В связи с тем, что после урегулирования отношений с Британией и Францией Германия более не опасалась за свои западные рубежи, а воевать с СССР в обозримом будущем не собиралась, уповая на Японию, как на сдерживающий Москву фактор, то главными противниками оставались Чехословакия и Австрия. О Польше на совещании 5 ноября 1937 г. сказано очень кратко, практически польский вопрос почти перестал фигурировать в планах вермахта в конце 1937 г. Для реализации плана быстрого захвата Чехословакии, как считал Бломберг, необходимо было как можно скорее преодолеть систему укреплений Чехословакии посредством бронетанковых соединений. Войск для решения чешского и австрийского вопросов Германии требовалось немного, поэтому процесс строительства вооруженных сил Германии был направлен в основном на повышение качества личного состава и вооружений, когда до конца 1937 г. он носил характер явной направленности на увеличение индекса развертывания.

Несмотря на потепление отношений в 1937 г., между Британией и Германией все-таки «пробежал холодок» на знаменитой охотничьей выставке в Берлине 19 ноября 1937 г., куда прибыл министр иностранных дел Британии лорд Галифакс, который предложил Гитлеру вернуться к схеме «пакта четырех». Гитлер возразил на данное предложение, сославшись на то, что Германия продолжает нести бремя, возложенное на нее Версалем, так как ей отказано в праве иметь колонии. Галифакс ответил, что вопрос с колониями сложный, требующий длительной выработки решений, но «утешил» Гитлера тем, что Англия готова пойти на уступки в чехословацком, австрийском и данцингском вопросах^[17] (проблема данцингского коридора). Гитлер был столь расстроен беседой с Галифаксом, что отказался впредь встречаться с английскими дипломатами, передав эту функцию министерству иностранных дел.

2 декабря 1937 г. послу Германии в Британии И. Риббентропу было сказано в Форин офисе, что «вопрос об Австрии имеет гораздо больший интерес для Италии, чем для Англии; помимо того, в Англии полагают, что на каком-то этапе между Германией и Австрией будет установлена более тесная связь»^[18]. Здесь была дана достаточно расплывчатая формулировка, которую сложно как-то конкретно интерпретировать. Очевидно, что Лондон подталкивал Муссолини на обострение отношений с Германией; с другой стороны, термин «связь» в отношении австро-германских дел можно интерпретировать, как согласие Лондона на расширение сотрудничества между Германией и Австрией, но не аннексию последней первой.

Впрочем, Гитлер предполагал, что Англия проявит упорство в колониальном вопросе, поэтому на совещании 5 ноября 1937 г. он определил Британию как вероятного противника. 4 мая 1938 г. Гитлер поставил задачу перед ВМС быть готовыми нарушить британские коммуникации в Атлантике к весне 1940 г.^[19], это было уже более конкретное и радикальное решение по поводу Великобритании, чем то, что прозвучало 5 ноября 1937 г. В том же мае 1938 г. командование ВМС поставило Гитлера перед фактом, что линейный флот Германии не готов к борьбе с Британией. Соответственно, в военной политике надо было менять курс на развитие флота, для чего Германия располагала ограниченными ресурсами.

Гитлер в попытках установить теплые отношения с Британией «споткнулся» о колониальный вопрос. Реакция министерства иностранных дел Британии по австрийскому вопросу в начале декабря 1937 г. явно указывает на то, что официальный Лондон уже был готов пересмотреть свою политику по отношению к Германии в пользу сдерживания Гитлера. Однако практически вся военная политика Германии была в то время ориентирована на реализацию континентальной стратегии, но теперь надо было переориентировать промышленность на выпуск тяжелых морских и воздушных вооружений. Столь же сдержанным оказался в переговорах ноября 1937 г. с фон Папеном премьер-министр Франции Шотан, который заявил, что «нет возражений против значительного расширения немецкого влияния в Австрии при условии, что оно будет достигнуто путем эволюции»^[20]. Это заявление, во всех отношениях двусмысленное и пространное, Шотан сделал после слов фон Папена по поводу экспансии Германии в Дунайском бассейне, под чем фон Папен понимал установление немецкого контроля над всем Балканским регионом^[21], с чем французы согласиться, разумеется, не могли. Австрия, по фон Папену, должна была стать трамплином для броска на Балканы^[22].

В мае 1938 г. в Европе наступил кризис, который мог перерасти в крупномасштабную войну. Гитлер понимал, что у него нет сильного флота для борьбы с Англией, поэтому удар по ее коммуникациям в Атлантике был перенесен на 1940 г., хотя командование ВМС сомневалось и на этот счет. 21 мая 1938 г. Британия и Франция категорически предостерегли Германию от враждебных действий против Чехословакии^[23]. Генеральный штаб вермахта видел перспективу войны на два фронта, как катастрофическую для рейха. 25 мая 1938 г. нарком иностранных дел М.М. Литвинов заверил чехословацкого посла, что СССР полностью одобряет мобилизационные мероприятия Чехословакии, и заверил последнюю в готовности СССР оказать военную помощь против Германии^[24]. Однако технически Красная армия была не в состоянии на суше поддержать чехов, так как у Советского Союза не было с ними общей границы. Позиция Польши была явно не просоветской, поэтому Варшава едва ли согласилась бы пропустить советские войска через свою территорию.

21 мая 1938 г. Гитлер на совещании с главами ведомств принял решение прекратить подготовку вторжения в Чехословакию^[25], правда, правильнее было бы сказать, «заморозил» данный вопрос. Заметим, что Гитлер принял решение после решительных заявлений британской и французской сторон, реакция М.М. Литвинова последовала 25 мая. Гитлер принимал решение под решительным нажимом военных, которые считали, что война на два фронта будет Германий быстро проиграна.

Генерал и начальник Генштаба Людвиг фон Бек оценил положение Германии как тяжелое, уже 5 мая 1938 г. Бек отметил, что в результате заключенного между Британией и Италией соглашения Англия получила свободу рук в Европе, так как ей не надо было более беспокоиться за свои коммуникации в Средиземном море. Большие потери Японии в Китае, по мнению Бека, обеспечили Англии прочные позиции на Дальнем Востоке, что позволило Лондону обратить больше внимания на европейские дела^[26]. СССР рассматривается Беком как безусловный противник, но сухопутная война с Россией оценивается им как дело отдаленной перспективы^[27].

Речь идет опять о схеме вмешательства Советского Союза в будущий германо-чехословацкий конфликт. Насчет Польши Бек спокоен: она, по его мнению, вступит в войну, если ее подтолкнут к этому извне^[28]. Людвиг Бек далее делает верный прогноз по поводу поведения западных союзников в случае войны: «Отвращение в Англии и Франции к новой мировой войне, связанной с большими людскими жертвами, а также неуверенность Франции в возможности вовлечь свой народ с самого начала в наступательную войну против Германии позволяют сделать предположение, что будут изыскиваться другие методы ведения войны. К тому же следует добавить, что с того момента, как Англия встанет на сторону Франции, слово Англии в определении целей и методов ведения войны будет иметь решающее значение^[29]».

В решительное наступление французской армии против рейха Л. Бек не верил, как, впрочем, и Гитлер. Однако Л. Бек полагал, что западные союзники будут выматывать Германию посредством затяжной позиционной войны с применением против ее территории в основном авиации и нарушением морских коммуникаций, связывающих Германию с внешним миром. К такой войне, как был убежден Бек, Германия была не готова, так как ее экономическое положение оказалось в 1938 г. хуже, чем в 1917–1918 гг., а военный потенциал, по сравнению с будущими противниками, ниже, чем в 1914 г.^[30]

Экономика Германии действительно обнаружила в первом квартале 1938 г. кризисные тенденции, курс рейхсмарки упал на Лондонской бирже на 35 %, в апреле германское правительство разместило первый внутренний заем, отказавшись от финансирования своих расходов посредством системы векселей «МЕФО»^[31]. Обострение ситуации с дефицитом валюты ограничивал нацистский режим в закупке стратегического сырья, что было необходимо для довооружения.

Зимой 1938 г. стартовало ускоренное переформирование и формирование новых частей вермахта, которое должно было завершиться в начале октября 1938 г.; отметим, что завершение программы увеличения сухопутных сил вермахта завершалось как раз ко времени Мюнхенского кризиса. Уже существовавшие дивизии дополнялись новыми подразделениями, этот процесс охватил практически все сухопутные дивизии вермахта^[32], но в разной степени: например, 3-я танковая дивизия получила 39-й танковый батальон, а также 37-й инженерный батальон^[33]. Другая танковая дивизия с загадочным кодовым названием «K» получала, по плану, 17, 19, 23, 27 и 29-й танковый полки, а также ряд других подразделений (дивизия фактически была сформирована практически с нуля)^[34], очевидно, эту дивизию потом должны были разделить на несколько дивизий, что подтверждает версию о нехватке командного состава и особенно штабных офицеров в 1938 г. в вермахте. О других танковых подразделениях в плане подготовки новых частей вермахта не говорится. Формирование новых батальонов шло за счет перемещения персонала из уже существовавших частей^[35], то же самое будет иметь место при подготовке к войне с Советским Союзом в 1940 г.

В 1938 г. в корпуса включались вновь сформированные моторизированные пулеметные батальоны, таковых планировалось создать к 6 октября 1938 г. 5 штук^[36]. Упоминается, что формирование батальонов данного типа шло и ранее, однако предусмотренные к зиме 1938 г. несколько моторизированных пулеметных взводов так и не были сформированы к весне 1938 г.^[37] Для создания моторизированных пулеметных батальонов вермахт был вынужден изымать личный состав из других подразделений. Для усиления разведподразделений танковых соединений командование вермахта было вынуждено переводить к танкистам личный состав мобильной разведки кавалерийских дивизий, уменьшая возможности последних^[38].

Если кавалерия все-таки модернизировалась и усиливалась за счет увеличения числа тяжеловооруженных подразделений, то в артиллерии наблюдалась иная картина. В IV и XII корпусах у вновь сформированных подразделений в первом квартале 1938 г. наблюдалась острая нехватка личного состава^[39]. Дефицит личного состава имел место также в танковых частях^[40]. Решить эти проблемы командование могло только в течение лета – осени 1938 г.

Что касается планов на 1938 г. в аспекте определения вероятного противника и проведения мероприятий по подготовке к войне с ним, то серьезных изменений для сухопутных сил вермахта практически до Мюнхенских соглашений не произошло. На Востоке вероятным противником рассматривался в первую очередь СССР, роль которого определялась как наступательная. По версии ОКХ, Советский Союз должен был оказать помощь Чехословакии ударом через Литву посредством своих ВВС по территории Восточной Пруссии с переходом затем через немецко-литовскую границу уже сухопутных сил Красной армии. В соответствии с этим сценарием, вермахт должен был разгромить литовскую армию в приграничных сражениях с переходом в наступление в глубь литовской территории, создав из нее предполье, через которое Красная армия не могла бы прорваться на германскую территорию^[41].

Глубокий прорыв вплоть до Каунаса посредством мобильных соединений вермахта должен был сорвать как сосредоточение литовских войск, так и попытки оказания им помощи со стороны Польши. По итогам учений в Восточной Пруссии летом 1938 г. был сделан вывод, что тех сил, какими располагает Германия в этом регионе, способность вермахта защитить Восточную Пруссию выглядела достаточно сомнительной, если Польша вводила в действие 10–15 дивизий^[42]. Польское наступление должно было сорвать операцию вермахта против Литвы, в противном случае для защиты Пруссии оставалась только Вторая ландверная дивизия^[43]. ОКХ сомневалось, что Польша упустит благоприятную политическую и военную возможность вмешаться в конфликт на стороне Франции^[44]. Поэтому ОКХ был сделан вывод, что удар по Литве может быть успешным, только если Польша будет соблюдать после начала боевых действий нейтралитет в течении 10–14 дней^[45]. В противном случае, надо понимать, I-ю армию вермахта ожидал полный коллапс.

ОКХ в своей оценке перспектив наступления в Литве в случае большой европейской войны исходило из гипотезы, что основные силы вермахта будут скованы Францией на Западе, в таком случае даже десяток польских дивизий и незначительные ВВС Польши представляли серьезную угрозу Восточной Пруссии. Это указывает на то, что летом 1938 г. вермахт не имел достаточно сил для войны на два фронта. Тому, что границу с Францией удастся долго прикрывать минимальные силами, в ОКХ не верили, в отличие от Гитлера, который возлагал надежды на укрепления. Кроме того, в ходе учений выяснилось, что I армия не обладает достаточными возможностями, чтобы овладеть Каунасом, не рискуя своими флангами, даже в течении недели^[46]. Таким образом, выводы по результатам учений 1938 г. в Восточной Пруссии ставили жирный крест на всем плане большой войны. Получался сценарий повторения 1914 г., но только в еще худшем варианте, когда против Германии действовала еще польская армия, и Восточная Пруссия была отделена от остальной Германии «коридором». И, главное, в Восточной Пруссии не было ни одной моторизированной, в полном понимании в то время этого слова, дивизии^[47].

Во время учений на Везере, на которых присутствовал Гитлер, выявили недостатки в организации вермахта, слабая согласованность и вялое применение люфтваффе для поддержки сухопутных сил; медленное подтягивание мобильных сил на опасные участки фронта^[48].

Тем не менее Гитлер решился на агрессию против Чехословакии и реализацию плана «Грюн» в сентябре 1938 г. Тщательная разведка состояния обороны Чехословакии показала, что ее вооруженные силы не готовы к войне, на каждую развернутую вдоль границы с Германией чешскую дивизию приходился фронт ответственности в 120 км, укрепления пришли в упадок^[49]. Возможности Франции начать наступление и добиться в ходе него успехов были оценены ОКВ как нулевые уже в августе 1938 г. Как заявил Гитлер, для обороны против Франции он мог бросить 40 дивизий; 2000 ПТО и противотанковых мин было, как он считал, вполне достаточно для отражения танковых атак французов. Для того, чтобы полностью обезопасить рейх на Западе Гитлер еще до совещания 28 августа 1938 г. требовал от ОКХ сформировать 20 резервных дивизий, на что получил отказ, поскольку для этих дивизий не хватало командных кадров и материальных средств^[50], однако то и другое, несмотря на экономические трудности в Германии, почему-то появилось к концу августа 1938 г., поэтому в первые три недели конфликта ОКХ готово было предоставить на Запад 8 резервных дивизий и остальные 12 после. Однако у генерала Адама и других военачальников были существенные возражения, так как на каждую дивизию на Западе приходился фронт шириной 20 км и более, в случае вступления в войну Бельгии и Голландии вермахту, по мнению Адама, пришлось бы сдать Пфальц, на что Гитлер возразил, что он уничтожит голландскую армию превентивным ударом, правда, о том, откуда он намерен брать для этого войска, Гитлер не сказал. О перспективах вмешательства СССР в конфликт речи на совещаниях конца августа – первой половины сентября 1938 г. практически не велось.

Очевидно, Гитлер вернулся в августе 1938 г. к континентальной стратегии по плану «Грюн». 20 резервных дивизий, на быстрейшем формировании которых он настаивал, составляли, по признанию фон Браухича, практически единственный стратегический резерв вермахта, или резервную армию. Упадок вооруженных сил Чехословакии, как и Франции, вселял в Гитлера надежды на быстрый успех в реализации плана «Грюн». То же самое касается и Британии, чья сухопутная армия довооружалась и перевооружалась слишком медленно, во Францию англичане могли перебросить только 5 пехотных дивизий и одну танковую бригаду. Для прорыва укреплений, по признанию Гитлера, у сухопутных сил вермахта не было специальной артиллерии, орудия 21 см не годились для борьбы даже против чешских укреплений.

Советский Союз не выступал до Мюнхенских соглашений как сила, против которой, в понимании высшего руководства рейха, надо было проводить специальную линию военной политики, основным театром боевых действий в случае столкновения с СССР рассматривалась Литва. Польша рассматривалась до Мюнхена, как и Советский Союз, как сила внешнего вмешательства в конфликт из-за Чехословакии. В 1938 г. Германия однозначно не могла успешно вести наступательную войну на два фронта, но она могла обороняться по сценарию 1914 г.; но ради оккупации Чехословакии Гитлер готов был пойти даже на такой сценарий, что спровоцировало начало заговора генералов, который в июле 1938 г. возглавил Людвиг фон Бек.

Тем не менее уже до Мюнхена западные союзники оттягивали на себя с Востока значительные ресурсы рейха. Гитлер развернул на границе с Францией операцию «Лимес», мероприятия по созданию сети укреплений, к сентябрю 1938 г. в операции были задействованы 148 000 рабочих^[51]. Ежедневно для «Лимеса» подавались 5000 ж.д. вагонов, что составляло 100 поездов, столь интенсивное использование для этих целей ж.д. транспорта даже не позволяло германским войскам провести стратегическое развертывание^[52], поэтому «Лимес» на время пришлось приостановить. Столь огромные людские ресурсы, брошенные на строительство укреплений на Западе, были эквивалентны почти 80 % от рабочей силы, задействованной в авиационной промышленности.

В начале сентября 1938 г. Гитлер приказал начать строительство дополнительных огневых позиций в районах Аахена и Саарбрюкена, 300–400 огневых позиций с установкой 1600 орудий^[53]. Помимо этого, строительство линейного и подводного флотов для борьбы с Британией было также достаточно дорогостоящим предприятием, о чем мы поговорим ниже. Оттягивание сил на границу с Францией долго не позволяло Гитлеру решиться на агрессию против Балканских государств и Польши, хотя фон Папен, как и ряд других нацистов, еще до аншлюса Австрии «прощупывали» вариант экспансии в Юго-Восточной Европе, но без вмешательства Британии.