Глава 1(продолжение)

«Самая большая ошибка – это любить кого-то больше чем себя»

5 июня(вторник)

Я слышала их крик словно в тумане, вой, переходящий в волчий. Меня дергало и подкидывало из стороны в сторону, не хотелось быть сейчас тут, очень хотелось спать.

– Мишель, Мишель, – звал голос Антона.

Я хотела ему ответить, но губы слиплись, будто их зашили нитками, я сдалась.  Потом отвечу, сейчас я хочу спать.

Когда человек умирает, возможно, он видит такие реалистичные картинки, а все звуки исходят из мощнейшего сабвуфера, слишком физические и агрессивные. Слышалось много встревоженных голосов, чей-то уговаривающий шёпот. Я не могла разобрать, что говорят все эти бесформенные люди в моем подсознании. Шагала по серому коридору, из стен которого вытекали бесплотные прозрачные лица, у каждого есть глаза, рот, нос, но у глаз не было цвета, а рты звали к себе. Я не понимала значения этих слов, просто крик, просто перешептывания, губы не двигались, но я их слышала. По рукам скользило их холодное дыхание, замораживая меня, заставляя дрожать. Одно из лиц выплыло вперед сильнее и выпустило за собой щупальца, одно за другим, прозрачные обрубки, торчащие из стены, и тянущие ко мне свои серые завитки. Я попыталась бежать, но ногу оплели сразу два змеиных кольца, обматываясь вокруг ноги, поднимаясь до бедра холодными кругами. Я крикнула, но горло обожгло огнем, которое пропустило через себя лишь хрип. Отбиваясь от чудища, я свалилась, не почувствовав боли, только холод по ногам и рукам, сдавливающий тело до синяков, не дающий отползти. Я не могу кричать, зато эта тварь зашипела на меня, громче и громче… “Шеееее… Шеееель… Шель снись…” Её мерзкое лицо приблизилось к моему, обдав меня кислым паром.

– Мишель, проснись, – вырвало меня из сна.

Надо мной сидел Антон, в руках у него ватка с едким запахом, которой он водил перед моим лицом.

Я хотела вскочить, объяснить ему всё, но губы опять отказались разжиматься, и я заревела.

– Малышка моя, – схватил он меня, прижав к себе. – Тише, ты дома, сейчас будет врач.

Я замотала головой, но тут же поняла, что так делать не стоит, потому что в голове зазвенели бубенцы. По ощущениям, внутри черепной коробки свободно скакали металлические шарики, стукаясь при каждом моем движении и производя звонкий болезненный шум. Я попыталась обхватить голову, в надежде утихомирить эти шарики. Получилось, но для этого пришлось отпихнуть Антона.

Мы были в моей квартире, на полу спальни. Странное место.

– Ты так начала брыкаться, пришлось тебя отпустить тут, – ответил Антон мне на мой немой вопрос.

Он подхватил меня и положил на кровать.

– Антон Григорьевич, врач будет через два часа. Я еще нужен?

Я глянула на дверь, но никого не увидела, видимо Федор не рискнул меня смущать своим появлением.

– Пустишь врача и можешь отдохнуть, я вызову.

– Мишель, кто это был? Кослов?

 ”Не он, но по его указке” – хотелось сказать, но голос не слушался, и я опять заплакала.

– Убью суку, я его убью, – зарычал Антон.

Только сейчас я разглядела его глаза, они были очень крупные, появились красные прожилки, я могла бы подумать, что он не спал много дней, но это невозможно. Новая волна адреналина заставила меня затрястись. Всё вокруг стало темнеть, пока свет не выключился, погрузив меня в пустоту.

Шарик в животе стал расширяться, надуваться, и резко покатился по пищеводу вверх, я только успела повернуться вбок, но перед лицом возникло ведро, прохладная ладонь придерживала мои волосы, пока не прекратились спазмы.

Я насилу открыла глаза. Сашка. Последний человек, которого я ожидала увидеть.

– Ты как, Мишель? – серого цвета лицо, блестящие глаза. Сашка был на себя не похож.

– Ты плохо выглядишь, – сообщила ему я сдавленным шёпотом.

Он отставил подальше ведро с содержимым моего желудка, глянул на меня, и мы рассмеялись.

Делать это было больно. Болело всё: грудь, губы, челюсть, голова. Поэтому я вновь повалилась на кровать и прикрыла глаза.

– Не засыпай, там врач пришла.

– Ну, нет.

– Да, Мишель, он правильно сделал.

Я приоткрыла глаза убедиться, что он мне не мерещится. С каких пор Сашка заодно с Антоном?

Кровать зашаталась, освободившись от Сашиного веса, я догадалась, что он собирается позвать Антона и врача, поэтому схватила его за руку.

– Побудь со мной, – выдавила я шепотом.

Не знаю, разобрал ли он, что я там пытаюсь сказать, но сел назад. Мне правда сейчас не хотелось, чтоб меня видел Антон. Если я выглядела хоть на сотую долю так же плохо, как себя чувствовала, то у меня есть все основания не попадаться на глаза Антону. А Саша – другое дело. Меня никогда не волновало с ним, как я выгляжу. Я – это я, не надо ни с кем конкурировать.

– Не хочешь, чтоб он тебя видел в таком состоянии? – угадал он.

Я кивнула и осторожно посмотрела на дверь, за это мгновение лицо Сашки ожесточилось.

– Он виноват в твоём состоянии.

Я покачала головой, горло не выпускало слова.

– Тебя чуть не убили из-за него.

Я закрыла глаза, пытаясь остановить непрошенные слезы. Саша говорил совершенно жестокие вещи, он просто не понимает, что в этом нет вины Антона. Не он же послал этих мальчишек.

– Моя Мишель, я не хочу тебя видеть такой.

По щеке скользнула слеза, которую сразу поймали холодные Сашкины пальцы.

– Не плачь, не из-за меня.

Я шмыгнула и почувствовала резкую боль в ребрах.

– Справимся, Мишель, сейчас доктор подшаманит тебя, будешь как новенькая. Но тебе бы в больничку…

Я улыбнулась его резко изменившемуся настрою. Он погладил меня по руке, когда в дверях появилась темная тень, а следом возникла фигура Антона.

– Малышка, ты пришла в себя?

Он направился ко мне, а я вспомнила про то, как выгляжу, и про ведро, стоящее недалеко от кровати.

– Пойду я, зайду к тебе завтра, хорошо? – догадался Саша и покинул комнату, захватив ведро, к моему облегчению.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил Антон, садясь рядом.

Я отвернулась, пытаясь скрыть лицо.

Моя комната превратилась в проходной двор, так как следом вошла незнакомая мне блондинка, идеально подходящая на фильм-биографию о Мерлин Монро. То, что она – врач, можно было догадаться лишь по чемоданчику с знаком креста, и, конечно, по латексным перчаткам, которые обтянули её тонкие пальцы.  С ней в комнату ворвался сладкий восточный аромат парфюма, да и сама она выглядела очень женственно, при этом, от неё исходила бешенная энергия в взгляде и уверенных движениях.

– Здравствуйте, – она подошла ко мне, оглянула комнату и сказала вслух, ни к кому не обращаясь: – стул.

Антон сразу кинулся из комнаты, видимо она говорила это ему. Врач смотрела на меня молча, но в её позе чувствовалось какое-то раздражения, словно ей не нравилось то, что её вызвали.

– Мишель, у тебя есть стулья, помимо барных? Табуретки? – заглянул Антон.

Я покачала головой.

– Присяду? – показала врач на кровать, я попыталась подобрать ноги в сторону.

Антон подошел к кровати с другой стороны, но врач его буквально прогнала, попросив возможность сделать осмотр без свидетелей. Со стороны казалось, будто она сердится на Антона, потому что стоило ему послушно выйти, и женщина сразу сменила выражение лица.

Она помогла мне стянуть платье, которое стало липким от моего пота. Очень тщательно осмотрела мою шею, горло. Открывать рот было очень больно, сухие губы натягивались, и она очень хмурилась, оглядывая их.  Справа на ребрах разлилась сплошная синева, точечно перетекая на ноги. Врач, которая представилась Светланой, вела осмотр очень тщательно. Мы с ней даже встали с кровати, но голова моя закружилась такими вертолетами, что мне пришлось сразу принять горизонтальное положение.

Под конец осмотра вошел Антон, ему не терпелось узнать всё. Светлана сказала, что мы не закончили, но он ответил, что мы можем окончить в его присутствии, и бесцеремонно уселся в комнате.

За дерзость Антона была наказана я.

– Сексуальное насилие было?

Я с трудом вернула себе возможность дышать, но за меня ответил Антон:

– Не было.

Доктор повела плечами, словно его голос ей был неприятен, и, повернувшись к нему, заявила:

– Антон Григорьевич, я много лет являюсь вашим семейным врачом, но я не хочу вмешиваться и касаться такого рода дел. Никакие деньги не могут быть выше морали.

Антон – акула в своем деле, я помню каким он может быть хладнокровным, с каким достоинством он поставил на место Кослова в телефонном разговоре, но сейчас он сдал позиции, на мгновение даже показался пристыженным и виноватым, но взял себя в руки.

– При всем уважении, вам платят приличные деньги, именно поэтому, можете свои выводы засунуть туда же, откуда мораль выползла.

Светлана хотела что-то сказать, но Антон перебил:

– Это было раз. А два – действительно, вы наш семейный врач, так вот перед вами моя будущая жена, и увечье ей нанес не я, но прошу вас её вылечить. Такое положение вещей вас устраивает?

Я закивала, насколько позволила саднящая шея, уверяя, что Антон тут не причем.

Врач закусила губу, пристально вгляделась в лицо Антона, кивнула и как ни в чем не бывало начала рассказывать свои выводы:

– У Мишель ушиб плеча, переломов я не вижу. Есть сильная гематома в области ребер, затрудненное дыхание, необходимо сделать рентген. Я думаю, это ушиб, который сильно не повлияет на выздоровление.

Она приподняла мой подбородок и провела пальцами по шее, а я посмотрела на Антона. Он весь скуксился, будто ему неприятно смотреть. Как я и ожидала, сбываются мои опасения.

– Достаточно тяжкие повреждения, на языке имеются ссадины, а на конъюнктиве обоих глаз кровоизлияния, – она аккуратно провела по шее. – Это травма гортани, и предполагаю, что потеря голоса обусловлена отеком, но я вам рекомендую завтра приехать ко мне, надо исключить различные неприятные последствия.

Антон отвернулся, я не видела его выражения лица, но догадываюсь, что ему неприятно теперь на меня смотреть. Неужели всё так страшно?

– Судороги были?  Тошнило?

– Не было, – поведал Антон очень быстро. Губы Светланы дернулись в полуулыбке.

– Тошнило, – сообщила я шепотом.

– Хорошо, но я не вижу у вас сотрясения, единственное, что я сейчас могу сделать, это зашить губу, у вас достаточно серьезный разрыв, и я бы рекомендовала наложить маленький шов, чтобы избежать шрама.

– Вы её тут будете оперировать? – каким-то очень высоким голосом уточнил Антон.

Я была солидарна с его паникой. Не хочу шить, я стала смотреть на него, ощущая новую влагу на ресницах, будто он мой папа и привел меня на прививку, а я его сейчас упрошу её мне не делать.

Через некоторое время, показавшееся мне вечностью, мне зашили губу. Не знаю, что чувствуют женщины при всяких модификациях лица ботоксом и прочими составами, но эти несколько уколов и три маха иглой были невероятно болезненными, несмотря на обезболивающее. В какой-то момент даже мелькнула жалкая мысль, что я умру от этой боли.

После ужаса и бесконечной боли этого дня, мне запретили принимать любую пищу, кроме жидкой, чтоб не травмировать гортань, а ещё я получила капельницу. Как из меня ее вытаскивали, и как уходила Светлана, я не видела.  Этот ужасный день измотал меня полностью.

Глава 2

6 июня( среда)

Не сосчитать сколько раз мой сон прерывался за ночь, нарастающее гудение в голове сменялось сильной болью по всему телу, болели даже волосы. Но присутствие рядом Антона, и его легкие объятья возвращали мне сон. Я проваливалась в безмятежность так же быстро, как просыпалась.

По окну барабанили капли дождя, в помещении пахло сыростью и духотой, комната выглядела мрачной и черно-белой, словно вчера сломался отдел моего мозга, отвечающий за цветное изображение.

– Ты как? – погладил меня по голове Антон.

Я скосила на него глаза и поняла, что даже это вызывает боль, поморщилась.

– Туалет, – проговорила я губами, звука никакого издать не получалось.

Почувствовала себя рыбкой. Губы тоже болели, сильно, я вспомнила, как нижнюю губу мне вчера зашивали. Притронулась к ней, она оказалась огромных размеров, и сразу стало липко на пальцах. Кровь.

– Не трогай, Светлана сказала, что должно быстро зажить.

Да что ж у меня там? Я начала вставать, голова опять закружилась, но мочевой пузырь уже не мог терпеть, и мне надо было срочно добраться до уборной, в противном случае, я была бы опозорена перед Антоном навечно.

Он понял мой настрой и, скинув с меня одеяло, очень бережно подхватил и понес в туалет. Там же я его настойчиво выгнала за дверь, он предложил помочь мне пописать. Я задрав голову, превозмогая боль, кивнула Антону на дверь.

– Ты уверена? – серьезно спросил он, его не трогала тема, из-за которой я смущалась.

Я не смогла сдержать улыбку, таким он выглядел серьезным.

Какой-то запредельный дурдом. Сделав свои дела, с трудом встала. Ноги болели так, будто я вчера была на активном фитнесе, а сейчас не могу из-за перенапрягшихся мышц сесть на унитаз. Но оказалось, что встать с него еще сложнее. Кое-как по стенке я доковыляла до раковины. И испугалась девушки в зеркале, не сразу узнав в отражении себя. Теперь стало понятно, почему Антон избегает смотреть на меня. Это не лицо, это месиво. Нижняя губа вывалилась из рта, как кусок мяса. По челюсти, поднимаясь к виску, был сплошной кровоподтек. Правая сторона лица была заметно крупнее левой. Под глазами образовались синяки, как бывает, когда размазывается тушь. Но смыть мне ее не удалось, кожа лишь покраснела от усиленного трения. Перед глазами заплясали цыпочки, и очень вовремя Антон вошел в ванну без приглашения и понес меня в кровать. Уши заложило, и пока я была на ногах, казалось, что стоит лечь и опять отрублюсь.

– Нам надо в клинику, ее сейчас закроют для нашего визита. Я помогу тебе одеться.

Я никуда не хотела ехать и пыталась выразить это всем видом, Антон же игнорировал мои попытки донести до него такие мысли. Кое-как упаковав меня в длинную юбку и лонгслив, всё так же на руках меня спустили в машину к Федору. В парадной я зажмурилась и спрятала лицо на плече Антона. Было страшно смотреть по сторонам, казалось, если я их открою, картинки вчерашних событий станут настоящим. Я тихо порадовалась выбору транспорта, потому что удобно разлеглась на сидении, изображать из себя полноценного человека, честно говоря, сил не было. Пока мы ехали, Антон стал тихим голосом описывать события вчерашнего вечера, и это было поразительно.

– Я решил сразу заехать за тобой, прежде чем парковаться в паркинг, но увидел, что из парадной вылетают какие-то наркоманы, за ними выскакивает огромная овчарка, шум стоит. Естественно, я пулей ринулся в подъезд, и вижу, что ваш сосед сидит над тобой, а ты распласталась по лестничной клетке, – он смотрел в окно, лицо безэмоциональная маска. – Черт, малышка, я думал, убью его, я сперва подумал, что это он пытается надругаться над тобой.

Его тело окаменело на несколько секунд, реагируя на воспоминания.

– Потом дошло, что к чему. Он жизнь тебе спас. Его пес начал кидаться на дверь квартиры, и ему пришлось выйти проверить, что там происходит. Никто из соседей ничего не слышал, а пес среагировал. Ну и пес, пролетев пару пролетов, кинулся на этих ублюдков. А сосед наткнулся на тебя. Пытался прощупать тебе пульс, и как раз я подоспел.

Он треснул кулаком по подлокотнику.

– Нет, Мишель. Я опоздал… опоздал.

Я погладила его по сжатой руке, пытаясь убедить, что он тут не причем, но он меня не замечал.

– Я растерялся. Мишель, я впервые в жизни впал в настоящую панику. Я пытался тебя привести в чувство, ты не реагировала. Я позвонил Федору. Твой сосед помог мне занести тебя в квартиру. Я боялся тебя отпустить с рук. Ты вся в крови, маленькая, даже дыхание не слышно. Я думал сойду с ума.

Мне нечего было ему ответить, для меня его откровения казались нереальными. Я-то всё это проспала.

Федор вызвал врача, а ты вдруг начала отбиваться, выгибаться в руках и стонать. Тебя трясло и выгибало. Это было очень страшно. Чем я сильнее тебя обнимаю, тем ты сильнее бьешься.

Он закрыл глаза.

–А потом приехал твой Саша. Представляешь? Говорит, почувствовал что-то. Я всё пропустил, а он почувствовал. Монитор херов.

Антон начинал заводиться, я это понимала, но не представляла, чем помочь, поэтому затихла, надеясь, что если дать человеку выговориться, он сам придет к правильным выводам и осознает отсутствие личной вины.

– Светлана сказала, его действия были самыми верными. Он смекнул с этим ведром, он и ухаживал за тобой до того, как ты пришла в себя. Этот придурок оказался таким собранным в такую критическую минуту.

Конечно, Саша собран в такую ситуацию, всё его детство отец жестоко избивал его мать. А он потом ее выхаживал, заботился. Страшный опыт. Но это Сашкина тайна, даже Юна не знает, в каких условиях жил вечно позитивный Саша, поэтому сообщать это Антону я не имела права. Да и не могла физически.

В таком настрое мы приехали в клинику, Антон, как покусанный собаками, и я совершенно вымотанная дорогой, болезная. Клинику действительно закрыли для нашего визита, не понимаю зачем, но я радовалась, что мне не придется в таком виде попадаться на глаза людям без медицинского образования. Да и вероятно Антону не нужны лишние разговоры зевак.

Светлана очень внимательно на меня смотрела, вероятно, причина – изучение моих синяков и ссадин, а не голова в петухах и нелепая одежда. А может, дело в том, как Антон посадил меня в глубокое кресло, а сам уселся на его подлокотник, нависая надо мной, как коршун, защищающий свою добычу. Мне нравилось держать его за руку. Наше обследование закрутилось колесом, спущенным с горки. Первым делом мне была вручена баночка для мочи, это было необходимо, чтоб определить, не беременна ли я для подбора дальнейших обследований.

Неприятная процедура была излишне волнительна. Светлана дежурно окунула в банку тест-полоску, и сказала, что надо подождать пару минут результата. Меня затрясло в эти минуты, я остро осознала, что не готова становиться матерью. Антон выдохнул, когда Светлана сообщила, что всё в порядке, мы не беременны. Мне стало обидно, а почему беременность является «не порядком». Это же естественно, когда речь идет между взрослыми любящими людьми. Сразу стало жалко этого мнимого несуществующего возможного ребенка.

Мне был сделан рентген головы, снимки принес молодой врач и вручил Светлане очень радостно сообщив:

– Таким черепом можно орехи колоть.

Полагаю, я должна была начать гордиться своей черепной коробкой.

Результатами обследования Светлана оказалась довольна, это она сообщила нам с Антоном. Ничего угрожающего здоровью не нашли. Необходимо некоторое время на восстановление, но оно обязательно будет. Я готова была сразу ехать домой, но Антон сыпал на врача бесконечный дождь вопросов. Складывалось ощущение, что он в первый раз привел ребенка к педиатру. Всех беспокоил мой голос, но когда отек спадёт, и он вернется.

Согласившись на все витамины, мази и визитку психотерапевта, меня отпустили домой. Вот она целебная сила медицины, я ехала домой гораздо живее.

В квартиру ко мне мы больше не возвращались. Он поднял меня к нему в квартиру, и заказал еду, сославшись на то, что не готов сейчас к обычным механическим действиям. Заказал что-то из быстрой доставки готового меню. В спальне я обнаружила огромных размеров корзину, полную красных роз. Размером корзина могла посоревноваться с небольшой лодкой. Антон с раздражением сказал, что это прислал его отец для меня. Неужели он всё рассказал папе? Стыдоба мне.

Мы легли в постель, и целый час я слушала тиканье часов, дыхание Антона и стук его сердца. У меня не было сил говорить, а он и не пытался. Я вдыхала его запах, и он мне нравился, даже такой непривычный: туалетная вода и пот. К своему удивлению, поняла, что он во вчерашней рубашке. Уже больше суток Антон не переодевался и не принимал душ, вот насколько был встревожен за меня.

– Душ, – выдавила я из себя.

– Вечером, малышка. Сейчас привезут еду, и должен Саша приехать.

Вот так поворот, он позвал Сашу к себе в дом?

– Мне надо отъехать. Это ненадолго. Потом будет тебе душ, – он прижал меня сильнее к груди.