Глава шестая
Шепчущий

Еще ни разу в жизни Араму не удавалось нарисовать столько за один присест. Настала ночь, зажгли факелы, натруженная рука устала так, что сводило пальцы, но в шатер шли и шли новые изумительные невиданные существа, желавшие попробовать товар «Волнохода» – вернее сказать, товар леди Кровавый Рог.

Сама леди Кровавый Рог тоже явилась в шатер, и Арам отчаянно спешил закончить ее портрет, пока она не ушла. Тауренка, жевавшая полоску мяса вепря, смеялась и фыркала с набитым ртом и во весь голос утверждала, что на вкус оно – в точности как свинобраз. Затем она склонилась к Грейдону и шепнула:

– Эти тюки почти кончились. Меньше мяса – меньше денег.

Грейдон с улыбкой покачал головой:

– Сделка заключена. Те образцы, что я раздаю, принадлежат тебе.

Тауренка вновь расхохоталась, обрызгав все вокруг крошками полупережеванного мяса.

– Но попробовать-то стоило!

– Конечно, стоило, миледи.

Тауренка снова кокетливо захихикала, прикрыв глаза могучей рукой, а другой с немалой силой ударив Грейдона в плечо. Тот болезненно крякнул, но сумел удержать улыбку на лице.

После этого Кровавый Рог удалилась, и к столу тут же подошли два рослых таурена-самца. Первый высыпал в ладонь Грейдона горсть золота и серебра, а второй нес на себе три громадных щита, обитых сыромятной кожей. Щиты, повинуясь кивку капитана, приняли Микс, Рибьерра и Кантон.

Рассчитавшись, таурены сложили паллеты один на другой, без видимых усилий подхватили груз и ушли. Остались лишь два вскрытых тюка на столе. Грейдон отсчитал семь полосок вяленого мяса вепря и роздал по одной Миксу, Феррару, Рибьерре, Кантону, Флинтвилл и Араму, не забыв и себя.

Рассеянно оторвав зубами кусочек мяса от своей порции, капитан поднял взгляд. Дождь уже лил не на шутку, и ткань шатра пропиталась водой так, что сверху закапало. Одна из капель упала прямо на уголок портрета леди Кровавый Рог, нарисованного Арамом. Аккуратно, чтобы не испортить рисунок, промокнув ее, Арам закрыл блокнот, завернул его и спрятал в карман.

Запихав за щеку комок полупережеванного мяса, Грейдон заговорил:

– Ребята, сложите щиты в трюм. После этого можете сойти на берег, в увольнение. Но до рассвета вернитесь на борт. Надвигается шторм, и нам нужно выйти в море, прежде чем он доберется сюда.

– Есть, капитан! – хором откликнулись четверо моряков.

С этими словами они едва ли не бегом устремились в ночь.

– Не позволите ли попробовать ваш товар, добрые мореплаватели? – прошелестел незнакомый голос.

Арам повернулся к столу, и в ноздри ему ударил сильный – пожалуй, сверх меры сильный запах жасмина. По ту сторону стола стоял тот самый незнакомец в плаще, что беседовал с Коббом. Лицо его все так же было спрятано, скрыто под капюшоном.

Рука Грейдона легла на эфес абордажной сабли.

– Угощайся, незнакомец, – ответил он.

Человек в плаще изящно поклонился.

– Весьма обязан, друг мой, – сказал он.

Голос его звучал очень и очень мелодично, но говорил незнакомец шепотом – тихим, точно шелест прибрежного песка, поднятого в воздух ветром.

Рука в перчатке потянулась за полоской мяса. Улучив момент, Арам постарался незаметно наклониться и разглядеть скрытое под капюшоном лицо. Но голова незнакомца была опущена так низко, что Арам так и не смог разглядеть ничего: нагнись он еще ниже, это вышло бы слишком заметно – и уж точно невежливо. Отец с Макасой тоже предприняли подобные попытки, но, судя по выражениям их лиц, тоже потерпели неудачу. Макаса нервно перехватила древко гарпуна. Вспомнив, что его собственная абордажная сабля опять осталась на борту, Арам гулко сглотнул и чуть не застонал от досады.

Полоска мяса скрылась в тени в глубинах капюшона, и незнакомец сделал глубокий вдох.

– М-мм! Аромат поистине божественный! – тихо прошептал он.

«Интересно, – подумал Арам, – как ему удается что-то унюхать, вылив на себя столько жасминовой воды?»

Полоска мяса вновь появилась на свет нетронутой, и незнакомец спрятал ее в карман своего длинного плаща.

– Однако я сберегу это на потом, – прошептал он. – Иначе, чего доброго, потеряю голову – или, по крайней мере, зуб.

– Боюсь, я не понимаю, о чем ты, – с ноткой подозрения сказал Грейдон.

– О, всего лишь о том, что я легко могу не удержаться от чрезмерных расходов, купив у нашего доброго друга, госпожи Кровавый Рог, более, чем мне нужно. Но благодарю тебя.

Не повернув головы и даже не подняв взгляда, незнакомец продолжал все тем же зловещим шепотом:

– Какой красивый парнишка. Это твой юноша?

По спине Арама пробежал холодок. От запаха жасмина защипало в носу. За сильным цветочным ароматом крылось что-то еще – нотка чего-то гнилого или гниющего.

– Да, это мой юнга, – поправил незнакомца Грейдон.

– О, я ошибся. Пожалуй, я увидел сходство там, где его нет. Возможно, племянник? Или двоюродный брат?

– Мы вообще не родня, – прохрипел Арам.

Не удержавшись, Грейдон взглянул на сына, будто желая убедиться, что тот всего лишь поддерживает его игру, а не отрекается от родства с ним всерьез. От Арама не укрылось, что отец мысленно дал себе пинка за то, что повел разговор таким образом.

– Значит, нет, – прошептал человек в плаще. – Очевидно, это моя ошибка. Надеюсь, вы простите меня. Я вовсе не хотел вас обидеть.

– Мы не в обиде, – резко ответил Грейдон.

– Что ж, тогда я удаляюсь. Счастливого плавания, мореходы.

Полы плаща незнакомца рассекли воздух с шелестом, очень похожим на его шепот. Резко развернувшись кругом, он покинул шатер и исчез в дождливой ночи, оставив за собою лишь сильный запах жасмина и ужаса, кроющегося за ним.

– Кто это был? – спросила Макаса.

– Затрудняюсь ответить, – сказал Грейдон.

– Да уж человек ли это?

– Возможно, да. Возможно – в прошлом. Остатки товара пусть остаются здесь. Мы возвращаемся на судно.

Взяв Арама за плечо, Грейдон повел его вперед. Арам не возражал. Макаса двинулась следом, в нескольких метрах позади.

– Этот человек… – зашептал в свою очередь Арам. – Шепчущий… Я видел его раньше. Он говорил со Стариной Коббом. И я уверен – это он дал Коббу серебряную монету.

Разом остановившись, Грейдон взглянул в лицо Арама.

– «Уверен», или «уверен, разрази меня гром»?

– Уверен, разрази меня гром! И вот что я еще только что вспомнил. В тот день, когда я пошел в твою каюту за абордажной саблей, там был Кобб. Стоял у стола. Я решил: он просто убирает грязную посуду, оставшуюся после завтрака, но…

– Но на столе, конечно же, были разложены мои карты, а на них – отмечен наш курс.

– Угу.

Грейдон переглянулся с Макасой.

– Больше ничего? – спросил он.

Арам покопался в памяти.

– Может быть… Пока мы стояли у гноллов, Кобб скрылся в лесу на несколько минут. Но, может, тут ничего такого и нет…

Макаса потрясенно уставилась на Арама.

– Тут целая куча «ничего»! Почему ты раньше не сказал?

– Не знаю. Я думал…

– Что было, то прошло, – вмешался капитан. – Макаса, все увольнения отменяются. Собирай команду, веди всех на борт. И Кобба отыщи.

– Есть, сэр. Как только провожу вас на борт «Волнохода».

– Нет, второй помощник, выполняй приказ немедленно. Я отведу Арама прямо на борт и пришлю тебе в помощь Молчуна Джо. Рассвета не дожидаемся, выходим в море как можно скорее.

Глава седьмая
Спираль

– Зачем ему понадобилось раскрывать карты раньше времени? – спросил Грейдон.

Арам сидел в капитанской каюте, освещенной фонарем, вместе с отцом, Однобогом, Макасой, и третьим помощником Молчуном Джо. Прошло два дня. На то, чтобы собрать на борт всю команду – вернее, всю команду, кроме Джонаса Кобба, – первому и второму помощникам потребовалось меньше часа. Еще два часа прошли в безуспешных попытках разыскать старика, а шторм тем временем крепчал. Еще два часа ушли на то, чтобы посоветоваться с Покорителем Кряжей и госпожой Кровавый Рог. Оба они знали «соленую бороду» с седыми волосами, так как «Волноход» навещал этот порт далеко не впервые, но в ту ночь так и не смогли найти его, несмотря на все свои обширные связи и крохотные размеры торгового поселения. К этому времени даже самый великодушный и беззаботный из членов команды не мог бы не признать, что время увольнения для Кобба давным-давно вышло, а привычки опаздывать за ним раньше не водилось. В конце концов капитан Торн решил оставить кока на берегу. За три часа до рассвета «Волноход» поднял паруса и взял курс на юг, держась впереди шторма.

Кое-кто из команды недовольно ворчал: шторм штормом, но нельзя же бросать своих на берегу – тем более, что ни капитан, ни его помощники, ни Арам ни с кем не поделились своими подозрениями насчет Старины Кобба. Но внутри этого квинтета избранных особых сомнений не было: Кобб продал Шепчущему секреты «Волнохода». Поэтому Грейдон решил проложить новый курс – такой, какого беглый кок не мог продать или хоть предсказать. Он повел судно по спирали к северу, огибая шторм и уходя в открытое море в надежде стряхнуть с хвоста возможных преследователей.

Пока что эта стратегия оправдывала себя. Но сегодня Грейдону Торну до поздней ночи не давал покоя один вопрос.

– Мы не подозревали ни о чем дурном, пока этот Шепчущий не подошел к нашему столу. Так зачем же ему понадобилось раскрывать карты раньше времени?

– Может, просто дурак, – фыркнул Однобог.

Грейдон покачал головой.

– Нет, дураком он не выглядел.

– Слишком самонадеян? – предположила Макаса.

– Это просто другой вид глупости. Казалось, он явился к нам с какой-то определенной целью.

– Он явно интересовался мальчиком, – напомнила Макаса.

Обычно Арам возмущался, когда она называла его «мальчиком», будучи всего на пять лет старше. Но сейчас он чувствовал себя настолько виноватым, что даже не смог как следует возмутиться. Капитан и его помощники ни в чем не подозревали Кобба, потому что он, Арам, не рассказал им вовремя обо всем, что видел. Да, в том, что Макаса смотрела на него все так же сердито, не было ничего странного, но в кои-то веки Арам почувствовал, что заслуживает этого.

– Да, я думал об этом, – сказал Грейдон. – Похоже, он хотел убедиться в том, что Арам – мой сын. Но ведь на борту это ни для кого не было тайной. Мог бы просто спросить Кобба.

– Может, он не слишком-то Коббу доверяет, – возразил Однобог. – Если так, он, разрази его, выглядит вовсе не таким дураком, как четверо старших офицеров этого корабля.

Арам отметил, что его Однобог в этот счет не включил, но усомнился, стоит ли этому радоваться.

Грейдон рассеянно кивнул, принимая предположение Однобога, как самое убедительное из предложенных, но явно остался недоволен. Наверное, в десятый раз за эту ночь он поднял свой компас, взглянул на него, сдвинул брови и выпустил цепочку. На некоторое время все превратились в таких же молчунов, как Джон.

Наконец Грейдон нарушил молчание:

– И вот еще один вопрос. Джонас Кобб был корабельным коком с тех пор, как мы собрали нашу команду. То есть, четыре года. Отчего он предал нас? И почему именно сейчас?

– Это уже два вопроса, – заметил Однобог.

Не обращая на него внимания, Грейдон обратился ко всем офицерам:

– Кто-нибудь замечал за ним недовольство? Обиду?

Все трое отрицательно покачали головами. Грейдон взглянул на Арама. Тот сглотнул и сказал:

– Я просто думал, что он… ну, понимаешь, что он просто вечно всем недовольный старикан.

– Таким он и был, – подтвердил Однобог. – Но он был таким же и четыре года назад. Клянусь Хранительницей Жизни и ставлю что угодно – он был таким с самого рождения.

– Можно ли узнать, – задумчиво спросила Макаса, – был ли с ним заключен стандартный контракт на пять лет?

– Да, Макаса, – ответил капитан. – Как у всей команды, кроме тебя с Арамом.

До этого Арам и не знал, что у команды есть какие-то контракты. Эта сторона дела никогда не приходила ему на ум. Теперь ему стало интересно, отчего у Макасы нет контракта, если у всех есть, но спрашивать об этом было не время.

– Значит, всего через год он получил бы полную долю от нашей прибыли за пять лет? – уточнила Макаса.

– Через одиннадцать месяцев, если точнее. Отчего же он рискнул такими деньгами?

– Может, ему пообещали заплатить больше, как только пираты разделят добычу, – сказал Однобог.

– Так этот Шепчущий – пират? – спросил Арам.

– Кроме всего прочего, – ответил Однобог.

Грейдон с Макасой не сказали ни слова, хотя они-то, в отличие от Однобога, видели Шепчущего своими глазами. Но сейчас все присутствующие понимали, что Шепчущий, вероятнее всего, один из Отрекшихся – мертвец, поднятый из могилы силой темнейшей из магий.

Арам попытался представить себе, что может понадобиться от них пирату из нежити, и с сомнением спросил:

– И ему нужен этот корабль?

Все четверо воззрились на него. На лице каждого по-своему отразилась обида и возмущение.

– Не обижайтесь, – продолжал Арам. – Я понимаю, в чем ценность нашего груза. Но загляните в трюм! Разве все это не разочарует пирата? И разве Кобб ему об этом не сказал?

Все вновь надолго замолчали, обдумывая эту мысль. Грейдон еще раз взглянул на компас.

Тогда Арам закусил губу и спросил отца:

– А что, если я просто все неправильно понял? То есть, я видел то, что видел. Но вдруг Старина Кобб отошел в лес, чтобы… не знаю… просто опорожнить мочевой пузырь? А с твоего стола – просто убирал грязную посуду?

– А серебряная монета?

– Получил карточный долг.

– А по какой причине не явился на борт?

– Э-э… Перепил, уснул где-нибудь в канаве…

Грейдон покачал головой.

– Я был бы рад думать о нем лучше, даже если бы сам при том оказался подлецом, бросившим его в Живодерне. Мне очень не хочется думать, что кто-либо из наших может оказаться предателем. Говоря откровенно, если бы мне удалось убедить себя в том, что Шепчущий захватил его силой, на душе у меня стало бы спокойнее, как бы ужасно это ни звучало. Но иного объяснения, кроме предательства, мне в голову не приходит.

Однобог с Макасой согласно кивнули. Джо скрестил руки на груди.

Вновь наступила тишина.

Грейдон нарушил молчание, ударив по столу кулаком:

– Зачем ему понадобилось раскрывать карты раньше времени?

В конце концов, капитан Торн отпустил своих офицеров, но попросил Арама остаться.

Развернув карту, Грейдон прижал к столу ее края наполненной игральными костями оловянной кружкой и резным деревянным драконом, будто пресс-папье. Взявшись за карандаш, он принялся прокладывать новый курс. Придвинувшись ближе, Арам с удивлением отметил, что отец работает не с картой Калимдора, а с другой, на которой был изображен весь Азерот.

– Арамар, что для тебя такое «дом»? – спросил Грейдон, не отрываясь от работы.

Арам помедлил с ответом – чувствовалось, что вопрос отца непрост.

– Э-э… Приозерье.

– Нет, я не о том. Почему ты считаешь домом Приозерье?

– Ну… Там моя мать. Брат с сестрой. Чумаз – то есть, наш пес. И…

В первый раз Арам запнулся перед тем, как произнести это имя в присутствии отца. Но Грейдон закончил за него:

– И Глэйд. Твой отчим.

– Ну… да.

– И это хорошо. Это правильно. Если даже ты не вынесешь из нашего путешествия больше ничего, запомни хотя бы это.

– Я… Я не понимаю.

– Известно ли тебе, что Сейя родом не из Приозерья?

– Известно ли… Ну, да. Она родилась в Златоземье.

– Да. Родилась в Златоземье, росла в поселке лесорубов в Восточной Долине, а потом, вместе со своей матерью, перебралась на побережье. Мы встретились и познакомились в Штормградском порту и только после свадьбы решили устроить себе дом в Приозерье. До этого я никогда не бывал там, а она – всего несколько раз ребенком ездила туда на рынок. Ни для меня, ни для нее Приозерье не было домом, однако стало им.

– Ну и хорошо, – шутливо, точно болтающему о пустяках ребенку, сказал Арам, совершенно не представляя себе, к чему клонит отец.

– Пойми главное, – продолжал Грейдон, впервые оторвав взгляд от карты. – Дом – это не просто место, где живешь. В первую очередь это – люди, с которыми ты связал свою жизнь. Это семья. Только так, и никак иначе. А семьи бывают разными…

Внезапно Арам понял смысл этого разговора. Внезапно ему стало ясно, что Грейдон наконец-то решил рассказать о своих «причинах».

– Этот корабль – тоже семья, – сказал Арам. – Это я вижу. Контракты – контрактами, но это – твоя семья.

– Да, одна из моих семей. У любого человека, Арам, может быть много семей. Даже у такого, как Робб Глэйд, никогда в жизни не отъезжавшего от границ Приозерья дальше пяти миль, в жизни есть, по меньшей мере, две семьи. Первая – это родители, с которыми он жил в детстве, а вторая – семья взрослого мужчины: жена, дети и… И ты. О, и еще ваш пес.

Арама передернуло. Отделять Арама от сводных брата и сестры, как будто такой достойный и простой человек, как Робб, не относился ко всем троим своим детям одинаково, было не слишком благородно со стороны отца. Как будто Робб не обращался с Арамом, как с собственным сыном! (А если откровенно, Грейдон и вовсе намекнул, будто Робб ставил Арама наравне с Чумазом!) Но возражать было не время, и потому Арам просто сменил тему, чтобы поскорее добраться до самой сути того, чему Грейдон собирался научить его – ведь отец постоянно старался научить его чему-нибудь новому.

– Вот почему предательство Кобба так обидно, – сказал он. – Он – не просто кок, предавший своего капитана. Он предал свою семью.

– Да. Что касается нашей команды, так оно и есть. Возможно, это и глупо, но я воспринимаю все это именно так. Сердцем…

С этими словами отец ударил себя в грудь, будто приветствуя кентавра, и этот жест немедленно обрел смысл. Арам почувствовал, что понимает, откуда пошло это приветствие. Новое знание привело его в восторг, и ему тут же захотелось поделиться своим открытием с отцом. Но Грейдон снова склонился к карте Азерота, и Арам увидел, что карандаш в его руке выводит длинную кривую, начинавшуюся от юго-восточного берега Калимдора, огибавшую Пандарию сверху, тянувшуюся к южной оконечности Восточных королевств и далее…

Внезапно Араму сделалось ясно: Грейдон прокладывает курс к дому! Он был поражен.

– Ты повезешь меня домой?

Грейдон не отвечал.

– Ты собираешься отвезти меня домой, в Приозерье.

На этот раз сказанное уже не было вопросом. Однако Грейдон по-прежнему молчал и даже не взглянул на сына.