Том II
Реабилитация

 
Так Вы говорите, что нужно лечиться?
А кто-то вчера предложил мне подмыться.
Наверное, в этом какой-то был смысл,
Быть может, чувак тот в миру Гостомысл.
А Вы вот несете какую-то чушь,
Бумагу заляпала едкая тушь.
Хотите узнать, что я вижу во тьме,
Тогда приходите под вечер ко мне.
Вам выделят место за утюгом
И будите жить потайным пауком.
Границы событий, времен и людей
Исчезнут под всплеском безумных идей.
Трагичные жилы, бездонности звук —
Подобия жизни снимите сюртук!
Возможно, тогда Вы увидите свет,
Который скрывал безрассудства берет.
И тихие вопли, и женственный стон —
Все это возникнет из похорон.
Каких погребений? О, милый мой врач,
Ну, Вы прям какой-то проклятый Кумач.
Слагаете звуки в безумие слов,
А я же просил пробежать между строф.
Ну ладно, сажайте меня под замок,
Ведь это возможность сглотнуть свой комок,
Застрявший над пропастью жизни и смерти,
И это довольно печально, поверьте.
 

– Так Вы говорите, видели свет?

– Ну да. Что-то типа того.

– А как-то поточнее…

– Что значит «поточнее»?

– Как бы Вы могли описать это явление?

В приступе панического волнения я украдкой взглянул на часы.

– А разве мы не должны уже закончить?

Мозгоправ нервно сжал губы и, не сводя с меня пронзающего взгляда, уточнил:

– В моем распоряжении еще семьдесят четыре секунды.

– Кошмар, – мелькнуло где-то в башке.

Даже за это ничтожное время психоаналитик способен свести с ума. Но самое главное, я до сих пор так и не уловил, что ему от меня нужно. То ли в его задачи входило производство сумасшедших из ничего, то ли сам он был особо наидичайшим психом.

– Три месяца, господин Казанский…

По сути, я даже не слушал его. Такова была своеобразная защита от алчных попыток докторишки покопаться в моих мозгах. Но время от времени приходилось выдавать какие-нибудь творческие фразы, дабы отмазаться и вновь погрузиться в процесс самосозерцания.

– Да-да…

– Господин Казанский, Вы в очередной раз игнорируете нашу беседу…

– Да нет же…

Видимо в этот раз я доподлинно смахивал на неверного муженька, пойманного в момент ебли лучшей подруги. Оставалось только скорчить невинную мину и заявить, что пальпация не выявила патологий.

– Лично я не против… Валяйте дурака, если Вам это нравится. Однако нашему всеобщему начальству это не по вкусу. У них нет лишних средств на оплату вашей амнезии, тем более что амнезией здесь и не пахнет.

– Но…

– Не перебивайте! У Вас был шанс высказаться, но Вы предпочитали молчать. Поэтому комитет по нетрудоспособности дает Вам последние три недели, чтобы доказать реальность Вашей болезни.

После циничных слов мозгоправа внутри меня проявилась давящая пустота. Словно ко мне со всех сторон подступило безысходное одиночество, и словно это чувство не было для меня в новинку. От чего даже стало немного страшно.

– И что мне делать?

– Для начала забудьте про Доктора, заблокируйте эти воспоминания и сосредоточьтесь на том, что было до и после. Потом мы все обсудим.

– Хорошо.

– И вот еще что, – он протянул мне нечто миниатюрное, – это вам пригодится.

Прозвенел звонок, и мы распрощались.

Хорошие новости прошли мимо меня, и потому очень хотелось побыстрее добраться до дивана. К тому же лифт подоспел вовремя. В нём меня дожидалась моя любимая минетчица – крашенная блондинка с силиконовою жопой. Как только мы уединились, она поняла все без слов и нажала на паузу. Дальше как обычно. Впрочем, здесь и сейчас мне было совершенно насрать на мадам, стоящую передо мной на коленях и активно сосущую мой член. Я достал из кармана подарок мозгоправа и нажал на запись.

Аудиофайл № 1

Док сказал, нужно начать сначала. А где это начало? В каком незыблемом измерении скрывается его суть и нужно ли вообще колошматить страшные тайны истории моей жизни? Несомненно, это дурацкая затея, которая, скорее всего, выйдет мне боком. Но что уж тут поделать? Придётся рискнуть.

Первое, что я помню, это зеркало. Мое отражение пытливо смотрит на меня. Словно я маленький щенок, выползший из-под дивана и увидевший нечто тайное, почти потустороннее, врага во плоти. Кажется, еще чуть-чуть и я тявкну. Но нет. Что-то останавливает меня. Нечто не менее таинственное, чем мое собственное отражение в зеркале. И я оборачиваюсь.

Я в комнате. Какие-то люди мельтешат, проходя то туда, то сюда. Кто они? Я пытаюсь проследить их путь. Никто из них не обращает внимания на мое присутствие. Видимо слишком много забот и хлопот навалилось на всех этих человеческих существ. Но самое странное, все они мне очень хорошо знакомы. Откуда? Как подобная информация могла оказаться в моей голове?

– Лёшенька, что с тобой, милый? – это ласковый возглас за моей спиной.

– Бабуля! – я бегу к краснощекой морщинистой женщине и обеими руками ухватился за ее талию.

– Ну, ну… Ты чего? – спрашивает она, нежно теребя мои волосы на макушке.

– Скучаа…

Бабушка тихо улыбается и, взяв меня за руку, ведёт за собой. И я уже не обращаю внимания на жителей муравейника. Они стали мне безразличны. Будто их и вовсе нет, будто они всего лишь декорации к внеочередной сказочной истории. И в этой сказке есть добрая фея, которая проведет маленького принца сквозь страшный дремучий лес человеческой суеты.

Мы выходим во двор, заросший ярко-желтыми одуванчиками, и, неторопливо добравшись до скамейки, усаживаемся. Ярко светит солнце. Кто-то подбегает ко мне и лижет руку. Этот кто-то смотрит на меня добродушными глазами, склонив голову и высунув язык.

– Вот и мой подарок, – говорит бабуля, – Его зовут Спайдер.

– Спайдер? – спрашиваю я, осторожно трепля зверюгу за уши, – А что это значит?

– Это важно? – отвечает бабушка.

– Гав! – добавляет пес.

Мы переглядываемся и весело смеёмся.

Прошло несколько дней прежде чем муравейник затих. Последний взгляд на его оголенные потроха навевает тоску. Все эти негодяи, суетившиеся здесь все это время, вынесли все, что можно и все что нельзя. Остались лишь голые стены, да паутина, наросшая местами.

– Ты готов? – спрашивает бабуля, держа меня за руку.

Я знаю, что нужно идти, но почему-то медлю. Словно нечто среди этих голых и обшарпанных стен не хочет меня отпускать, словно пугающая тишина говорит со мной на своем непонятном живому миру языке.

– Лёша…

Старая женщина будто выдёргивает меня из забытья. Я собираюсь со своими детскими мыслями. Я вновь весел.

– Мы готовы, бабуля, – говорю я и, крепко хватая фиолетового медведя за торс, иду вслед за ней.

На крыльце нас встречает Спайдер. Он приветственно виляет хвостом.

– Ув-ву-вуф…

– Молодец, молодец…

Бабушка пытается уговорами охладить его слюнявый пыл повизжать. Но псу не знакомо понятие переезда, как впрочем, и остальные особенности человеческого быта. Для него, маленького щенка с гладкой шерсткой, весь мир представлен диковинным существом с единственной целью – ублажать его нужды. И все, что против, воспринимается визгом негодования…

Мне было года четыре, не больше. И я мало чем отличался от своей живой четвероногой игрушки. Но уже тогда мне стало ясно, что мир не так прост, как мне кажется и что желания – опасная штука.

Между тем Спайдер уже негодовал от дефицита внимания и, не понимая сути происходящего, вцепился зубами в первого попавшего врага. Им оказался фиолетовый медведь, которого, по его мнению, я слишком интимно тискал.

– Ав-вав-вав…

С особым предвкушением щенок причмокивал ухо медведя и, мотая головой из стороны в сторону, тащил его на себя. Подобная вакханалия чем-то напоминала неандертальцев, не поделивших кусок добычи.

Завидев такое безобразие, бабушка открыла сумку и, отыскав там кость, вручила ее псу. Тот сразу подобрел и, как только отворилась задняя дверца автомобиля, запрыгнул на кожаное сидение. Едва заметно пробежавшая по лицу шофера мина, не сулила даже намека на восторг. Но что он мог поделать против навострившей уши зверюги с костью в зубах, которая пялилась в зеркало заднего вида.

Мы забрались в машину с меньшим энтузиазмом, чем наш четвероногий приятель. Бабушка была чрезмерно задумчива, и казалось, что мысленно она пребывала очень далеко, в стране назойливых проблем и нерешенных вопросов. А я был слишком весел и беззаботен. В моем волшебном мире отсутствовало добро и зло, и всё моё существо было пронизано непрерывным экстазом от каждой новой эмоции или очередного явления, процесса, поступка… Жизнь только начинала постигаться, и мне было сладко.

– Поехали, – сказала бабуля нервным стоном.

Шофер сплюнул в приоткрытое окно и с рожей космонавта, ненавидящего космос, двинулся с места.

– Побыстрее. К вечеру мы должны быть на месте.

Шофер вновь едва заметно скорчил очередную из своих мерзопакостных мин и с ложной вежливостью ответил:

– Вас понял.

За окном неторопливо пробегали леса и поля. Населенные пункты провожали нас безразличным взглядом. Временами мы тормозили на светофорах, и мне удавалось всмотреться в лица мимолетных прохожих, которые неустанно спешили куда-то по своим безликим делам.

И все это было весьма и весьма скучно. Даже бедный песик выглядел понуро. В его больших и добродушно-нежных глазах отражалась бездонная тоска по свободной беготне. Временами Спайдер даже поскуливал, как бы напоминая своим хозяевам, насколько ему погано от этого никчемного путешествия.

Зато с какой безрассудной радостью он выскочил из машины, когда мы наконец-то оказались на месте.

– Вот мы и дома, – возвестила бабушка, помогая мне выбраться из стальной колесницы.

– Просто чудненько, – прошептал я, оглядываясь.

И действительно, мой новый дом выглядел довольно неплохо. Мой прежний каменистый бункер стыдно было даже сравнивать с этим архитектурным чудом. Массивный замок из древесной породы величественно рос в самом сердце фруктовых садов. А его резные компоненты и доподлинно фольклорная роспись игриво переливались с лепестками цветущих роз.

– По лицу вижу, ты доволен переездом, – сказала бабуля.

– Еще бы, – ответил я.

У калитки нас ждала… Даже сказать сложно кто именно. Если разбираться в родословной моей семьи, то она приходилась троюродной внучатой племянницей моей бабушки. Ее отец пропал восемь лет назад на золотых приисках в Сибири, а мать в последнее время совсем съехала с катушек от таблеток и спиртного и теперь достойно отдыхала в близлежащем дурдоме. Так что доченьке-милашке ничего не оставалось, кроме как жить у дальних родственников. Ведь что ни случись, у всех нас хата оказывается на самом краю и родную сорочку не отодрать от тела никаким усилием.

А девчонка действительно была милой. И хотя в свои четыре года я абсолютно ничего не смыслил в вопросах совокупления, оценить ее упругую попку было мне по силам.

Спайдер видимо тоже был не против ещё одного друга. Вырвавшись из автомобильного плена, тявкающий безобразник подбежал к незнакомке и потребовал внимания к своей персоне.

– Ути-муси-пуси…

Скорее всего, в тот момент прозвучало нечто подобное. Я не стремился запечатлеть доподлинную точность, ведь это доселе невиданное мной существо выглядело просто обалденно. Когда она склонилась над псом с игривым желанием потеребить его шёрстку, ее оформившиеся груди под действием силы тяжести настойчиво оттопырили футболку, а коротенькие шорты с особым пристрастием округлили ее ягодицы, не оставив без внимания борозду между ними, куда впились своей элегантной полоской розовые стринги.

Жаль, что такое не длится вечно.

В следующее мгновение она подбежала к бабушке и выхватила из ее рук тяжеленную сумку.

– Здравствуй, бабуля!

– Здравствуй, Катенька!

Совершив ритуал чмоканья щек, бабуля получила нереальную охапку положительных эмоций и с особым восторгом принялась за помпезные речи:

– Знакомься, Катенька! Это наши новые друзья. Вот Лёша, а тот ушастик – Спайдер.

Между тем вышеупомянутого ушастика и след простыл. И тут же из садовых глубин незамедлительно послышалось недовольное кудахтанье кур, которые навряд ли ожидали появления пушистого гостя.

– Думаю, теперь нам всем будет веселей, теплей и уютней. Я права?

– Да, бабушка.

– Да, бабуля.

– Ау-вау-вав!!! – отрезвляюще донеслось из сада.

– Тогда давайте устроимся поудобней.

Бабушка оставила ценные указания шоферу, и наша стая отправилась в дом. Водила смотрел нам вслед секунд десять, после чего тяжело вздохнул и взвалил поклажу себе на плечо…

– Что за хрень ты несешь?

– Хрень??????????

Я взглянул на понурое лицо членососки и задумался:

– И в самом деле, что за хрень я несу?! Какой толк вспоминать свое слюнтявое детство?

С другой стороны на меня давило чужое негодование:

– Может ты все-таки выебешь меня в конце-то концов…

И голосовая тональность, и мимика лица указывали на неотвратимую угрозу скандала в случае, если эта нимфоманка не получит желаемый куш. Так что пришлось нагнуть ее раком и отодрать по всем статьям.

Внизу в ожидании лифта на гавно изошлось целое стадо придурков. При виде моей изрядно разгоряченной послеобеденным сексом рожи глаза рядовых клерков налились свинцовой завистью. Но что они могли иметь против агента психздрава? Ничего весомого, кроме возможности пожевать собственные сопли. К тому же, по большей части, всё их тошнотворное недовольство зиждилось на простом и недвусмысленном факте. Оглянувшись назад, я в очередной раз убедился в своей правоте.

Сексапильная незнакомка продолжила свое путешествие на лифте в гордом одиночестве, а те, кто ждал, продолжили ждать внезапного падения манны небесной.

Выйдя из здания, я углубился в метрополитен. С тех пор как меня временно отстранили от работы, дорогие автомобили больше не ездят за мной по пятам. На входе некий гоблин попытался мне что-то сообщить, стуча кулаком в грудь со словами «дорогой». Не слыша и не видя это чудо природы, я проследовал мимо.

– Ну и хуй с тобой, – с досады промямлил неудовлетворенный человек и тут же подскочил к новой потенциальной жертве.

Жизнь без ксивы – сущий кошмар. Без нее чувствуешь себя не в своей тарелке или того хуже – человеком второго сорта. Плюс ко всему возникает слишком много мелких препятствий и ненужной суеты, которая зачастую попросту затрудняет жизнь…

– Мужчина, вы куда прёте?! – до невозможности визгливо заорала тучная вахтерша.

– Проснись и пой, милашка, – ответил я, ткнув ее носом в свое удостоверение, и проследовал дальше.

К счастью, поезд подоспел как раз вовремя, и вагон был почти пустой. Лишь очередной гоблин сидел напротив и пялился на меня своим затуманенным взглядом. Впрочем, со временем привыкаешь ко всякого рода психам. Такая уж у нас работа. К тому же своих проблем хватало. И потому, достав из кармана диктофон, я продолжил запись…

Аудиофайл № 2

Тяжелые дождевые капли грузно ударялись об оконное стекло и медленно сползали вниз, оставляя после себя едва заметный след. Я стоял напротив и наблюдал необратимую гибель миллионов частиц влаги. В руке была чашка с кофе, который я лишь изредка отпивал, вспоминая усилия, потраченные на создание напитка.

Мысли… Вот что стояло на первом месте, а не какой-то глупый кофе. К тому же отвратный. Начальство как всегда сэкономило на сублимации.

– Почти полночь. И перед тем как поставить очередной хит группы «Смок Даун», предлагаю узнать о погоде в ближайшие часы…

Еще пара песен и начнется «Кладбищенский эфир». Денис сидит в студии. Я смотрю сквозь прозрачную перегородку и вижу, как он выбирает очередную пластинку, одновременно бурча в микрофон:

– … с юго-запада надвигается ураган… особых разрушений не ожидается, однако… вас ожидает очередная неспокойная ночь в Шиферодвинске… но мы с вами и впереди вас ждет…

Он был прав. Что-то действительно ждало всех нас. Но что? Я всматривался в темноту переулков с высоты восьмого этажа и все еще думаю о чем-то. Очередной глоток кофе вернул меня в незыблемую реальность, с которой трудно спорить. Тем более сложно что-либо ей доказать. Но мне так хотелось сделать хоть что-то…

Я бросил короткий взгляд в сторону студии и понял, что пора. Иногда лучше не думать, а просто делать свое дело.

– Итак, дорогие радиослушатели на моих соломенных полночь. А значит готовьтесь спасать остатки своих драгоценных мозгов. «Кладбищенский эфир» здесь и сейчас.

После этого шумно-крикливого заявления последовала звуковая заставка с зомбическими подвываниями и скрипом половиц.

– Сегодня в гостях у нас легенда паранормальных страшилок и всевидящее око современного оккультизма Алексей Казанский… И вы не поверите… Кто-то уже прорвался сквозь телефонную сеть… Алло!! Мы вас слушаем…

– Меня зовут Наташа. Мне двадцать один год. У меня вопрос к Алексею. Полгода назад в одном из интервью вы назвали свою жену конченной блядью. С чем это связано?

И я, и Денис оба знали, что беседа в прямом эфире может выйти из-под контроля, но искренне надеялись, что это произойдет не так быстро.

– Вот это да! – воскликнул Денис, не выпуская из рук инициаторства канат, – Чувствую отчаянную девчонку Наталью, бьющую не в бровь, а в глаз…

Жестами он требовал от меня и слов и действий, но, что самое главное, просил не раскисать.

– Дорогая Наташа, все было не совсем так. Просто один идиот-папарацци забрался посреди ночи ко мне в дом и настолько перепугал мою пожилую домработницу, что ей три месяца пришлось лежать в реанимации. Его я отыскать так и не сумел, так что пришлось набить морду редактору паршивой газетенки. Признаю, я был на волне эмоций и не вполне отдавал себе отчет в словах и поступках. И среди прочего сказанного мной в тот момент было что-то типа «ищите конченную блядь в другом месте»…

– Но вы не делали никаких опровержений своим словам…

– Видите ли, мой адвокат посоветовал не лезть на рожон, учитывая, что после нашей с редактором не вполне дружеской беседы ему сделали восемь пластических операций…

– Спасибо за звонок, Наталья. А нам звонит уже следующий…

Как истинный ди-джей, Денис чуял тонкую грань слова «хватит» и вовремя дергал за ниточки.

– Я – дальнобойщик Михаил, мне сорок два года…

– Надеюсь, вы не на трассе, Михаил, потому что ночка нам предстоит еще та.

– Конечно, нет. Пришлось сделать остановку. И хотя я и так опаздываю, жизнь дороже.

– О чем вы хотели бы поговорить?

– О чем угодно, но только не о постельных делах Алексея. Если честно, то уже тошнит от всей этой грязи, которую мусолят средства массовой информации. Надоело. Лично я бы лучше почитал его новые репортажи или новую книгу. Но мы уже почти год не видим ни того, ни другого.

– Мы это кто???

– Обычные трудяги, которым нет дела до чужих семейных неурядиц и которые заняты делом двадцать четыре часа в сутки, а не сопливым перетиранием сплетен.

– Я понял вашу позицию. Однако есть и другое мнение. Что, мол, необходимо вникнуть, помочь и направить.

– Все это пустобреха. Когда у людей нет своей личной жизни, они лезут в чужую.

– Хорошо. Но может вы хотели бы задать вопрос лично Алексею, раз уж он и так просиживает штаны у нас в студии.

Внутренняя интуиция уже привыкла ежесекундно ожидать подвоха, но на этот раз всё обошлось.

– Алексей, у вас есть какие-нибудь новые творческие идеи?