Снежок вам в трусы

Андрея немного мутило. За его сиденьем в последнем ряду небольшого микроавтобуса стояли канистры c бензином, и, судя по сильному запаху, некоторые из них были без крышек, лишь по-простецки прикрыты клетчатой в мазутных пятнах скатертью.

«Хорошо хоть, что перед выездом очистил желудок от коньячной смеси», – подумал Андрей. Автобус резко подскакивал на обледенелых дорожных выступах. И при каждом подскоке в салоне все сильнее и сильнее пахло расплескивавшимся топливом.

Наконец-то и спецназовцев тоже укачала-притомила долгая дорога. Водитель, видя страдания пассажиров, остановился на обочине. Вывалившиеся на волю хмельные детинушки дружно рыгали на серый от дорожной грязи снег.

Проблевавшись, обмочив колеса c правой стороны, жадно закурили. Немного повеселели.

– Петрович, долго еще трястись? – спросил у пожилого шофера командир фсиновского отряда специального назначения.

– Часа полтора. Скоро кафешка по дороге будет. Остановлюсь.

– А заправиться «дома» не мог?! Воняет же… этим, как его…

– Бензином, – подсказал рядом стоявший здоровенный боец, ростом метра под два, если не выше. Впрочем, все ребята, кроме гражданского водилы и Андрея, были богатыри, как на подбор.

Петрович только хмыкнул, пробурчал сердито: «талоны не дают… еще обратно ехать на чем-то… и не учите меня… снежок вам в трусы».

Андрей первым заскочил в остывающий на морозце салон. Неприятно пробил озноб. Но в голове, где раньше стучало тяжелым молотом, немного полегчало, стало тюкать киянкой.

Выехал он еще до рассвета из областного центра в маленький городок, к своему новому месту службы, – тянуть лямку оперуполномоченного в тюрьме c особым режимом. В первый отпуск придется вернуться за женой и дочкой. Будет ему еще одно испытание…

Андрей закрыл глаза, стараясь немного поспать. Но мысли, гоняясь одна за другой в похмельном мозгу, словно кружили невидимый пропеллер. Возникали позывы, и Андрей открывал глаза, цепляясь взглядом за что-нибудь устойчивое, не круглое…

Подумалось, что та вчерашняя последняя стопка была явно лишней, впрочем, и предпоследняя – тоже.

Надо было подумать o чем-нибудь хорошем. Отвлечься от воспоминаний o сауне по поводу его отъезда и назначения. Да и разве это друзья? Так, – собутыльники. Завистники и стукачи через одного… и Саня, тоже хорош, приперся на вечеринку c Горбуновым. А Сашеньке ли не знать, что Андреево место – начальника отдела в управлении отдали родственничку начальника Горбунову, а Андрея «сослали» на повышение в «тмутаракань». Эх, вот тебе и «снежок вам в трусы»!

Представил себе образ младшенькой. Дочурка Даша c белыми смешными кудряшками: «нос-то точно мой, да и подбородок; а глаза, бесспорно, в мать – большие голубые, c длинными ресницами…»

Автобус на повороте резко затормозил, стукнув по инерции головами o передние сиденья всю группу пассажиров в камуфляжах…

– Петрович! Не дрова везешь!

– Да, тут… снежок им в трусы!

– Чего?! – командир привстал, разглядывая в лобовое стекло перекрывшую им дорогу к «заветной» шашлычной черную иномарку.

Из авто вылез бугай в кожанке и спортивных трико, вальяжно подошел к двери Петровича.

– Колымагу свою убери, – бугай бесцеремонно громко рыгнул. Смачно сплюнул на фару. Привстал на цыпочки, пытаясь что-нибудь разглядеть в сильно затемненных окнах спецавтотранспорта.

– Да мне не сдать назад, видишь – скользко, сугробы. Отъехай немного, тебе проще, – приоткрыл окно Петрович.

– Ты че, не понял?! – взревел бугай, точно заведенный, повторяя одну и ту же фразу только на разный манер, – че не понял?! В натуре, не понял?! Че?!

Петрович быстро закрутил ручку подъемника окна в обратном направлении.

– Ну, снежок вам в трусы! А вы чего смеетесь?!

Спецназ дружно ржал, трясясь натренированными туловами и вытирая огромными кулачищами слезы.

Из иномарки вылезли еще трое. Открыли багажник. Достали биты. Первый бугай, безуспешно подергав дверную ручку микроавтобуса, вдруг резко ударил кулаком по зеркалу…

– Ну-ка, Петрович, выпусти!

В утренней морозной дымке на дорогу поочередно ловко соскочили тринадцать дюжих молодцев. Последним вышел Андрей, на всякий случай спрятав в карман травматический пистолет.

Наказывали «ребятишек» из черной иномарки недолго, но красиво и методично, как говорится: «душевно».

Сначала положили бугая c попутчиками пинками и тумаками мордами в снег. Затем принялись за иномарку, вырвав c корнем все двери, крышки багажника и капота. Трофейными битами, даже не запыхавшись, поразбивали все стекла, фары, подфарники…

– Петрович! Колеса прокалывать?! – позвал командир.

– Да ладно, не надо, ну прям, как в кино, – Петрович впервые улыбнулся в усы, и тут же снова забурчал, – ну все, закругляйтесь. Поехали. Кофейку охота глотнуть. Снежок вам в трусы!

Е – два, е – четыре

– Е – два, е – четыле! Е – два, е – четыле! – выкрикивал третий день в окошко Вадик свой первый ход, безуспешно склоняя кого-нибудь из других камер сыграть c ним в шахматы, что называется, вслепую, потому как в своей «хате» никто не соглашался.

– Ну-ка слезь c решки! так кого там порешил-то? – все допытывался Крест уФагота.

– Я невинно осужден, – отнекивался Вадик.

Пару раз тапочкой по сопатке он всё же успел схлопотать. Первый раз хлестанул Крест за «сплаведливый глафик дежулств», и как-то под утро Матвей – чтоб не храпел.

Вадик как-то уж быстро сник. Показалось, что он стал еще меньше росточком и исхудал. Безропотно каждое утро мыл пол, кружки; таскал большой пластмассовый красный таз на помывку в душевую; закрывал телом «глазок» в камеру, когда Крест перегонял c помощью ниток малявы по другим камерам, – в общем, занял свое место в жестоком строго определенном иерархическом мире тюрьмы. Перестал расспрашивать Пашу o воровских законах. Тем более, что кличку «Фагот» ему присвоили в первый же день. А что Крест – вор в законе, и как смотрящий только и делает, что: «несплаведиво унижает людей», – Вадик понял в первый же день…

– Где ты здесь «людей» видишь?! – цедил сквозь зубы Крест.

– У каждого человека есть достоинство, плаво на жизнь, плаво на здоловье, плаво на, в конце концов, вежливое облащение, – тихонько огрызался из-под одеяла Вадик.

– У тебя только одно здесь «плаво»! сопеть в две дырочки и помалкивать, пока ласты не склеил!

– Ладно, чего пристали к пацану? – не выдержал Валерка. И в ту же секунду пожалел об этом. И ведь знал же, что заступаться – «подписываться» за другого зека, а тем более не проверенного, не знакомого, – в тюрьме крайне опасно. C легкостью можно разделить участь сокамерника. Здесь, в тюрьме, – каждый сам за себя! Это не закон, это банальное правило выживания. Но то ли жаль стало Валерке этого уж совсем беззащитного Фагота, то ли чувство справедливости в нем более обостренное, чем в других, – в общем, слово не воробей… Вылетело…

– Ну, так что?! – сузил глаза Крест, колюче вперяясь в Валерку.

– Я за справедливость! А что, есть ко мне претензии?!

– Пока нет, пока нет.., – на тон тише закончил опасный разговор Крест.

И тут c улицы донеслось:

– Е – семь, е – пять! Е – семь, е – пять!

– Это еще что такое?! – Крест приоткрыл форточку.

– Дебют! Это дебют! – радостно вскрикнул Фагот. Щечки его снова порозовели, от волнения запотели очки, – сейчас надо быстло лазвить фигулы, и пелеблосить их в центл. Клест! Лазлеши!

– Ну, валяй, – Крест уступил Фаготу место у форточки.

– Д – два, д – четыле! Д – два, д – четыле!

Паша, игравший c Матвеем в домино, на всякий случай, накинул на плечи теплую куртку.

Валерка лежал на шконке. Ловко перекидывал между пальцами четки. И, как бывало только в особенные дни, – чему-то загадочно улыбался. Почувствовав на себе взгляд, приподнял голову. Крест в ответ ему чуть кивнул, задавая немой вопрос.

– C чего ты взял?! Я так, просто…

– Ну, ну…

Крест мог поклясться чем угодно, что Валерка сейчас составляет план очередного побега…

Не Лас-Вегас

– Капитан Лисовец, – кратко представился Андрей начальнику тюрьмы.

– Очень рад за вас. Идите в корпус, соприсутствуйте на прогулке. Заодно посмотрите, как спецназ работает, – вместо приветствия витиевато указал руководитель. Руки не подал, из-за стола не вышел, спасибо, что хоть взглянул на новенького зама по оперативной работе.

– Есть! – Андрей, резко развернувшись, зашагал к выходу.

– И еще… На службу извольте являться в форменной одежде, а не…

– Так точно! – опер, не дослушав наставления, уже закрыл за собой дверь, – ты мне тоже не понравился…

– Что говорите? – быстро-быстро заморгала длинными ресницами молоденькая секретарша в приемной.

– Это я не вам. А вас как зовут?!

– Оля! – отчего-то покраснела она.

– Вам очень идут серьги, – чуть наклонился над столом Андрей.

– Да это так, бижутерия…

– Оля! Спасите бедного капитана!

– А что случилось?!

– Забронируйте мне, пожалуйста, одноместный номер в гостинице c видом на ваш чудесный город.

– Хорошо! – наконец-то заулыбалась Оля, – какие пустяки…

Очевидно, что начальник тюрьмы оперов недолюбливал, проявляя, по слухам, более живой интерес больше к хозяйственной части: к примеру, распиловке леса на хоздворе, свинарнику, кроликам, рыболовству и т. д. и т. п.

Поэтому Андрей, попусту прождавший все утро представление коллективу, после обеда сам пошел знакомиться, заглядывая в каждый кабинет. Но попить кофейку приостановился только c женщинами из спецчасти. По-гусарски завалил шоколадными конфетами чайный столик. Рассказал пару анекдотов, однако высказывать свое мнение oб учреждении, и уж тем более o руководстве, поостерегся, – больше слушал. И тут же взялся за работу, попросив почитать личные дела всех авторитетных уголовников.

В оперативном отделе застал только одного сотрудника. Эвклид Симонян, или как все его звали – Элик – c виду простоватый мужик. Нос, как и положено армянину, знатный. Однако – въедливый, и до чрезвычайности хитрый.

– Давно здесь? – Андрей рассматривал «трофейную» колоду самодельных зековских игральных карт.

– Три года. Я c «мэнтуры» пэрэвелся. Там же сам знаэшь, как тяжэло c очерэдными званиями, да вот и прикипэл тут. Может, после работы, сходим куда-нибудь, уважаемый?! Отмэтим, как говорится, твой пэрвый день, знакомство. Я сэгодня холостой! Ну как?!

– Да, знаешь ли, – новый зам закусал губы.

– Насчет финансов не бэспокойся! – Эвклид полез в бельевой шкаф. Чего-то долго там нашаривал руками, свалив на пол c вешалки парадный китель, – во! Нашел!

Перед лицом Андрея залистал новеньким кодексом. Среди белых страниц в самой середке «закраснели» несколько пятитысячных купюр.

Симонян приложил палец губам. Выдернул из принтера лист бумаги, и аккуратно, не дотрагиваясь голыми пальцами до денег, свернул их несколько раз во внутрь.

– Грязные что ли?

– В какой-то стэпэни, да, – перешел на шепот Элик, – подкинули, а я взял, да и пэрэпрятал. Чтобы нэповадно было подставлять. Мэнянэдэлю ОСБ-шники пасли! На КПП каждый день карманы c понятыми выворачивали! Дэскать: «пошутили, хватит. Отдай».

– И зачем им это?

– Есть тут, племяш, один, – все также шепотом повествовал Эвклид, – одного «дяденьки». Навэрное, мэсто ему мое приглянулось.

– И тут – родственные узы?!

– А то…

Во втором часу ночи подвыпившие Андрей c Эвклидом вышли из кафешки.

Нетвердо ступали, пошатываясь, хрустя свежим белым снегом, вдоль неприлично рано ярко увешанной к новогодним праздникам гирляндами улице. Громко спорили, тут же мирились, снова чего-то дискутировали. Сошлись во мнениях o внешней политике, частично – o внутренней, а в вопросах любви, – нет.

– Есть инстинкты, есть химические процессы в организмах, есть привычка, – размахивал руками Андрей, – ну и, конечно, душевные порывы.

– Любовь – это… это, – Эвклид задумался, – это очень хорошо!

– Продолжим?! – кивнул в сторону двери попавшегося на их пути еще одного незакрытого кабачка Симонян.

– Можно…

– Заходи…

– А, знаешь, паршиво здесь.

– Где?

– Здесь! И городишка твой паршивый, и коньяк этот, и начальник, – уставился мутными глазищами Андрей, – и коллектива в вашей тюряге нет.

– Да что вы говорите?! Ну, уж извините! Не Лас-Вегас!

– А ты, Эвклид Магометович, вроде ничего. Дай-ка я тебя обниму!

– O, – вежливо отстранился от объятий собутыльника Элик, красноречиво подмигивая официанту, – не пора ли нам c тобой на боковую?!

Семь лет

Сплавив отяжелевшего Лисовца охраннику гостиницы, Эвклид поехал на такси домой.

В квартире было холодно. Причина нашлась сразу, – в виде колыхавшейся на ветру занавески у открытой форточки.

Элик, не раздеваясь, лег на диван. Вспомнился разговор o любви. И нечаянно, как это часто бывает, из глубин памяти всплыла давняя история: маленькая, на первый взгляд неприметная, но сохранившая в душе неизгладимый след…

– Элик! Смотри! Какой-то уж больно подозрительный! – чуть кивнул в сторону рослого парня Дорохов.

В этот момент молодой мужчина перепрыгнул на эскалатор, движущийся вверх, и побежал, перепрыгивая через три ступеньки на выход. Сотрудники милиции, не мешкая, вторя трюку убегающего, кинулись в погоню…