И тут ему тоже стало страшно. Однако это ощущение быстро затерялось на заднем плане, потому как через мгновение, когда оба техника куда-то спешно ретировались и сразу за этим перестали собой загораживать обзор, координатор миссии увидел гораздо более ужасающую картину, способную взорвать даже самый приспособленный мозг.

«А-аааааааааааааа!!!!» – попытался было кричать Наскак.

Но вместо этого получилось нечто совсем неопределенное.

– Е-ее-о-йк…, – породил едва передвигающийся язык.

– Спокойно, спокойно…, – потребовали от него быстро вернувшиеся техники.

В руках они держали по огнетушителю. Держали крепко и направляли прямо на своего «любимого» координатора, который уже и не знал для чего ему стоит изо всех сил пытаться тщетно извиваться – для того чтобы умчаться прочь от посиневшего, усохшего и покрытого чем-то очень похожим на мелкую белесую крошку изморози трупа или же от не понять что задумавших техников. Хотя они, несомненно, знали, что делают и для чего, потому как в их глазах и движениях было слишком много твердости и уверенности, когда их руки сжали механизм подачи леденящего аэрозоля.

«Зачем-ммммммммм?» – не в последний раз озадачился вопросом Наскак.

А тем временем холодная смесь различных веществ окутывала его едким облаком и неотвратимо забиралась в горло. Минуту или три Наскак пытался терпеть это безобразие, но потом все же решил сделать вялую попытку откашляться. Понятное дело, он не верил в то, что у него получится, так как пессимизма накопилось предостаточно после предыдущих попыток сделать хоть что-то или сказать, или даже просто сглотнуть накопившуюся и вытекающую изо рта слюну. Только вот внезапно у него получилось.

– Кхе-кхе! – раздался звук вырывающегося из легких воздуха.

Наскак попытался было сообразить – почудилось ему это почти что невозможное явление или же нет, однако времени для масштабных раздумий никто не зарезервировал. А техники настолько усердно выкладывались в своем вычурном эксперименте, что через мгновение в его глотке снова была треклятая аэрозоль, где она снова разъедала и раздражала зев. Однако теперь уже не понадобилось никаких желаний, стараний и потуг. Все произошло само собой, точнее под влиянием жизнеутверждающих рефлексов.

– Кхе-кхе-кхе-кхе!!! – на этот раз звук был неукротимым, неугомонным и слишком уж напоминал собой самый нескончаемый и безудержный вопль.

– Продолжаем! – крикнул кто-то.

Из-за чрезмерной занятости выхаркиванием собственных внутренностей Наскак не смог понять кто именно выдавал приказы за пределами беспросветного облака удушающего аэрозоля. Впрочем, особого значения эта детализация не имела. Просто ему внезапно стало приятно осознавать, что кому-то не причиняют радости или наслаждения его страдания и что кто-то, хоть и неуместно, но посочувствовал ему и его положению. Правда, при этом этот кто-то опустил руки…

«Но это не беда», – подумал Наскак, – «Всегда найдется тот, кто заставит мир завертеться в нужном направлении».

– Простите! – послышался из-за облака еще один голос.

На этот раз координатору удалось опознать говорившего, но он не стал зацикливаться на этом факте, а только мысленно ответил:

«Не за что тут просить прощения».

Конечно, Наскак пока что не имел возможности вникнуть в суть происходящего, однако все его нутро настойчиво убеждало своего хозяина в том, что эта новая череда неприятностей является очередным последствием одного и того же неправильного и неуместного решения.

«Черт бы тебя побрал, Гарольд», – сказал он сам себе, после чего почувствовал, как пальцы правой руки сжимаются в кулак.

Понятное дело Наскак был слишком занят собственным кашлем, а также скоротечно присоединившимся к нему чиханием и обильным слезотечением, чтобы правильно подумать о том важном обстоятельстве, что одна из двух ладоней больше не обхватывает мертвецкой хваткой лакированный подлокотник. При этом он, конечно, определенно чувствовал некоторые неудобства по поводу ногтей, впивающихся в кожу, но слишком уж много было мыслей и слишком удушающей было облако аэрозоля, чтобы пытаться думать в нужном направлении. И потому только когда пальцы левой руки, подобно правосторонним побратимам, ослабили хватку и отпустили доверенный им подлокотник, тем самым позволив координатору складываться пополам при изрыгании наружу кусочков легких и сочащейся крови, Наскак наконец-то сообразил, что больше не находится в плену кресла и собственного тела и что теперь ему позволено попытаться изменить свое удручающее положение. Отнюдь, но просто встать и побежать он не мог, в виду того, что пока еще не обоснованный паралич его мускулатуры не позволял свершения подобных чудес, однако ему хватило сил и сноровки, чтобы чуть-чуть приподняться и перекувыркнуться через левый подлокотник.

«Черт-тттттттттт!» – разнеслось звонким и шумным эхом в голове частично парализованного координатора, когда он больно ударился затылком при падении с кресла.

Лежа на спине и превозмогая боль в затылке и других частях тела, Наскак уже не был рад смене положения собственного тела. Ноги и руки, как и прежде, почти не слушались, так что в целом мало что изменилось в плане его дееспособности. Правда, дышать стало намного легче, так как облако аэрозоля в итоге оказалось над ним. Но такая непринципиальная вещь не могла поменять общей сути, о которой Наскак задумывался все чаще по мере того, как к нему возвращалось здравомыслие.

«Что со мной произошло?» – спрашивал он самого себя и сам же боялся возможного ответа.

Тем временем из-за облака раздался новый крик:

– Хватит!

И снова Наскак узнал автора. Это был Шаршун. Вслед за его криком послышался грохот падающих на пол огнетушителей и некоторую возню где-то рядом.

«Ну что еще они задумали?» – озадачился Наскак, будучи слишком измученным и лишенным всякого желания подвергаться новым экспериментальным методикам зверского оживления и возвращения к неприятной реальности.

Впрочем, ни одно из его гнетущих ожиданий так и не оправдалось. Никаких зверств к нему более не применили, а всего на всего банально схватили за ноги и стремительно потащи его малоподвижное тело туда, куда нужно. Тащили недолго, однако и этого хватило, чтобы полученные при падении раны разболелись еще сильнее. С другой стороны, за те несколько секунд волочения, что понадобились двум техникам, чтобы перетащить своего координатора на безопасное расстояние от облака аэрозоля, многие из его мышц наконец-то получили долгожданный контроль и в связи с этим, когда Шаршун и Кропечь остановились и склонились над тем, кого спасали, он не стал жаловаться и мямлить о болячках и неудобствах, а вместо этого сказал:

– Спасибо, – и попытался при помощи рук занять сидячее положение.

– Не торопитесь, – заботливо попридержал рвение координатора Кропечь и в то же время, старательно придерживая его за плечи, помог ему достичь желаемого.

– Спасибо, – повторил Наскак, когда уже сидел, а не лежал.

Первым делом он осмотрелся по сторонам. Как тут же выяснилось, техники оттащили его в промежуточную зону. Это место располагалось между управленческой и технической зонами и представляло собой скопище сподручного оборудования и склад снаряжения. Все вышеуказанное не валялось просто так на проходной, а было аккуратно упаковано и размещено в несгораемых шкафах, что были выстроены короткими рядами перпендикулярно к обшивке шаттла. Шкафы располагались как справа, так и слева, а между ними имелось свободное пространство, представлявшее собой широкий коридор, предназначенный для перемещения из управленческой зоны в зону техническую и обратно. Именно где-то посреди этого коридора и сидел теперь Наскак. Рядом стояли техники и ждали от него ценных указаний. Сами они вряд ли когда-либо могли предпринять координирующие действия. Их этому не учили, и это не входило в их обязанности, так что самая невероятная попытка спасения своего начальника с определенной точки зрения больше походила на рефлекторную попытку выживания, но никак не на какое-то там одиозное новаторство. Наскак же тщетно вглядывался в постепенно таящее облако аэрозоля и кресло пилота, в котором, несомненно, продолжал пребывать странный синюшный и заледеневший труп, пока в конце концов все же не решился спросить:

– Так что же все-таки произошло?

В ответ Шаршун и Кропечь боязливо переглянулись. Не то, чтобы они чувствовали за собой какую-то вину. Просто координатор крайне неудачной миссии слишком уж сердито и требовательно сверлил их взглядом, что в свою очередь пугало, смущало и заставляло нервничать из-за того, что им были неведомы какие-либо вразумительные объяснения произошедшего. К тому же…

– Все произошло слишком быстро…, – начал было объяснять Кропечь.

Однако Шаршун тут же прервал его на полуслове и поправил:

– Точнее незаметно.

Услышав этот неуверенный комментарий, Наскак долго думал над выданной крупицей информацией, но так и не смог понять вложенного в нее смысла.

– Это как? – спросил он, потребовав тем самым более радикальных объяснений.

Шаршун и Кропечь вновь переглянулись, добавив к уже имевшейся боязливости смесь неуверенности и озабоченности. И на этот раз обмен взглядами между двумя техниками не был мимолетным. На этот раз они по-настоящему впились друг в друга глазами, словно требуя от противоположной стороны какого-то страшного признания, о котором слишком сложно было говорить и слишком опасно было думать.

– Ну, хватит!.. – заявил Наскак, понимая, что двое оставшихся в его распоряжении людей никогда сами не сдвинутся с места, и постарался их подтолкнуть, – У нас нет времени разъяснять скучнейшую проблему кто первый, а кто второй. Рожайте быстрее!

Слова координатора заставили техников серьезно и быстро пересмотреть свои моральные прерогативы, так что уже через мгновение они преобразились в тех, кто был готов целиком и полностью нести ответственность за собственные просчеты.

– Итак…

Наскак все еще ждал ответов, а не какой-то там готовности. И тогда говорить начал Кропечь.

– Вы и Таранталь были очень сильно расстроены, что мы решили вас не беспокоить и отправились в техническую зону для поиска решений. А потом, когда у нас появилась идея, и мы вернулись, было уже слишком поздно. Мы не знали, что может произойти что-то плохое. Мы не виноваты…, – утверждал он, едва не плача.

Но, несмотря на все имевшиеся эмоциональные прикрасы и обилие слов в сказанном, координатор миссии, как и прежде, ничего не понял. Из-за этого шестеренки в его голове закрутились и завертелись с утроенной силой, так что в конце концов он выдал следующее:

– То есть вы понятия не имеете, что произошло?..

– Наверное, – с еще большей виноватостью ответил Кропечь.

«Изумительно», – подумал Наскак.

После подобных откровений для него не нашлось другого занятия, кроме как разбрасывание новых ищущих взглядов в сторону управленческой зоны, где, безусловно, по-прежнему продолжал недвижимо лежать сверхнепонятный труп пилота, а облако едкого и удушающего аэрозоля уже почти рассеялось. Будучи координатором, Наскак привык быть где-то на заднем плане основных событий и лишь изредка при крайней необходимости дергать за нужные ниточки. Ему нравилось тихо наблюдать за тем, что же будет дальше. Сейчас же судьба почему-то перевернула все с ног на голову, заставив его заниматься и думать над тем, что не являлось его привычной стезёй. Это было странно, пугающе. Но внезапно Наскак понял, что никаких ответов не существует и никогда не будет существовать. Есть только он и те, за жизнь которых ему приказано отвечать. И тогда координатор вернул свой взгляд тем, кто стоял рядом с ним, а потом сказал:

– Помогите мне подняться.

– Конечно.

– Как скажите.

Техники подсуетились хорошо и слажено, так что координатор быстро оказался на ногах. При этом так же выяснилось, что связь мышц с мозгом уже почти полностью восстановилась, так что можно было не опасаться самопроизвольных падений и смело рваться в бой. Правда, Наскак начал лишь с нескольких шагов, а потом, удовлетворившись начальным результатам, обратился к Шаршуну и Кропечу:

– Вы что-то говорили про какую-то там идею?

Наскак боялся, что техники снова начнут переглядываться как два умалишённых брата-близнеца, однако обошлось без этого. И вопреки пессимистичным прогнозам они всего лишь задумчиво промямлили:

– Ну да…

– И что же это за идея? – поинтересовался тот, кого понемногу начинало сильно бесить то обстоятельство, что ни один из его вопросов не оборачивается вразумительным ответом.

– Хорошая идея, – заявил Кропечь и внезапно повеселел.

Видимо его порадовал тот факт, что разговор перешел на близкую его сущности тему. А то уж слишком пугающим и непонятным было все остальное. Мертвецкое окоченение, необъяснимый паралич и борьба со всем этим, ведомая исключительно по наитию, – всего этого он хлебнул через край и более не желал таких вот приключений. Другое дело – ковыряться в простых и закономерных механизмах, где нет никаких сюрпризов и уходов в метафизическую трансцендентность. Только вот вся эта внезапная радость слишком уж увлекла Кропеча, так что детали пришлось разъяснять его коллеге:

– Основная проблема шаттла – это отсутствие основного питания. Из-за этого невозможно запустить реактор трансгалактической левитации, из-за этого не работает большинство систем. Целых восемь часов мы пытались найти решение, а потом нас внезапно осенило…

– Постойте!

От нежданного возгласа Шаршун заметно перепугался. Но Наскак прервал важный монолог не просто так. Некое ключевое слово вызвало в его мозгу запредельное беспокойство, так что, не смотря на всю значимость технических умозаключений, он поспешил уточнить:

– Восемь часов?

– Ну да, – ответил Шаршун, не понимая сути беспокойства координатора миссии, – Нас не было в управленческой зоне восемь часов. А когда мы вернулись… Ну, сами знаете…

«Знаю», – мысленно рассуждал Наскак, – «А еще я знаю, что для меня это было одним мимолетным и скоротечным мгновением. Так что то, во что мы влипли, намного хуже, чем казалось ранее. Впрочем, говорить об этом всем остальным не стоит. В данном случае всеобщая паника неуместна, а нам троим ой как нужно что-то делать, чтобы убраться к черту с этой треклятой планеты Искандарион. И пускай Скрот заботится о себе сам. Сейчас гораздо важнее выжить самим».

Разобравшись с собственными мыслями, координатор тут же обнаружил, что на него смотрят с некоторым недоверием и настойчиво ждут благосклонного разрешения продолжать.

– Простите, – поспешил сказать Наскак, – Расскажите, что там дальше.

В ответ Шаршун нахмурился, вскользь почесал затылок и всем видом показал, что очень недоволен необоснованной паузой, и лишь потом позволил себе изложить оставшиеся детали изобретательного плана.

– Так вот мы немного подумали, – техник постарался продолжить как раз с того места, на котором его прервали, – и вспомнили про передатчик сигнала SOS.

«Да уж. Хорошо подумали. Прямо отлично», – мысленно посмеялся Наскак, но прерывать чужое повествование во второй раз не осмелился. К тому же почти сразу же ему пришлось признать свою необоснованную заносчивость и предвзятость, когда Шаршун сказал то, что хотел, а именно:

– И тогда мы предположили, что передатчик подобного рода и такой мощности несомненно обладает достаточно мощным элементом питания…

Теперь Наскак слушал молча. Не было ни смешков, ни смешливых мыслей. Осталась лишь полная и совершенная сосредоточенность на словах техника, который, как наконец-то понял координатор провалившейся миссии, действительно говорил дело…

– Конечно, производимой энергии этого элемента питания не хватит для полного запуска реактора трансгалактической левитации, однако есть большая вероятность того, что его будет достаточно для активации аварийной системы орбитального прыжка.

В вот тут Наскак уже позволил себе снова заговорить. И в первую очередь потому, что перестал понимать, о чем идет речь. Так что вопрос координатора был по существу, а не на загадочно отвлеченные темы. Ну а звучал он примерно так:

– И что это значит?

Шаршун ответил почти сразу, словно ожидал и готовился к проявлениям некоторого приемлемого недопонимания.

– Это значит, – сказал он, – что если повезет и все получится, то в итоге мы сможем вывести шаттл на планетарную орбиту.

– Зачем?

– Ну, возможно нам повезет еще раз и нас кто-нибудь подберет. Например, космолайнер «Столкновение» или же кто-то другой. Не забывайте, что рядом с планетой находится тайный аванпост секретной полиции.

Наскак понял план техников целиком и полностью, однако нельзя было смело утверждать, что он пришелся ему по вкусу. Скорее наоборот. В нем было слишком много пробелов, слишком много вероятностей, слишком много неоправданной надежды на успех. И будучи координатором, Наскак не мог просто взять и позволить свершиться такому сумасбродству. Вот именно поэтому спустя мгновение после того, как Шаршун изложил свое видение ближайшего будущего для троих членов экспедиции, неразрывно связанных с потерпевшим крушение шаттлом, он разразился ограниченной в количестве, но очень едкой критикой:

– А что если нет? – предположил Наскак, – Что если не получится? Что тогда произойдет? Закончится воздух, и мы все умрем?

Вместо ответа прозвучало короткое и приглушенное «кхе-кхе». Так Кропечь попытался заставить старшего по званию перебросить свое внимание от другого техника к тому, кто имел при себе кардинально обоснованные аргументы. А когда Наскак притормозил с критическими нападками на Шаршуна и быстро перевел взгляд на того, кто как-то странно и надменно покашливал, ему тотчас были выданы эти самые аргументы.

– Так разве вы еще не поняли? – спросил координатора Кропечь.

– Не понял что?

Задавая вопрос, Наскак внезапно ощутил некий тревожный осадок в глубине души, который истошно сигнализировал о том, что кое-кто опять и снова слишком увлекся многоликими мыслями и образами и что пора бы наконец отбросить все лишнее и принять обстоятельства в их подлинном, а не в вымышленном и завуалированном виде. Примерно то же самое ему сказал и техник Кропечь, только более громко и отчетливо:

– Мы в ловушке. И если не выберемся сейчас, то не выберемся никогда. Если не рискнем, то все равно умрем в этом странном и пугающем месте, заключенном в силовое поле. Не хотите попробовать? И сколько по-вашему все мы продержимся, прежде чем не сможем удержаться и уснем, после чего станем такими же синюшными трупами как Таранталь?

Выслушав все грозные предостережения, Наскак молчал минуты три, не более, а после без лишних комментариев сделал несколько шагов в сторону несгораемых шкафов, нашел нужный, то есть тот, что имел кодировку J654. Открыв его, он достал три плазменные винтовки. Потом Наскак подошел к другому несгораемому шкафу, на котором имелась надпись K880. Из него он извлек три миниатюрных планшета, более известные как «ХДА» и предназначенные для поиска цели на местности. Со всем этим добром координатор неожиданно возобновлённой миссии вернулся к экипажу и распределил его на всех.

– Зачем это? – спросил Кропечь, получая на руки плазменную винтовку и ХДА.

– Затем, что пора уже нам отыскать этот чертов передатчик, – ответил Наскак.

Прошло совсем немного времени и двери шаттла отворились именно так, как это происходило прежде, позволив тем самым трем светловолосым и голубоглазым персонам окунуться в непознанный и очень странный мир планеты Искандарион. Развалины давно покинутого города встречали новым искателей приключений. Только вот им повезло гораздо меньше, чем тем, кто вышел на поверхность планеты раньше. Однако то были другие условия, другая ситуации, так что думать и сожалеть об утраченных возможностях встретить женщин, не знавших мужчин было в некотором смысле неактуально. Хотя бы потому, что нутро каждого из троих отчетливо подсказывало, что за пределами площади, на которую рухнул шаттл, их ожидало немало странных и пугающих сюрпризов.

– Итак…, – заявил Наскак, едва двери шаттла закрылись за его спиной.