?!
 

Кабиль

(жалобно)

 
Аклима моя! Не могу я уснуть,
В полночной тьме не могу отдохнуть, —
Как жалкий безумец, мой дух рыдает,
Кровью я плачу, никто не знает
Ада, жгущего мою грудь!!!
Жутко, темно кругом… И не вижу,
Чьи голоса в этой тьме звучат, —
Да, по ночам словно злобные толпы
Вокруг меня рычат и кричат!
Как будто полчища сил враждебных
Издали руки тянут ко мне,
Всё ближе подходят, всё громче, громче
Читают о страшной моей вине:
Читают о муках судьбы проклятой
И об ужасных моих путях
Читают… И каждое слово слышу…
И леденит мою душу страх,
Когда, с четырёх сторон окружив,
Хохоча, возникая то там, то тут,
Азраилы – жестокие слуги смерти —
За руки в бездну меня волокут…
 

(Словно в бреду.)

 
Волокут…
Помоги, спаси, дорогая!
В аду беспощадном меня сожгут!..
 

(Припадает к груди Аклимы.)

Аклима

(крепко обняв Кабиля)

 
Ты сходишь с ума! Ах!
Ты сходишь с ума!..
 

Кабиль

 
Что? Я схожу с ума?!
 

(В тяжком раздумье.)

 
Тревоги, страданья безумят меня, Аклима!..
Я – как взбесившийся лютый тигр,
Свежее мясо терзать готов,
Перед собой в обагрённых саванах
Вижу бесчисленных мертвецов.
Тянется, тянется с пеньем унылым
Покойников бесконечный ряд,
Объятья ко мне они простирают,
«Иди, мы друзья твои!» – говорят.
И дальше идут угрюмой толпою,
Неся окровавленный труп на плечах,
Идут тяжело, большими шагами,
Идут со слезами в мёртвых очах.
Я тоже шагаю за этим трупом
И плачу… Как вдруг нарастает вой:
Крутясь-кружась, спускается с неба
Дракон-аждаха, исполинский, злой,
Меня обвивает, вихрем уносит,
А буря бушует, грохочут грома,
И в грозное море меня он бросает —
В бездонную глубь…
Аклима, Аклима!..
За что, о, за что небесные силы
Меня так мучают без конца?
 

Аклима

 
Свет моих глаз, потерпи! Здесь, наверно,
Замысел скрыт властелина-Творца.
 

(Воздевает руки к небу.)

 
О, сжалься, не мучь моего Кабиля,
Хоть слово скажи, милосердный Аллах!
Хоть намекни: что за тайны сокрыты
В суровых твоих, непонятных делах?
 

Кабиль

(с горечью)

 
Не отвечает? Молчит?.. Да будет
Проклят он, проклят тысячу раз!..
 

Аклима

 
Постой, ах, постой!.. Он не станет вечно
Так мучить нас, так испытывать нас!
Время придёт, – эти муки-страданья
Он прекратит… И увидишь: с тех пор
Милостив будет Всевышнего взор
И справедлив его приговор.
 

Кабиль

 
Прошли года… Я покорно ждал,
Терпел всё больше жестоких зол,
Милости ждал я, глаза устремив
На небо, на светлый его престол.
Но счастье желанное не пришло,
Мечты сокровенные не сбылись,
До бессердечного властелина
Мои моленья не донеслись.
Вечного с нас он не снял проклятья,
Не облегчил нашей доли земной.
 

(Тихо.)

 
Теперь к безжалостным небесам
Просьбы нет у меня ни одной…
 

Пауза.